Роман-воспоминание - Анатолий Рыбаков

Ильин позвонил мне, уже будучи на пенсии.

– Зашел бы, посидим, поговорим.

Знает много. Я поехал к нему на Ломоносовский проспект. Ильин провел меня в кабинет, открыл дверцы книжного шкафа:

– Видишь?

Это были книги московских писателей с дарственными надписями: «Дорогому Виктору Николаевичу…»

– Только ни одной твоей нет…

Мы сели.

– Не думай, я не обижаюсь, цену этим подаркам знаю. За глаза-то как меня называли? «Генерал», «кагэбист», так ведь?

– Разве ты им не был?

– Был. Не отрицаю. Всю жизнь прослужил. Честно служил. Как коммунист. Много чего видел, но веры не терял. За это и поплатился. Знаешь мою историю?

– Слыхал.

– И сейчас веры не теряю. Потому так высоко ставлю твой роман, он все во мне перевернул. В органах всякое приходилось читать, сам понимаешь, все было доступно. Но ты ткнул в то самое место, откуда росла эта опухоль. Удастся ее удалить, как думаешь?

– Надеюсь.

– Говорят, продолжение пишешь. Какие годы?

– Те же. Тридцатые…

– Знакомое время. Наше ведомство присутствует?

– Конечно. Процессы Зиновьева, Бухарина… Дело Тухачевского…

– Какими материалами пользуешься?

– Тем, что было опубликовано… Стенограммы судов…

– Мало!

Он поднял на меня глаза, по его взгляду я понял: решение принял.

– Я работал в центральном аппарате, в секретно-политическом отделе, все это проходило через нас. Отвечу на любые твои вопросы. При двух условиях: никаких магнитофонов, и на меня, как на источник информации, сможешь сослаться только после моей смерти, если, конечно, при этом не пострадает моя семья, это на твоей совести.

Мы встречались с Ильиным несколько раз, говорили по многу часов. Он очень мне помог. Знал работников НКВД того времени, их биографии, слабости, сильные стороны, знал механику работы этого учреждения, вспоминал отдельные ситуации, подробности, детали, которые были необходимы для моей работы.

Уже после публикации романа «Страх», вернувшись из заграничной поездки, я узнал, что Ильин погиб – попал под машину, переходя улицу.

С 1988 года начались наши с Таней зарубежные поездки на презентации «Детей Арбата». Побывали почти во всех странах Европы и несколько раз в США.

Путешествия наши описывать не буду. Таня еще успевала кое-что посмотреть, мой же день был расписан с утра и до позднего вечера: интервью газетам одно за другим, с перерывом в пять, десять минут, выступления по радио, телевизионные съемки, встречи с читателями в книжных магазинах, официальные приемы – все это в нескольких главных городах каждой страны. Издатель, приглашая автора, выжимает из него для рекламы все мыслимое и немыслимое.

Остановлюсь лишь на двух странах – Франции и США, связанных с работой над двумя следующими книгами Арбатской трилогии – романами «Страх» и «Прах и пепел».

Во Францию приехали из Италии. Перед Италией были в Англии, а после Франции предстояла поездка в Германию на книжную ярмарку во Франкфурте-на-Майне и в Голландию. Оттуда домой, где мы не были два с половиной месяца.

В Париж прилетели в середине сентября 1988 года, поселили нас в пяти минутах ходьбы от моего издательства «Альбен Мишель», в гостинице «Ленокс», вблизи бульваров Распай и Монпарнас.

Руководила моей программой Люся Катала – директор отдела русской литературы. Вместе с мужем – Жаном Катала и Антуанет Рубишу (из семьи Набоковых) Люся перевела на французский «Детей Арбата».

Жан Катала перед войной работал во Французском посольстве в Эстонии. В 1940 году советские войска заняли Прибалтику. Жана, в числе других французов, отправили в лагерь в Мордовию, затем перевели в Казахстан и освободили только в конце сорок второго года, после установления Советским Союзом официальных отношений с правительством Де Голля. Жан работал сначала во французском представительстве в Москве, потом занялся журналистикой, по-русски говорил хорошо (в лагере языку быстро обучаются), в 1949 году познакомился с Люсей, бывшей юной фронтовичкой, успевшей к тому времени получить диплом Института иностранных языков, знакомство закончилось женитьбой. Но Люсе долго не давали выезда из Союза, перебрались они во Францию только в 1972 году.

Люся Катала много делает во Франции для русской литературы: издательство «Альбен Мишель» за последние годы выпустило более 70 книг современных русских авторов. Это – заслуга Люси, мимо ее внимания не проходит ни один стоящий автор. Очаровательная женщина, умница, энергичная, благожелательная, встретила нас на аэродроме, доставила в гостиницу, а вечером привезла к себе домой, познакомила с Жаном. Его лицо нельзя забыть – аристократическое, с пронзительными глазами, он был очень артистичен в своем черном бархатном пиджаке. Русское гостеприимство Люси нравилось ему. Жан умер пять лет назад.

Люся устроила нашу поездку в Озуар-ла-Ферер, в дом, ранее принадлежавший знаменитой русской певице Плевицкой и ее мужу генералу Скоблину, – оба были агентами советской разведки. Скоблин (одновременно и немецкий агент) по заданию НКВД через шефа СД Гейдриха организовал изготовление в Германии фальшивых документов за подписью Тухачевского, позволивших Сталину истребить 40000 лучших командиров Красной Армии.

Мы проехали по узким уличкам этого маленького городка с двухэтажными домами, с непременными чугунными резными решетками на балкончиках. Поглядели на деревянную православную церковь без купола, с крестом на коньке крыши и иконой на фасаде, построенную на пожертвования русских эмигрантов, перед войной тут жило двести семей. В доме Плевицкой – Скоблина сменилось пять владельцев. Новый хозяин перестраивал подвал и обнаружил там тайник Скоблина, впрочем, пустой. Таня сделала в блокноте наброски: ограда, калитка, фонари, крыльцо, дверь сбоку, в кухню, откуда заходила кухарка.

Осмотрел я и другие места, где будут действовать мои герои. Поездка в Париж оказалась для романа полезной.

Прожили мы в отеле «Ленокс» больше месяца, на углу, в газетном киоске, покупали газету «Русская мысль». Меня там поругивали, не могли примириться с тем, что советский писатель написал сенсационный антисталинский роман.

Как-то Таня вернулась без газеты – не поступила в продажу.

В тот вечер я выступал в Институте славянских языков. Зал полный. Эмигранты разных поколений, русские писатели – Андрей Синявский с Марией Розановой, сотрудники «Русской мысли», профессора Института.

После моего рассказа о положении в Союзе, перестройке, истории написания романа начались вопросы.

Первый:

– Как вы относитесь к поэту Иосифу Бродскому?

Воцарилась тишина – все ждали моего ответа. Вопрос неожиданный – с чего вдруг Бродский, почему так интересно мое мнение о нем?