Посол Урус-Шайтана - Владимир Малик

— Один из них в наших руках, князь, и ждёт позволения войти в шатёр.

— Запорожцы?

— Да.

Ромодановский хлопнул в ладоши. Вошёл старшина.

— Введите гонца из Запорожья, — сказал Самойлович.

В шатёр вошёл Звенигора. Поклонился:

— Поклон тебе, князь! Поклон, ясновельможный гетман!

— Покажи, казак, боярину письмо султана. Прочитай! — приказал гетман.

Звенигора вынул фирман. Перевёл.

Ромодановский внимательно выслушал. Потом порывисто встал, обнял казака.

— Спасибо, добрый молодец! — Затем к гетману: — Необычайная удача! Я распоряжусь немедленно отослать это письмо царю… Что нам стало из него известно? Во-первых, наших прошлогодних знакомцев Ибрагима-пашу и хана Селима-Гирея убрали с их высоких постов и сослали на остров Родос. Во-вторых, великим визирем назначен Асан Мустафа, которого называют Кара-Мустафа. Это умный и жестокий воин. Конечно, он не захочет разделить участь Ибрагима-паши и приложит все силы, чтобы добиться победы. В-третьих, как и в прошлом году, турки идут на Чигирин. Для нас знать сие очень важно. Если мы до сих пор колебались и не знали, где сосредоточить силы, то теперь, благодаря этой вести, будущее прояснилось, и мы будем действовать наверняка. Но, по сравнению с прошлым годом, расширяются общие цели войны. Султан уже замахивается не только на Чигирин, а хочет захватить Киев и даже Левобережную Украину. Однако Мустафа-паша сможет этого добиться только в том случае, если уничтожит наше войско под Чигирином. Поэтому наша задача — не допустить сдачи города или же, по крайней мере, сохранить боеспособность нашего войска… Наконец, у султана есть ещё одна цель — уничтожить Запорожскую Сечь. Недавние набеги запорожцев на турецкие и татарские тылы, надо полагать, не на шутку встревожили султана.

— Безусловно, нам очень повезло, — согласился Самойлович. — И я уже постарался вознаградить запорожцев.

Ромодановский отстегнул от пояса свою дорогую саблю, протянул Арсену:

— Спасибо, казак. Знаю от гетмана, что ты не один привёз этот фирман… Я прикажу выдать из казны каждому по пять золотых червонцев.

Звенигора с достоинством поклонился!

— Премного благодарен, князь. Однако, если возможно, вместо золотых червонцев мы просим милости для одного из наших товарищей… Он вместе со мной привёз это письмо из самой Турции.

— Что с ним?

— Его бросил в тюрьму генерал Трауернихт.

— Как это так? Трауернихт проявил самоуправство!.. За что он его арестовал?

Арсен смело взглянул в глаза боярину. Он понимал, что надо говорить правду, так как только правда может помочь освободить Романа.

— Он был крепостным генерала… Несколько лет назад бежал от него на Дон.

Ромодановский нахмурил брови. Взялся левой рукой за бороду и начал накручивать её на указательный палец. Это было признаком того, что воевода чем-то весьма недоволен.

— Так о чем же тогда речь? Генерал просто вернул себе то, что ему принадлежит!

— Но это же человек, а не вещь… Низовое товариство приняло его к себе, он стал запорожским казаком!

Гетман, глядя на Ромодановского, иронически улыбнулся: на лице князя мелькнули плохо скрытые досада и раздражение. Не дожидаясь, что ответит казаку воевода, Самойлович откланялся и вышел.

Ромодановский подошёл к Звенигоре, стал перед ним, насупился:

— Если каждый беглый крепостной станет объявлять себя донским или запорожским казаком, то мы, помещики, скоро останемся без работных людей, без крепостных… А они ещё собираются в ватаги, и среди них начинается вольнодумство. Объявляется какой-нибудь Стенька Разин — и льётся дворянская кровь!.. Нет, нет, казак, не проси у меня заступничества за такого бродягу!.. Будь я на месте Трауернихта, сделал бы то же самое!

Арсен понял, что просить дальше бесполезно и небезопасно для Воинова. Не склонить же воеводу к милости рассказом об участии Романа в восстании Разина! Но уходить нельзя, надо ещё выполнить наказ Серко. Поэтому запорожец вновь поклонился.

— Ну, что ещё? — недовольно произнёс боярин.

— Светлейший князь, — понизил голос Звенигора, — хочу передать тайную просьбу кошевого…

— Говори.

— Кошевой опасается, что гетман будет пытаться заставить запорожцев идти под Чигирин… А это дало бы возможность татарам и туркам завладеть Сечью, а потом и всем югом нашего края. Серко полагает, что мы в Понизовье принесём больше пользы, чем под Чигирином. В подходящее время запорожцы нападут на Крым или на Буджацкую орду и заставят хана отступить из-под Чигирина. Мы не пропустим по Днепру турецкие челны с припасами. Сечевая крепость в тылу врага, имея несколько тысяч запорожцев, будет острой занозой в глазу у Кары-Мустафы. Мы будем знать все намерения турок, передвижения и численность их войск…

Ромодановский задумался. Нет, что ни говори, а надо отдать должное этому запорожцу: разумный, храбрый как сто чертей! И рассуждает, как зрелый, опытный воин, даром что молод… Не поспешил ли он, отказав в просьбе выручить его товарища, думает воевода. Одно слово Трауернихту — и тот выпустит своего бывшего крепостного. Но тут мысль воеводы метнулась на несколько лет назад… Грозные зарева освещают берега Дона и Волги — это проходят повстанцы Разина… Огонь восстания разрастается, ширится и заливает всё новые и новые области Российской державы, докатываясь чуть ли не до Москвы. Отзвуки того пожарища долго ещё сотрясали землю и едва не стоили ему самому жизни во время волнений на Харьковщине и Белгородщине. Князь вспоминает сейчас и то, что вожаком там был тогда Серко… Серко! Натянутые взаимоотношения сложились у воеводы с ним. Ромодановский знает, что кошевой атаман не забыл, по чьей милости загнали его на Иртыш после подавления харьковских волнений… Боярин понимает, что Серко — недюжинный человек, что только он с запорожцами может отбивать кровавые набеги татар и совершать в ответ успешные походы на Крым. Потому и относится воевода к кошевому с уважением, но холодно. Не вспоминает ему старого, однако не забывает и того, что тот не терпел притеснений и обид не только от татар, но и от царских вельмож… Воевода понимает, что кошевой не хочет приводить своё войско под Чигирин, чтобы не встретиться здесь с ним… Ну что ж, пусть промышляет в Понизовье! Там он со своими сорвиголовами действительно принесёт больше пользы… А Трауернихту ничего говорить не будет! Не станет он, князь, боярин, защищать мерзкого холопа, который, может, завтра и на него поднимет руку!..

Пока боярин размышлял, Звенигора стоял неподвижно, с интересом наблюдая, как меняется выражение лица воеводы. Наконец Ромодановский поднял на него глаза.