Большое приключение. Пепел - Кирилл Клеванский

Когда-то, Восточный предел.

Эш сосредоточился и прошептал Слово. Кусок породы, лежавший на коленях волшебника, вздрогнул и пошел рябью. Вскоре на свет показался миниатюрный каменный пони чуть больше дюйма в холке. Животное, созданное магией и волей, встряхнуло головой и широко распахнуло глаза, познавая новый для себя мир. Эш, умевший говорить с камнями, знал что те видят. Вернее «видят» не совсем подходящее слово для описания чувств камня, если у того вообще могут быть чувства. Но все же они слышали, видели и чувствовали.

Время для человека как бурный поток и чем дальше по нему плывешь, тем быстрее его воды и сильнее течение. Для камня время это безмятежное озеро — безграничное и бездонное. Для камня нет ни сейчас, ни потом, ни вчера, ни завтра. Камень не чувствует как люди. Он не знает ни печали, ни радости, ни страданий, ни мечтаний. Для него чувства, как молния в особо тихую грозу — лишь редкая вспышка на фоне мглистого неба.

Сказав Слово, Эш подчинил безмятежное озеро. Он разорвал твердь, проложив водам времени русло. Магик закружил ветра и поднял пороги, ускорив течение и сделав его быстрее мысли. Эш вложил в грудь камня сердце, горячее как сверкнувшая над костром искра; вольное, словно парящий среди гор орел и сильное, подобно вышедшей на охоту львице. И все это было лишь малой частью Слова, сделавшего из камня миниатюрное пони. Столь малой, что её звука вы не услышали бы даже обладай слухом столь чутким, что шепот новорожденного казался бы вам громом богов.

Вот что значит быть Мастером Тысячи Слов. Вот что значит волей, закованной в форму звуков, подчинять саму суть мироздания. Вот что значит…

— Бездарность! — рявкнул Ху-Чин, пребывающий в форме крылатого тигра.

Рык чудовища заставил пони вновь пойти рябью и вернутся к форме камня. Стоило Эшу моргнуть, как дракон уже предстал в образе огромной обезьяны, а меньше чем через удар сердца перед юношей стоял прекрасный принц, словно сошедший с картины какого-нибудь известного художника. Когда Синий Пламень гневался, то всегда непроизвольно менял свои обличия. Правда не стоило ему об этом говорить. Однажды Эш осмелился указать на данную неловкость за что был наказан так строго, что увидь это Темные Боги, заточенные в темницу Шеркан, взвыли бы от сострадания и заплакали бы кровавыми слезами.

— Шифу, — Эш привычно склонил голову и упер ладони в холодный пол пещеры.

— Сколько раз тебе повторять, червь, — рычание сменилось презрительной язвой, а прекрасный лик принца исказила гримасса отвращения. — С твоих уст должны срываться не звуки и образы, а сила и воля! Что ты молишься как бессильное животное?! Ты должен подчинять, а не просить о снисхождении! Этот пони еще более жалок, чем твоя пародия на «могущество»!

Ху-Чин произнес Слово и от этого Слова дрогнули горы и закричало небо, а из маленькой гальки, презренного осколка родился мустанг. Свободный, огромный, он заржал и встал на задние ноги. Его мышцы перекатывались валунами, черная грива ручьями ниспадала на могучую шею. В прыжке он мог бы преодолеть реку, в голопе обогнать ветер. Сидхе сказал еще Слово и вновь задрожало мироздание когда конь исчез, сменившись цветком вишни мигом унесенным ветром.

— Шифу, — Эш склонил голову еще ниже, коснувшись лбом холодного камня. — Я восхищен вашей мудрость и властью.

Ху-Чин взмахнул рукой показывая, что не желает слушать льстивые и столь же лживые речи. Спустя мгновение принц исчез и дракон принял свой истинный облик. Его рыжая, будто ржавая грива укрыло пол пещеры золотистым ковром и дракон прикрыл глаза. Из огромных ноздрей, больше похожих на кратеры гейзеров, тянулись струи пара — сидхе заснул. На сегодня занятий не будет.

Эш завернулся в изорванные одежды и призывал огонь. Вокруг прекрасного юноши заплясали изменчивые лепестки огня, дарующие хоть какое-то тепло. На Восточный Предел опустился непонятный сезон, принесенный непонятным временем. Волшебник не мог точно сказать когда кончалось вчера, начиналось сегодня и наступало завтра.

Казалось в пещере Синего Пламени стерлись предвечные границы времени. Когда дракон хотел того «сегодня» становилось кратким как щелчок секундной стрелки на неисправном циферблате. Порой Ху-Чин мог так растянуть «сегодня», что Эшу приходилось несколько раз бриться и подвязывать волосы.

И все же, сколь не был бы этот сезон непонятен, но ветер, завывающий снаружи, приносил с собой промозглый холод, привораживающей душу к ледяным костям. Облака, недавно степенно плывущий над острыми горными пиками, неслись словно испуганные животные в джунглях царства Сабса. По ночам, когда они все же наступали, в пещере так гудело, что иногда Эш просыпался от ощущения как кровь из ушей щекочет шею. Ху-Чин же либо не замечал проблем своего ученика, либо ему было глубоко безразлично на судьбу будущей пищи.

За время, проведенное вместе с кровожадным, свирепым и порой безумным сидхе Эш успел обучиться многим вещам. Он научился вкладывать силу в Слова (хоть и не показывал этого учителю), познал секреты пяти форм власти над стихией, даже попытался постичь искусство семидесяти двух превращений и технику «Шага Сквозь Семь Небес», но был жестоко наказан драконом. Эти два таинства оказались доступны лишь полубожественным созданиям и в своем тщеславии Эш чуть не распрощался с жизнью, за что и был наказан. Ху-Чин не мог допустить чтобы пища отошла в мир иной раньше назначенного срока.

Волшебник бросил быстрый взгляд на спящего дракона. Однажды Ху-Чин поймет как силен стал его ученик и тогда не задумываясь сожрет «презренного червя», поглотив при этом всю его силу и приумножив собственное могущество. Не стоит обманываться, бесполезно лелеять иллюзии — Эш не гость Синему Пламени. Несостоявшийся монах лишь игрушка для дракона, всего лишь свинья, которую растят, кормят, но потом все равно зарежут и сожрут.

Дракон, свернувшийся кольцами, всхрапнул поежился и на свет показалась белая жемчужина. В диаметре она достигла двадцати футов и один лишь её осколок мог стоить пол царства и, наверно, даже коня в придачу. Увы, но этот осколок Эш выбросил с горы, моля богов и духов, чтобы дракон не заметил небольшую щербинку на своей драгоценности.

«Видишь эту жемчужину? — спрашивал Ху-Чин».

«Да, — отвечал Эш.»

«Немногие из моих сородичей сохранили Жемчуг Ветра, — немного печально вздыхал сидхе. — Они предпочли поглотить могущество, заключенное в нем.»

«Но почему же вы не сделали этого?»

«Потому что я не грязный оборванец с Южных Пределов! Я предпочту зачахнуть, чем осквернить себя презренными крыльями!»