Огненный ветер - Вячеслав Корнич

— Насколько я знаю, мозги находятся в составе головы, а голова это часть тела, но не орган, так что ваш спор не по существу друзья мои.

— Допустим… Ну, а если в принципе рассудить?

— Паша, вот если бы твою мужскую силу соединить с мозгами Олега, то всё остальное тебе было бы без надобности… А мне обморожение не грозит. Ты же это хотел услышать?

— Ну ты даёшь! Как догадался-то?! — глаза Доцевича расширились от удивления.

— У тебя же на лице всё написано.

— Я же говорил тебе Пашка, что он нас раскусит.

Поначалу признание Антона привело друзей в некоторое замешательство, но потом они дружно расхохотались.

Подсушив одежду мужчины стали готовиться к самому сложному участку маршрута. Помня об этом, что восточное побережье острова большей частью состояло из горных массивов круто обрывавшихся к озеру, друзья постарались заполнить все свободные ёмкости водой. После осмотра снаряжения, они разложили карту и стали изучать дальнейший путь к мысу Ижемей, венцом которого была гора Жима, самая высокая вершина острова.

— Мужики, я слышал от местных, что Жима одно из самых святых и таинственных мест у бурятов, — вдруг вспомнил Олег. — И в прошлом на ней шаманы проводили обряды жертвоприношения.

— Братцы… а может быть и нам что нибудь пожертвовать духам? — с лукавинкой в глазах предложил Доцевич. — Зорина например…

— А почему не тебя? — удивился Олег.

— Нет, меня нельзя, — покачал головой Павел.

— Это почему же, Паша? Вроде комплекцией тебя судьба не обидела.

— Дело не в том…просто одному человеку я пообещал вернуться. А если я не выполню обещания, смогут ли духи острова принять лжеца?

— Если ты Мариночку имеешь в виду, то смогут Доцевич, ещё как смогут! Эта милая особа ещё вчера забыла о твоей персоне, так что можешь совестью не мучиться.

— Как знать Зорин, как знать…

— Эй остроумы, хватит паясничать, пора работать! — шутливо прикрикнул на них Раскатов.

— И то верно Антоха… топать нам ещё, ой как далече, — согласился Павел.

Какое-то время друзья корпели над картой, ориентируя предстоящий маршрут по рассчитанному азимуту, а затем по старому русскому обычаю присели на увесистых рюкзаках.

— Вперёд бойцы, на Жиму! — вскоре скомандовал Павел, поднимая своих спутников.

— Ну, с Богом, — выдохнул Зорин.

После того как рюкзаки улеглись на плечи мужчин, они по привычке попрыгали приноравливаясь к нелёгкой ноше и направились на юг острова.

Уже несколько часов они всё выше и выше забирались в горы, сбивая дыхание, и с ностальгической тоской вспоминали о степных тропах. С каждым метром подъёма их рюкзаки словно наливались свинцовой тяжестью, обжигая лямками плечи путников. Привалы же становились всё длиннее, на которых друзья уже с трудом успевали переводить дыхание и восстанавливать забитые мышцы. Даже разговоры в пути практически прекратились, лишь иногда они обменивались короткими репликами, чтобы уточнить маршрут.

Возле самых подступов к вершине, они решились на очередной привал. Сбросив непомерно тяжёлые рюкзаки, мужчины в изнеможении упали на землю. Несколько минут они пролежали без движения, не желая даже разговаривать.

— Как самочувствие Паша, наследство не поубавилось ещё? — наконец нарушил молчание Антон.

— Ты имеешь в виду это? — вздохнул Доцевич, похлопывая по опавшему животу.

— Ну да.

— В норме уже… Но скажу я вам братцы… такие прогулочки чреваты….

— А в былые годы скакал по горам как резвый архар, — напомнил Олег.

— Э-э, то раньше было Олежка, а теперь мы уже далеко не пацаны… Молодость, молодость, где же ты?

— Нет, всё-таки ребята здорово, что мы собрались вместе, — улыбнулся Раскатов. — Когда ещё доведётся…

— Кто спорит, Антоха? Я когда увидел вас, будто в прошлое окунулся, — ответил Доцевич. — Жизнь ведь она такая штука, крутит, вертит нами, а просветов-то мало… А теперь, вот оно прошлое рядом со мной…

— И в той жизни Паша, всякое бывало, — заметил Зорин.

— Да брось ты Олежка!…В нашем прошлом не было ерунды, теперь я это знаю, всякое бывало, не спорю, но плохого точно не было.

— Ты прав Паша, — согласился Раскатов, — ерунды в этой жизни не бывает, а всё что примерили к себе, останется с нами.

Немного поплутав они всё же вышли к расчётному месту, где должен был находиться пик Жимы.

— Мужики, поглядите! — крикнул Олег, преодолевая одышку. — Камушки сложены в кучи как на Хобое, наверно мы где-то рядом.

— Вот она Жима, — указал Антон на белую скалистую шапку, выглядывающую из окружения сосен.

— Да-а…похоже что дошли, — вздохнул Павел.

Они поднялись на самую вершину и стали осматривать округу.

— Святые места, что же они таят в себе? — задумчиво произнёс Зорин.

— Дух прошлого Олег, лишь только его память, — ответил Раскатов.

— В таких местах ребята невольно задумываешься о смысле жизни… о вечности.

— Рано тебе Зорин думать о вечности, — усмехнулся Павел, — поживи ещё на грешной Земле.

— Да я не только об этом Паша, я вообще….

— Братцы, мне вот интересно, чем же шаманизм отличается от других религий? — полюбопытствовал Доцевич.

— Решил поменять веру? — поддел его Зорин.

— Не доставай Олежка, я серьёзно.

Спрятав улыбку, Раскатов окинул взглядом своих товарищей и произнёс:

— Насколько я знаю, шаманизм как и некоторые религии признаёт существование трёх миров, только они называются мирами духов… нижний, земной и божественный. Но, в нём нет такого понятия как единобожие, в отличие от того же христианства. Только поэтому верящие в духов природы и называются язычниками.

— Да, я тоже читал где-то об этом, — вспомнил Зорин, — а шаманы выступают как посредники между этими мирами, что-то вроде проводников человеческих душ.

— А, значит все эти жертвоприношения и ритуалы, ради того чтобы манипулировать духами? — предположил Павел.

— Возможно и так, но скорей не чтобы манипулировать, а договариваться, — уточнил Зорин.

— Не вижу разницы, — пожал плечами Доцевич.

— Напрасно Паша, разница есть… ведь люди же не зря относились к духовным мирам с трепетным суеверием, они считали их непостижимыми и всемогущими, но они так же знали, что эти миры могли быть опасными для них… поэтому и задабривали как могли незримую силу. А ведь если разобраться, то всё сущее и есть дух или сознание, а мы лишь его неотделимая часть, — попытался урезонить друга Раскатов

— Но тогда я не понимаю, какая религиозная точка зрения справедливей?