Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - Федор Раззаков

28 декабря состоялся концерт Высоцкого в столичном НИИ металлургии.

В конце декабря Высоцкий в разговоре с Валерием Золотухиным с грустью заметил: «Как мы постарели. Нам не грустно… в глазах видно. Нас ничто не радует, мы ничему не удивляемся».

Не эта ли необъяснимая тоска подвигла Высоцкого в тот год на создание двух произведений, одному из которых в скором времени суждено будет стать пророческим: «Памятник» и «Когда я отпою и отыграю».

Я при жизни был рослым и стройным,Не боялся ни слова, ни пулиИ в привычные рамки не лез.Но с тех пор, как считаюсь покойным,Охромили меня и согнули,К пьедесталу прибив ахиллес.

Когда я отпою и отыграю,Чем кончу я, на чем – не угадать,Но лишь одно наверняка я знаю,Мне будет не хотеться умирать!..

1974

Год начался для Высоцкого с «Антимиров»: именно этот спектакль он сыграл 3 января. На следующий день Высоцкий вышел перед публикой в образе принца Датского и в спектакле «Павшие и живые». 6-го вновь играл в «Антимирах», 7-го – в «Десяти днях, которые потрясли мир», 8-го – дал концерт в обнинском Доме ученых, 9-го – сыграл в «Павших и живых», 10-го – в «Добром человеке из Сезуана», 12-го – в «Гамлете», 20-го – в «Пугачеве» и «Антимирах», 21-го – в «Десяти днях…». Как видим, график работы поистине сумасшедший. Видимо, поэтому нервы Высоцкого не выдержали, и он сорвался в очередное «пике». 25 января, в свой день рождения, Высоцкий не явился на «Антимиры», 26-го прогулял репетицию. Ситуацию спасла новая «вшивка», которая была сделана аккурат в эти дни. И 27 января с этой «торпедой» Высоцкий с энтузиазмом отыграл сразу два спектакля: «Пугачева» и «Гамлета». 29-го он играл в «Жизни Галилея».

1 февраля Высоцкий выступил с концертом перед работниками столичного Института общей патологии. Концерт длился почти два часа.

3 февраля Высоцкий был занят в спектакле «Десять дней…», 5-го – в «Гамлете», 7-го – в «Добром человеке из Сезуана», 8-го – в «Павших и живых», 11-го – в «Пугачеве» и «Антимирах», 12-го – в «Жизни Галилея».

Тем временем на фирме «Мелодия» подготовлены к выходу два новых миньона Высоцкого. На одном были записаны песни: «Корабли», «Черное золото», «Утренняя гимнастика» и «Холода, холода», на втором: «Мы вращаем Землю», «Сыновья уходят в бой», «Аисты», «В темноте». Пластинки должны были увидеть свет весной, однако акция едва не сорвалась, поскольку в стране началось широкомасштабная кампания против диссидентов. Началась она 13 февраля с высылки из страны Александра Солженицына. Под эту гребенку едва не угодил и Высоцкий. Вот как об этом пишет историк Р. Медведев: «По свидетельству В. Чебрикова (будущий председатель КГБ. – Ф. Р.), вскоре после высылки Солженицына Андропов получил от высших партийных инстанций указание об аресте Владимира Высоцкого. Юрий Владимирович был крайне растерян: он хорошо помнил, какой отрицательный резонанс получило в 1966 году судебное дело писателей А. Синявского и Ю. Даниэля. А Высоцкий был гораздо более известным человеком и как бард, и как артист Театра на Таганке. Андропов вызвал к себе Чебрикова и долго совещался с ним, чтобы найти какой-то выход и избежать совершенно ненужной, по его мнению, репрессивной акции. В конечном счете им удалось переубедить Брежнева и Суслова. Думаю, что именно Суслов выступал инициатором гонений на Высоцкого, так как Брежнев иногда и сам слушал записи некоторых его песен…»

ЦТ продолжает удивлять: 14 февраля оно вновь показало фильм «Сюжет для небольшого рассказа» с Мариной Влади в главной роли. Сей факт мог означать одно: видно, кто-то из больших начальников так сильно был влюблен в эту ленту, что требовал показывать ее вновь и вновь. Сам Высоцкий эту трансляцию не видел, поскольку выступал с концертом в столичном ЦНИИЭПжилища (18.30).

На другой день по ТВ был показан боевик «Один шанс из тысячи», снятый режиссером Левоном Кочаряном. Тем самым, из-за смерти которого у Высоцкого произошел серьезный разлад с его друзьями (как мы помним, артист не пришел на его похороны).

15 февраля Высоцкий играет в «Павших и живых» и ночных «Антимирах», 18-го – в «Гамлете».

В эти же дни он получает лестное предложение от кинорежиссера Михаила Швейцера, который на «Мосфильме» готовится к съемкам фильма «Бегство мистера Мак-Кинли». Работа над фильмом началась еще в начале прошлого года, но спустя несколько месяцев была приостановлена по творческим причинам – режиссер никак не мог поймать нужную интонацию. К тому же у него не было на примете ни одного достойного актера, кто мог бы сыграть роль певца-хиппи Билла Сиггера. Проблема была столь серьезной, что у Швейцера даже возникала мысль пригласить на эту роль Дина Рида. Как вдруг жена режиссера сценарист Софья Милькина вспомнила о Владимире Высоцком, с которым они познакомились летом 67-го в Одессе. Далее послушаем ее собственный рассказ: «Я позвонила Высоцкому, сказала: „Владимир Семенович, Володя, мы хотим дать тебе посмотреть сценарий; прочти, выскажи свое мнение и скажи, не хотелось бы тебе заняться теми балладами, которые там есть“. Он сказал: „Давайте“. И где-то в коридоре „Мосфильма“ я передала ему этот сценарий. Кроме сценария, у нас не было ничего, и я сказала, что время терпит, и высказать свое мнение он сможет, когда ему того захочется. Это было в пятницу.

В следующий четверг он позвонил нам домой и сказал: «Я прочел сценарий, мне очень нравится, я возьмусь за эту работу. Я бы хотел встретиться и поговорить». Я предложила встретиться у нас дома. Он сказал: «Хорошо, я приду с гитарой. В воскресенье».

И он пришел в воскресенье. Он пришел в такой коротенькой черной куртке, в этих обтянутых своих джинсах, с гитарой на такой тесемочке… Он очень сильно волновался. Вообще у него было какое-то преувеличенно серьезное отношение к «авторитетам». Он умел приносить уважение к художнику, к творческой личности…

Володя вдруг говорит: «Ребята! А я написал уже баллады. Я вам их спою. Понравятся они вам – хорошо, а нет – вы мне скажете, и я буду делать еще. Только я предупреждаю: они длинные. Набирайтесь терпения – я буду играть». И он сел на диван, поставил перед собой стул и вытащил стопку листков, исписанных карандашом. Он их даже еще наизусть не помнил! Дал мне эту пачку, чтобы я держала ее перед ним и снимала пропетые листы. Мы как-то приладились, и он начал было уже петь, но вдруг вскочил и сказал: «Знаете, я всегда страдаю от своей дешевой музыки. Я ровно настолько композитор, насколько мне необходимо спеть мои стихи. Но учтите, я просто потребую, если вам это понравится, чтобы композитор картины превратил это в музыку. А пока слушайте музыку, слушайте баллады».