"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Ахманов Михаил Сергеевич

Как оказалось, зря!

Причиной раздора стала Чолла Чантар.

С того памятного дня на лизирских берегах они больше не расстилали шелков любви; Чолла словно бы успокоилась, уверившись в том, что одиссарский наследник не проскользнет у нее меж пальцев, а Дженнак, вкусив один раз крепкого вина, тосковал по утраченному меду, чей запах казался ему приятней, чем аромат жасмина, а теплые агатовые зрачки — ласковей изумрудных К тому же у Чоллы вдруг возникло множество дел: вместе с жрецами и лекарем она взялась за гортанное иберское наречие, осваивая его все лучше с каждым днем; распаковав корзины и тюки, устроила в своем жилище настоящий арсоланский хоган, увешанный коврами, обставленный резной мебелью и яшмовыми подсвечниками; наконец, обучилась верховой езде и с тех пор начала требовать, чтобы брали ее в каждый поход, затеянный кейтабцами или Дженнаком и Чоч-Сид-ри. Но, разумеется, самой важной ее обязанностью были Песнопения; утром, днем и вечером она простирала руки к солнцу, и звонкий ее голос, оттененный басом Цина Очу, летел над уриесскими берегами, над застывшими водами фиорда, над кораблями, над бревенчатым хольтом и лагерем, что высились друг против друга на скалах.

Первый же гимн потряс сердце Умбера — не меньше, чем сердца его людей. Они видели девушку, заклинавшую вместе с магом солнце, дитя огненосной богини Мирзах; вид ее и голос были столь прекрасными, столь чарующими, что глаза воинов увлажнились, а печень сжалась до размеров кулака. Несомненно, Мирзах и Зеан тоже слушали ее пение; и, несомненно, оно должно было побудить их к любовным ифам, к зачатию жаркого светила, рождавшегося утром из чрева Мирзах и погибавшего вечером в необъятной пасти Зеана. Тем самым Чоар — так прозвали в Уриесе Чоллу Чантар — становилась как бы символом нового дня, его предвестницей и залогом; теперь иберы не сомневались, что Мирзах рождала солнце лишь потому, что в Стране Заката, лежавшей за океаном, ее молили о сем девушки, подобные Чоар, ее сладкогласые жрицы, девы солнца. И вот одна из них прибыла в Иберу! Не просто в Иберу- в Уриес!

Поистине Уриес был покорен дважды, как огненными молниями Паннар-Са, так и голосом Чоллы. И Умбер, его тучный и гневливый повелитель, считал, что привалило ему двойное счастье: во-первых, соседи дрожали в ужасе, устрашенные его союзом с людьми из Страны Заката, а во-вторых, сохли от зависти, ибо трижды в день весь уриесcкий хольт мог внимать волшебному пению Чоар, жрицы Мирзах. По натуре своей иберы являлись людьми необузданными, шумными и крикливыми, обладавшими огненным темпераментом, склонными к раздражительности и гневу, однако эти же качества побуждали их ценить прекрасное, будь то конь, чеканный браслет или красивая мелодия. Но пели они редко и одни лишь оглушительные боевые песни, а музыкой в их понятии являлись барабанный бой да резкие звуки, извлекаемые из бычьих рогов. То, что в голосе Чоллы слышался посвист ветра и звон ручья, лесные шорохи и птичьи трели, рокот волн и шелест трав, казалось им чудом, не меньшим чудом, чем огненное оружие и несокрушимые клинки пришельцев.

Вскоре весть о чудесной певунье разнеслась вдоль побережья, и вожди Авага и Логриса, а за ними и остальные — те, кто не числился в кровниках Уриеса, — прислали гонцов с богатыми дарами, умоляя деву солнца посетить их хольты. К тому времени Чолла уже могла объясниться на иберском и неплохо справлялась с лошадью; а почтение, оказываемое ей, служило залогом безопасности. Да и сама она стремилась повидать как можно больше, движимая не только женским любопытством, но и желанием быть на виду, царить, властвовать, покорять…

И Дженнак с О’Каймором не вынесли ее атаки и сдались. Окончательно сломил их довод о том, что она — арсоланка и, как всякий житель ее Великого Удела, поклялась нести дикарям свет истинного вероучения, а значит, боги защитят ее от всех опасностей и бед. С одной стороны, слова ее казались Дженнаку обычным арсоланским заблуждением, так как Шестеро запрещали обращать в свою веру вооруженной рукой и насильственным путем; с другой, Чолла не собиралась — да и не могла — действовать принуждением. Она лишь пела, и тот, кто желал, мог слушать ее, а мог не слушать; мог преклониться перед Шестерыми либо по-прежнему верить в Одона и огненосную Мирзах.

— Почему бы и нет? — решил Дженнак. Чоч-Сидри утверждает мощь богов Эйпонны убеждением и мудрыми историями из Чилам Баль, Гхаб — своей силой, О’Каймор — искусством торговли, а Чолла — песнями… Кто знает, какой из способов лучше!

И он выделил двадцать воинов под командой Итарры ей в охрану. Весь месяц Покоя, на редкость приветливый и теплый, Чолла провела в странствиях, путешествуя вместе с Цина Очу, своим жрецом, на «Арсолане», чей экипаж занимался торговлей и изучением неведомых пока что берегов. Она побывала в Аваге и Логрисе, у владетелей Гвинеса и Онтлага, в Варве и Лагаре, у вождей Эмсбера и Коя, в Сире и Ти, у князей Архольта и Айрона, и всюду ее принимали с великим почетом, преклоняя колено перед девой солнца и жертвуя рыжих коней, угодных ее божеству. Кое-кто, очарованный видом и голосом жрицы, был даже готов поверить, что солнце не рождается из огненосного чрева Мирзах, но есть Зрачок Бога — великого Бога, дарителя тепла и света, более могущественного, чем Зеан, Мирзах или Одон. Правда, стоило лишь иберам узнать, что бог этот не любит кровопролития, как они тут же склонялись к вере предков, не отказывая при том в почтении Арсолану. Отчего бы не принести жертву и ему — коня или девушку-рабыню? У них было столько богов! Одним больше, одним меньше, какая разница…

В начале месяца Дождя, что следует за месяцем Покоя, отправились Чолла с Цина Очу в Магон, северное владение, небольшое, но богатое серебром; плыть туда «Арсолану» предстояло два дня. За Магоном лежал Лоуран, и вождь его, Ут, являлся костью в горле у многих иберских владык; трудно было сыскать такого, которого бы он не побил в поединке один на один, в конном или пешем сражении, на суше или в прибрежных водах. Хольты иберских властителей стояли обычно на скалах в глубине фиордов, где оборониться легче и морские ветры не столь сильны, но Ут про оборону не думал и ветров не боялся. Он всегда нападал и потому выстроил свой хольт прямо на берегу, на огромном обрывистом утесе, с коего мог обозревать окрестности: не плывет ли добыча морем, не крадется ли горными тропами, не затаилась ли где в ущельях. Отличался он бесшабашностью, удачливостью и щедростью, отчего и воинов у него было много, не на четыре Длинных Дома и не на шесть, а на целых десять.

Рекс, владетель Магона, с грозным соседом старался дружить, ибо тот, разгневавшись, смахнул бы его хольт со скалы одним пинком. Вот и случилось так, что пригласил он Ута к себе на пир и торжество, сообщив, что сладкогласая жрица Мирзах удостоит вскоре Магон своим посещением. Лоуранский вождь слышал, разумеется, и о пришельцах из Страны Заката, и об их чудесных кораблях, бросавших с палуб огненные стрелы, и о волшебном оружии, будто бы откованном из серебра, но рассекающем медный клинок с единого удара, о воинских одеждах, кожаных и костяных, но непроницаемых для стрелы и копья. Слышал он также о зеленоглазой юной женщине с волосами, как небо ночью, о деве дивной красоты, чей голос чаровал богов, а людей — и свободных воинов, и рабского сословия — просто повергал ниц. Слышал-то слышал, но когда увидел…

Эп’Соро, тидам «Арсолана», не собирался задерживаться в Магоне: сгрузил тюки тканей, чаши из раковин и цветного стекла, нагрудные украшения из перьев попугая, корзину с сотней стальных ножей, затем принял на борт серебро в слитках и начал готовиться к отплытию. Он торопился; над морем уже свистали ветры, предвестники парили над самой водой, чуть ли не касаясь пенных гребешков, и все иные признаки говорили о том, что вскоре наступит сезон штормов и бурь, когда плавать у чужого берега весьма опасно. Но Чолла возвращаться не захотела, ибо в Магоне ей понравилось, а внимание двух вождей сразу, Рекса и Ута, льстило — пусть они были волосатыми варварами, зато глядели на нее как на саму богиню Мирзах. Особенно Ут; он буквально пожирал ее пламенными взглядами.