Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

Принцесса остановилась и послала к Думе четырех послов, но ни один не вернулся, и тогда она решила найти трубача, поехав к отелю Немур. На узком мосту карета зацепилась за телегу с мертвецами, наваленными как попало, и дамы начали падать в обморок, однако м-ль де Монпансье в два истекших дня видела столько убитых из числа своих друзей, что мертвые тела незнакомых производили на нее уже слабое впечатление.

В отеле Немур трубача найти не удалось, а г-жа Вильяр, не чувствовавшая в себе воинственного духа, решила остаться в отеле, так же как и графиня Фиеск, пожелавшая по причине усталости лечь в постель. Принцесса де Монпансье возвратилась в Люксембургский дворец в негодовании, огорченная неуспехом своей поездки, но герцог Орлеанский, всегда очень храбрый в делах, в которых лично не участвовал, предложил дочери сделать вторую попытку, и она согласилась, несмотря на полночь. Принцесса выехала с той же свитой, за исключением г-жи Вильяр.

Теперь толпы народа исчезли и вместо них на всех улицах стояли караулы. Солдаты присоединялись к конвою принцессы, и когда она подъехала к Думе, ее сопровождало около 500 человек. Принцесса пожелала войти в Думу одна; ей навстречу вышел герцог де Бофор, помог выйти из кареты и они вошли в здание, сильно обгоревшее снаружи и даже еще кое-где дымившееся. Дума казалась совсем опустевшей, и принцесса с грустью смотрела на зал заседаний со следами пуль на стенах. В это время к ней подошел смотритель Думы и объявил, что городской голова ожидает ее в своем кабинете. Оставив своих дам в большом зале, ее высочество поднялась по лестнице и вошла в кабинет, где застала

Городского голову расчесывающим свой парик и совершенно спокойным, словно в течение дня он не подвергался никакой опасности.

— Милостивый государь, — сказала принцесса, — его королевское высочество послал меня сюда избавить вас от опасности, и я с радостью приняла поручение, тем более, что всегда уважала вас лично. Я знаю, что вы всегда были самым благонамеренным человеком, и если Дума стала сегодня свидетельницей ужасных событий, то в этом виноваты не вы, а вообще все, присутствующие на заседании.

— Ваше высочество, — отвечал старшина, — вы оказываете мне слишком много чести, думая так обо мне! Однако, поверьте, что я — покорнейший слуга его королевского высочества, а также вашего высочества, и действовал до сих пор по правде и совести. Теперь же меня хотят отрешить от должности! Тем лучше, я буду очень рад, если меня устранят от дел, которые по теперешним обстоятельствам так трудно исполнять! Если вы, сударыня, прикажете мне принести бумагу и чернила я тотчас напишу просьбу об отставке.

— Милостивый государь! — сказала м-ль де Монпансье. — Я сообщу его королевскому высочеству обо всем, что вы мне говорите. Что касается вашей отставки, если это будет сочтено необходимым, то вы ее получите, но, сохрани меня Боже, я ничего не буду требовать от человека, которому спасла жизнь!

— Однако, — заметил герцог де Бофор, — чего же вы желаете и что я могу для вас сделать?

— Я желаю, — ответил старшина, — возвратиться к себе домой и вы можете приказать г-н герцог, проводить меня.

— Хорошо! — сказал де Бофор и, пройдя через маленькие двери, чтобы убедиться в безопасности, вернулся за старшиной. Тогда добрый старик, чувствительно поблагодарив своих избавителей, удалился. По окончании этой первой операции принцесса вспомнила о маршале д'Опитале, который находился в положении не менее неприятном и которому она велела передать, что готова предоставить безопасный приют.

Сойдя с лестницы, принцесса вдруг увидела очень испуганных графиню Фиеск и г-жу Бетюн — только что раздался выстрел и пуля пролетела между ними, никого не задев и ударившись в стену. Принцесса стала их успокаивать и стучать в дверь комнаты, где должен был находиться маршал. Однако дверь не отворялась и никто не отвечал, поскольку маршала там не было, — соскучась дожидаться и не желая быть обязанным своим противникам, д’Опиталь с помощью лакея вылез из окна и спустился вниз по веревке. За это он обещал лакею подарить 100 пистолей и действительно послал их на следующий же день.

Начинало рассветать, и народ снова стал собираться на улицах. Принцессе ничего не оставалось делать и в 4 часа утра она вернулась к себе, проспав затем весь день.

В течение дня старшине была послана бумага об отставке, а вечером советник Бруссель, в образе мыслей которого никто не сомневался, был назначен на это место. На следующий день по поводу введения Брусселя в новую должность было назначено заседание, по окончании которого советник поехал в Люксембургский дворец и присягнул его королевскому высочеству герцогу Орлеанскому как обыкновенно присягают королю. Узнав об этом двор выехал из Сен-Дени и удалился в Понтуаз. Сгоряча хотели было отправить короля в Нормандию, но потом основательно рассудили, что ему будет безопаснее среди своей армии под командованием маршала Тюренна.

Все это время принцы продолжали воздействовать на парламент, безымянные писатели издавали брошюры, в которых требовали регентства, а Бруссель предлагал в собрании возвратить герцогу Орлеанскому титул генерал-наместника королевства, который тот имел во время малолетства короля, с правом распоряжаться войском и финансами. Наконец, большинством в 74 против 69 голосов герцог получил следующую декларацию:

«Поскольку король находится не на свободе и зависит от кардинала Мазарини, то герцог Орлеанский приглашается употребить власть его величества совокупно со своей властью, чтобы освободить короля из-под влияния кардинала и для этого принять титул генерал-наместника короля на всем протяжении королевства и заведовать всеми делами Франции. Принц Конде приглашается принять титул главнокомандующего, но с тем, чтобы находиться под властью его королевского высочества».

Декларация была опубликована 20 июля, а 31-го указ королевского Совета объявил, что король и его Совет признают декларацию Думы не имеющей никакого значения как составленную лицами, не имеющими ни власти, ни свободы, и приказывают парламенту переехать в Понтуаз. В свое время Анри III в аналогичной ситуации приказал перевести парламент из Парижа в Тур.

ГЛАВА XXVIII. 1652

Несогласия между принцами. — Следствие ссоры между герцогом Немурским и герцогом де Бофором. — Дуэль насмерть. — Принц Конде получает пощечину. — Красное словцо президента Бельсара. — Герцог Орлеанский лишается единственного своего сына. — Новая оппозиция Парламента. — Новое удаление Мазарини. — Король вступает в Париж. — Затруднительное положение принцессы де Монпансье. — Отъезд принцев. — Они объявлены виновными в оскорблении величества. — Призвание Мазарини. — Причина возвращения. — Неблагоразумный поступок коадъютора. — Придумывают, как бы от него отделаться. — Воля короля начинает обнаруживаться. — Арест кардинала Реца. — Конец второй войны Фронды. — Возвращение Мазарини.

Одержав свою политическую победу, принцы естественно пришли к несогласию друг с другом. Собрались было учредить совет благоустроеннее прежнего, и все пожелали принять в нем участие, однако между герцогом Немурским, происходившим из Савойского дома, и герцогом Вандомским, из дома Французского, начались споры по вопросу о председательстве. Это произвело тем больший страх среди приверженцев обоих герцогов, что повторялась сцена в Орлеане, когда герцог де Бофор дал пощечину герцогу Немурскому, а тот сорвал с головы противника парик.

Узнав о ссоре, герцог Орлеанский и принц Конде заставили герцога Немурского дать честное слово в течение 24 часов не предпринимать ничего против герцога де Бофора, относительно которого не беспокоились, поскольку он демонстрировал столько же благородства, сколько герцог Немурский запальчивости. Однако герцог Немурский, без сомнения, сделал какую-нибудь хитрость, позволившую ему не сдержать слово, и при первой возможности он стал искать своего противника. Де Бофора было найти нетрудно — самый беспокойный человек во всем Париже он везде оставлял след своего посещения. Узнав, что де Бофор прогуливается в саду Тюильри вместе с приятелями, герцог Немурский немедленно отправился туда же. Придя в сад, он увидел де Бофора с четырьмя приятелями — графами Бюри, Ри, Брилье и Герикуром.

Подойдя к де Бофору, герцог Немурский вызвал его на дуэль. Де Бофор остался спокоен и нисколько не сердился на герцога Немурского, поэтому он сделал все возможное, чтобы избежать дуэли, говоря, что он не может покинуть друзей и лучше отложить это дело до другого дня. Тогда герцог Немурский громко отверг эти соображения, говоря, что приведет сейчас же равное число своих друзей, после чего не оставалось уже никакого средства уклониться, поскольку на формальный вызов друзья де Бофора не могли не ответить согласием. Положено было немедленно начать битву на Конной площади, куда герцог Немурский обещал привести своих секундантов.