Вариант «Бис» (с иллюстрациями) - Сергей Анисимов

«Кронштадт» развернулся и, выдавая полные двадцать девять узлов, лег в сложную кривую, держа «тяжелого» в фокусе. Быстрая реакция линейного крейсера, если так можно назвать маневр, проводившийся больше десяти минут, позволила встать к югу от англичан, и теперь их теневой борт был виден отлично.

– Дистанция?

– Сто сорок до головного.

Старший штурман цепко держал в руке телефонную трубку, напрямую соединявшую его с носовым КДП, – дружеские отношения с офицерами-дальномерщиками позволяли ему не тратить лишнее время на получение информации о явно важнейшей цели.

Москаленко крутанул рукой, и старшина моментально протиснул командиру телефонную трубку на длинном черном шнуре.

– Миша, ведешь его?

Ответа слышно не было, но командир уже через секунду бросил: «Одобряю… Давай!» – и вернул трубку, крутанувшись на пятках.

«Кронштадт» дрогнул, как бы остановившись на мгновение, и вильнувшая под ногами палуба ясно дала понять, что «вторая гусарская забава», то есть мочилово в полную силу и против численно превосходящего противника, началась. Первая, как известно, производилась в другой обстановке и была на порядок менее захватывающей.

Отжатый к задней стенке рубки молодой штурман поймал мгновенный кивок стоящего за спиной командира Чурило и напрягся. Но ничего не случилось – тот, видимо, просто проверял наличие его под рукой.

Британцам не было особо над чем раздумывать – через полминуты, за которые снаряды покрывали большую часть разделяющего противников расстояния, воздух в очередной раз завыл и забулькал, пропуская продирающие сквозь него отполированные куски стали. Алексей подумал про себя, что звук шел на более высокой ноте – на этот раз он был скорее визжащим, признак высокой скорости снарядов. Затем залп рухнул перелетом, и все невольно пригнулись, пытаясь укрыться от коротко пробарабанивших по корпусу осколков.

– Ха! – каперанг притопнул ногой. – Первый недолетом, по целику хорошо лег… – он провел биноклем по забранной чуть приоткрытыми заслонками щели. – Второй на подходе, раз… два-три… Лег перелетом по минимуму… Бурун вырос! Черт!

Линейный крейсер дернулся, показав, что их что-то задело, палуба ощутимо ударила по ногам[137].

– «Дидо» бьет беглым, и достаточно лихо – на такой-то дистанции. Смотрим опять за эсминцами!

На протяжении следующей минуты нельзя было расслышать ни слова, непрерывный грохот и звон вбивал воздух в перепонки, не позволяя пробиться словам команд. «Кронштадт» дрожал и раскачивался, в рубку то и дело били крупные осколки, иногда от ее внутренних стенок отлетали чешуйки краски и зависали в воздухе, перемещаясь рывками, как и весь корабль. Один из ударов отдался в пятки особенно сильно, и несколько человек даже не удержались на ногах.

– Вдовый! – Чурило, вцепившись обеими руками в привинченный к палубе стол, мотнул головой, чуть не сбросив фуражку. Алексей подбежал, ухватился за тот же угол.

– Бегом по верхней палубе, пулей. Где что горит, где какие дыры, доложить нам и в живучесть, с первой же коробки. Все ясно? – он оскалился в лицо старшему лейтенанту и, не потратив ни одной лишней секунды, развернулся от него и шагнул к припавшему к щели в броневой плите командиру.

С полсекунды Алексей стоял в напряжении, а затем, сорвавшись, метнулся к рубочному люку. Старшина с перекрученным набок гюйсом крутанул центральный маховик запора и оттянул тяжеленный овал люка на себя. Молодой штурман ужом протиснулся в едва приоткрывшийся проем, и створка с лязгом захлопнулась сзади. Полутораметровый тамбур он преодолел одним прыжком, едва не посунувшись лбом во второй люк – вот было бы весело! Еще секунда ушла на отпирание-запирание, и через несколько нисходящих трапов и короткий аппендикс коридора он выскочил к еще одному закрытому проходу – на верхнюю палубу, как раз позади носовой шестидюймовой башни. Вдохнув нагретый механизмами воздух внутренних помещений, Алексей с силой ударил ладонью по верхнему рычагу сдвоенного запора и тут же, нагнувшись, – по нижнему. Люк с лязгом распахнулся, и в лицо ему хлынул холодный и влажный, как ледяное крошево, ветер. Вцепившись в створку обеими руками, чтобы не повалило, и замкнув оба запора снаружи, он бросился по палубе в сторону кормы, на бегу придерживаясь о стенку возвышающейся как дом надстройки, когда корабль слишком уж кренило.

Оглох он почти сразу. На открытом воздухе звук выстрелов корабельных орудий был невыносим для уха. Пару раз он забыл открыть рот на бегу, опасаясь прикусить с размаху язык, – и все, остальные звуки доносились уже как сквозь вату, ощущаясь больше открытой кожей, чем перепонками. На секунду приостановившись, огибая основание носового КДП-4, он сориентировался, какой борт стреляющий в данный момент. Даже важнее не стреляющий, а подбойный. Прямо перед ним теперь возвышалась вторая шестидюймовая башня борта, и языки пламени из ее стволов выплеснулись, вместе с грохотом и толчком ударной волны – как показалось, прямо в лицо. Быть так близко к стреляющим орудиям было просто опасно, но времени не было, и он метнулся мимо, очень надеясь, что его не размажет внезапным разворотом установки, чуть не упал, когда корабль подбросило вверх, удержал равновесие, притормозил, и тут его сбило с ног. Алексей не успел сгруппироваться, и его здорово приложило о барбет правым боком и бедром. Вскочил, прихрамывая сделал два шага, и тут, казалось, рявкнуло прямо над ним, едва не оторвав голову ударом спрессованного воздуха, разлетевшегося от срезов стволов.

Пригнувшись, Алексей быстро проскочил два десятка метров открытого пространства до носовой универсалки, где раньше располагался катер, и прижался спиной к углублению, где стенка надстройки изгибалась под тупым углом, давая начало кормовому комплексу надстроек. Продвинувшись боком до входного люка и прикинув расположение коридоров, он, покрутив вокруг головой, отпер запоры, закрыл, как положено, его за собой и прошел еще метров пять до поворота коридора, идущего вдоль переборки. Основание «Качающегося горшка» – стабилизированного дальномера управления огнем универсальных установок – было теперь прямо перед ним, лаз в шахту обозначался задраенной дверью на двухметровом закруглении коридора.

Второй такой же лаз был снаружи, на палубе – но он находился лишь в метре от носовой спаренной «сотки», и пользоваться им сейчас было полным безрассудством. Оставался коридор. Ощупывая ножны кортика, Алексей вернулся чуть назад, к его изгибу, который, повторяя форму надстройки, давал ему некоторые шансы остаться незамеченным для связиста, которому, когда он завернет из-за угла, останется всего пять метров до эспээна. Если он будет бежать по коридору, а не по верхней палубе, то он, во-первых, здорово будет стучать и пыхтеть, и услышать его можно будет заранее, несмотря на грохот. А во-вторых, он как следует разгонится и будет тормозить только после поворота, перед самой дверью. Здесь-то его и надо ловить.

С некоторым даже удивлением Алексей подумал о своем хладнокровии. Чурило сказал, что у него будет пять минут, или минут пять, это разные вещи. Офицер связи, не ведающий о том, какой неприятный сюрприз его ожидает, наверняка уже бежит по коридору, придерживаясь за переборки, мигая от света дежурных ламп, едва позволяющих читать индексы на люках, ведущих внутрь надстройки. Если же он пробежит по верхней палубе, как сделал он сам, то в любой момент может распахнуться тот же самый люк… Вздрогнув, Алексей вжал кнопку на рукояти и бесшумно извлек кортик из ножен. Коридор изгибался вправо, если бежать с носа, значит, бить придется левой рукой, а ей он владеет плохо. Впрочем, если связист действительно здорово разгонится, то на повороте его занесет вправо, особенно учитывая качку, и место для короткого замаха будет, так надежнее.

Держа клинок по-испански[138], он покрепче сжал рукоять, оперев ее звездочкой на торце о переборку, и постарался как можно глубже вжаться в нее сам. Несколько минут он не слышал ничего, кроме общего грохота и звонкого биения стамиллиметровок, сотрясавших все вокруг. Фактически он находился от них метрах в трех, через переборку. Глаза уже хорошо привыкли ко мраку, и он даже начал различать качающиеся вверх и вниз светлые лучики, исходившие из образовавшихся там и сям на внешней стенке мелких осколочных проколов. За бортом светало прямо на глазах. Вообще-то находиться в этом коридоре было весьма опасно, как он начал теперь понимать. Сзади его хоть как-то защищала сорокамиллиметровая броня барбета универсалки, спереди же до ближайшей шестидюймовой башни не было ничего.

Звук ударов подошв бегущего по коридору человека о прикрытый тонким линолеумом стальной настил он узнал сразу, хотя доносился тот еще издалека, переплетаясь с собственным эхом. Алексей пригнулся, напрягшись, но почти сразу же распрямился, снова вжавшись в переборку спиной. Бегущий был еще достаточно далеко, просто в закупоренном со всех сторон коридоре звук распространялся, как в гулком подвале. Тем не менее он становился громче каждую секунду, палуба звенела и трепетала под ногами торопящегося моряка, он услышал чертыхание и проморгался, уже окончательно изготовившись к броску. Было понятно, что времени на опознание уже не останется, нужно будет бить первого, кто выскочит из-за поворота, – а если это окажется не тот, если просто случайность пригнала сюда кого-нибудь другого, то придется его оттащить на три метра дальше и ждать самого связиста. Хотя все это ерунда, некому здесь сейчас что-то делать или искать.