Личности в истории - Сборник статей

Уже позже, опомнившись, флорентийские магистраты, ослепленные славой поэта, приглашали его вернуться в родной город, правда, при условии, что он покается и принесет извинения за свои заблуждения, на что изгнанник с гневом ответил: «Не так Данте вернется на родину. Ваше прощение не стоит этого унижения. Мой кров и моя защита – моя честь. Разве не могу я повсюду созерцать небо и звезды?»

То было суровое, темное время. Время эпидемий, пустующей казны и постоянной угрозы голода.

Надежды нет, и все объемлет мрак,И ложь царит, и правда прячет око.Когда ж, Господь, наступит то, чегоЖдут верные тебе? ОслабеваетВ отсрочках вера…

Его собственным ответом времени стала «Божественная комедия», 14 тысяч стихов…

Земную жизнь пройдя до половины,Я очутился в сумрачном лесу,Утратив правый путь во тьме долины, —

так начинает рассказ Данте. Говорят, поэт назвал свое произведение просто «Комедией». «Комедия» – потому что начинается она «ужасно и печально», с «Ада», а конец ее прекрасен и радостен – это «Рай». Эпитет «Божественная» появился позже. Следы великого поэта во Флоренции неуловимы, но все же… Остался дом, где жил Данте. У старой церкви Сан-Стефано аль Понте когда-то Боккаччо читал отрывки из «Божественной комедии». В Дуомо на фреске XV века – знаменитый портрет: Данте в алом плаще со своим творением в руках. Поражает суровый взгляд мраморного пиита у собора Санта-Кроче – Алигьери в окружении львов и с могучим орлом у ног. Наверное, так смотрел поэт на картины «ада», подсказанные ему жестоким миром, в котором он жил…

Любовь с моей душою говорит —Так сладко он запел, что и донынеЗвучит во мне та сладостная песнь…

В скольких душах рождали отклик песни Данте! И в русских душах тоже. Весь Серебряный век вдохновлялся его терцинами.

Ты должен быть гордым, как знамя;Ты должен быть острым, как меч;Как Данту, подземное пламяДолжно тебе щеки обжечь…

Это Брюсов. У него очень много прекрасных стихов, в которых упоминается Алигьери.

Великого флорентийца цитировали, читали, учили наизусть, переводили. Ему посвящали стихи и целые литературные исследования, о нем писали статьи Гумилев, Ахматова, Лозинский, Мандельштам, Мережковский…

Из воспоминаний Ахматовой о встрече с Мандельштамом в Ленинграде в 1933 году: «Осип только что выучил итальянский язык и бредил Дантом, читая наизусть страницами. Мы стали говорить о “Чистилище”. Я прочла кусок ХХХ песни (явление Беатриче).

В венке олив, под белым покрывалом,Предстала женщина, облаченаВ зеленый плащ и в платье огнеалом…Всю кровь моюПронизывает трепет несказанный:Следы огня былого узнаю…

Осип заплакал. Я испугалась – “Что такое?” – “Нет, ничего, только эти слова и вашим голосом“»… А это «Муза» Анны Ахматовой:

Когда я ночью жду ее прихода,Жизнь, кажется, висит на волоске.Что почести, что юность, что свободаПред милой гостьей с дудочкой в руке.И вот вошла. Откинув покрывало,Внимательно взглянула на меня.Ей говорю: «Ты ль Данту диктовалаСтраницы Ада?» Отвечает: «Я».

Дмитрий Мережковский считал, что главной целью Данте было даже не что-то сказать людям, а что-то сделать с людьми, изменить их души и судьбы мира. Из биографического романа «Данте»:

«Я не могу сказать, как я туда зашел,Так полон я был смутным сном в тот миг,Когда я верный путь уже покинул, —

вспоминает Данте, как заблудился в темном, диком лесу, ведущем в ад. Кажется иногда, что весь мир полон сейчас тем же смутным сном… Если суждено ему проснуться, то, может быть, в одном из первых, разбудивших его, голосов он узнает голос Данте. Вся “Комедия” есть не что иное, как остерегающий крик заблудившимся в “темном и диком лесу“, который ведет в Ад. В голосе Данте слышится немолчный в веках голос человеческой совести…

Спасти нас может вечная Любовь,Пока росток надежды зеленеет…»

Судьба Данте была трагична. Он умер в изгнании, так и не увидев больше любимой всем сердцем Флоренции. Через восемь лет после смерти поэта кардинал Бертрандо дель Поджетто сожжет его сочинения и даже захочет предать огню его прах – за «ересь», которую видела церковь в «Божественной комедии».

Великое послание Данте и по сей день ждет своего осмысления.

«Но не думайте, будто я единственная на всей земле птица Феникс. Ибо о том, о чем я кричу во весь голос, остальные либо шепчут, либо бормочут, либо думают, либо мечтают».

Кто вы, господин Шекспир?

Юлия Морозова

Уже давно бьются над этим вопросом лучшие умы. Но в чем, собственно, загадка? Был человек по фамилии Шакспер или Шекспир (Shake-speare означает «Потрясающий копьем»), уроженец английского городка Стратфорда-на-Эйвоне. Он-то, собственно, и есть великий драматург. И что непонятного?

Но дотошный читатель никак не мог соединить в своем воображении Поэта и стратфордского Шакспера. Судите сами: один – философ, мудрец, до тонкостей изучивший человеческую природу, обладавший энциклопедическими знаниями в области географии, истории, мифологии, символизма, геральдики, медицины и многих других наук. Он владел французским, итальянским, латинским и греческим языками, в его лексиконе было около 20 000 слов (Френсис Бэкон и Виктор Гюго, например, «обходились» всего 9000)! И благодаря ему английский обогатился примерно 3200 новыми словами.

Теперь посмотрим, что пишут о стратфордском Шакспере. Члены его семьи, оказывается, не умели читать, в его доме не было книг, и он весьма охотно судился с соседями за неуплату даже мизерных долгов. Оставленное им состояние до последней вилки разделили между собой родственники.

Шекспир

Как тут не задуматься: существовал ли Шекспир на самом деле? С XVIII века – а именно тогда возник «шекспировский вопрос» – поэта-философа видели во многих, но каждую новую «сенсацию» опровергала какая-нибудь вновь обнаруженная деталь.

Загадочный портрет

В 1623 году вышло в свет Первое фолио – сборник шекспировских пьес. Читатель XXI столетия ничего необычного в этом издании не увидел бы: заглавие, крупный портрет автора, то есть Шекспира, предисловие издателя в виде обращения к читателю, посвящение достойным и знаменитым лордам. Все вроде бы на месте. Но благодаря скрупулезному исследованию канонов издательской деятельности того времени выяснилось, что в этом фолио не соблюден ни один из этих канонов! Тогда в другом порядке указывались название книги и автор, не принято было печатать его портрет на обложке, и еще более загадочным выглядело обращение к читателю издателя Бена Джонсона: