"Взлет и падение Третьего рейха" - Уильям Ширер

Но основная причина того, что рабочий класс примирился с этой ролью в нацистской Германии, без малейшего сомнения, коренилась в наличии у него работы и гарантии, что он ее не потеряет. Очевидцы, знающие об опасном и трудном положении, в котором пребывали рабочие в период Веймарской республики, могут понять, почему они не очень забеспокоились по поводу утраты политической свободы и даже собственных профсоюзов, пока были заняты полную рабочую неделю. В прошлом для многих, точнее, для 6 миллионов человек и их семей политические свободы в Германии сводились, по выражению рабочих, к свободе голодать. Лишив рабочих этой последней свободы, Гитлер заручился поддержкой класса, пожалуй, самого квалифицированного, трудолюбивого и дисциплинированного в западном мире, и поддержку свою этот класс оказал не надуманной идеологии или чудовищным намерениям Гитлера, а фактически производству военной продукции.

Правосудие в третьем рейхе

С первых дней 1933 года, когда по стране, оказавшейся под пятой национал-социализма, с одобрения властей прокатилась волна массовых арестов, избиений и убийств, национал-социалистская Германия перестала быть обществом, в котором соблюдалась законность. "Гитлер — вот закон! " — гордо провозгласили юридические светила нацистской Германии, а Геринг в беседе с прусскими прокурорами 12 июля 1934 года особо подчеркнул это: "Закон и воля фюрера неразделимы". И это соответствовало действительности. Законом стало то, что сказал диктатор, а в моменты кризиса, например во время "кровавой чистки", о чем стало известно из речи в рейхстаге, произнесенной им сразу же после кровавого злодеяния, он сам будет, как он заявил, "верховным судьей" германского народа, во власти которого казнить или миловать любого сообразно его желанию.

В период республики подавляющее число судей, подобно большинству протестантского духовенства и университетских профессоров, искренне недолюбливали веймарский режим и своими действиями, как считали многие, вписали самые мрачные страницы в историю Германской республики, приблизив тем самым ее конец. Но по веймарской конституции судьи были независимы, подчиняясь лишь закону. Они были гарантированы от отстранения от должности по воле вышестоящих властей и призваны, по крайней мере теоретически, в соответствии со статьей 109 конституции обеспечивать все общее равенство перед законом. Большинство из них симпатизировали национал-социализму, но едва ли были готовы к тому обращению, которому они подверглись, едва Гитлер пришел к власти Закон о государственной службе от 7 апреля 1933 года был распространен на все магистраты и предписывал немедленно изгнать из судов не только евреев, но и тех, кто ставил под сомнение нацистскую идеологию, или, как это было записано в законе, тех, "кто давал повод считать, что он не готов постоянно содействовать национал-социалистскому государству". Разумеется, немногих судей уволили по этому закону, но им дали ясно понять, в чем отныне состоял их служебный долг. Чтобы удостовериться, что они это поняли, комиссар юстиции и глава правосудия в рейхе д-р Ганс Франк заявил юристам в 1936 году: "Фундамент всех основных законов — это национал-социалистская идеология, в особенности же ее истолкование в партийной программе и речах фюрера".

И далее д-р Франк разъяснил, как он это понимает: "При национал-социализме не существует независимости закона. Вынося любое решение, спросите самих себя: "А как бы фюрер поступил на моем месте? Согласуется ли это решение с национал-социалистской совестью германского народа? " Только в этом случае вы получите твердое, прочное как сталь основание, которое в сочетании с единством национал-социалистского народного государства и наряду с признанием вами вечной сущности и бессмертия воли Адольфа Гитлера наделит ваше решение авторитетом третьего рейха, и так будет всегда".

Смысл сказанного был достаточно ясен, как и принятый в следующем году новый закон о государственной службе (закон от 26 января 1937 года), требовавший увольнения любого государственного служащего, в том числе и судьи, который был "политически неблагонадежен". Более того, всем юристам предписывалось вступить в Лигу национал-социалистских немецких юристов, где им часто делали внушения в духе Франка.

Однако некоторые судьи, хотя они, возможно, и были настроены антиреспубликански, не слишком горячо восприняли партийную линию. В своей практике они пытались опираться на закон. Примером этого может служить принятое верховным судом Германии решение оправдать на основе свидетельских показаний троих из четырех коммунистов, обвиненных в поджоге рейхстага. Суд над ними состоялся в марте 1934 года (лишь Ван дер Люббе, полусумасшедший голландец, сознался и был признан виновным). Это настолько распалило Гитлера и Геринга, что месяц спустя, 24 апреля 1934 года, право вести судебные дела о государственной измене, которые до тех пор подпадали под юрисдикцию верховного суда, было отобрано у этого внушающего благоговейный страх органа и передано народному суду, ставшему вскоре самым страшным в стране трибуналом. Он состоял из двух профессиональных судей и пяти судей из числа партийных деятелей, службы СС и вооруженных сил. Этой части суда давалось право принимать решения большинством голосов. Апелляции на вынесенные им решения и приговоры подавать запрещалось, заседания проходили, как правило, при закрытых дверях. Однако иногда в пропагандистских целях, когда ожидалось вынесение относительно мягких приговоров, на его заседаниях разрещалось присутствовать иностранным корреспондентам.

Так, в 1935 году автору этой книги довелось однажды присутствовать на заседании народного суда. Меня поразила царившая там обстановка военно-полевого трибунала, мало похожая на заседание обычного гражданского суда. Разбирательство велось в течение одного дня, представить суду свидетелей защиты было практически невозможно (да разве нашелся бы тот, кто отважился выступить в защиту обвиняемого в "государственной измене"?), а доводы защитников, являвшихся "квалифицированными специалистами" из числа нацистов, были до смешного слабы. При чтении газет, публиковавших лишь приговоры, создавалось впечатление, что большинство несчастных обвиняемых приговаривались к смерти. Число смертных приговоров никогда не объявлялось, хотя в декабре 1940 года наводивший ужас председатель народного суда Роланд Фрейслер (убитый во время войны американской бомбой, попавшей в здание суда во время заседания) заявил, что смертные приговоры были вынесены лишь 4 процентам обвиняемых.

Еще раньше (до зловещего народного суда) существовал специальный суд, который принимал к рассмотрению от обычных судов дела по политическим преступлениям или дела "о вероломных нападках на правительство", как определил закон от 21 марта 1933 года. Специальный суд состоял из трех судей, которым неизменно являлись испытанные члены нацистской партии, причем суд заседал без присяжных. Нацистский прокурор обладал правом выбора — направлять дело в обычный или в специальный суд. По вполне понятным причинам он неизменно выбирал последний. Кандидатуры защитников для этого суда, так же как для народного суда, всякий раз утверждались нацистским начальством. Иногда, даже будучи утвержденными, защитники страшно боялись поступить опрометчиво. Так, защитники, пытавшиеся отстоять интересы вдовы д-ра Клаузенера, лидера организации "Католическое действие", убитого во время кровавой чистки, предъявившей государству иск о возмещении ущерба, были брошены в концлагерь Заксенхаузен, где их держали до тех пор, пока они официально не прекратили дело.

Гитлер, а некоторое время и Геринг имели право отменять судебное разбирательство. В документах Нюрнбергского трибунала всплыло дело, по которому министр юстиции настойчиво рекомендовал привлечь к суду высокопоставленного гестаповца и группу лиц из СС, против которых, как он считал, имелись улики, доказывавшие их вину, — применение пыток к заключенным концлагеря. Он направил материалы Гитлеру. Фюрер приказал дело прекратить. Геринг поначалу имел такие же полномочия. Однажды в апреле 1934 года он приостановил судебное разбирательство против одного промышленника. Вскоре обнаружилось, что обвиняемый заплатил ему около трех миллионов марок. Известный в то время в Берлине адвокат Герхард Крамер прокомментировал это следующим образом: "Шантажировал ли Геринг промышленника или промышленник подкупил прусского премьер-министра — установить невозможно". Установить удалось лишь то, что Геринг прекратил дело.

Заместитель Гитлера Рудольф Гесс обладал правом прибегать "к беспощадным мерам" против обвиняемых, в отношении которых, по его мнению, был вынесен слишком мягкий приговор. Ему направлялись судебные приговоры на всех лиц, осужденных за нападки на партию, фюрера или государство, и если наказание не удовлетворяло его, то он назначал "беспощадные меры", которые обычно заключались в том, что осужденного бросали в концлагерь или убивали.