Петля желания - Сандра Браун

– Обойдемся без сантиментов. Единственное, что смерть моего отца значит для вас, – это очередная провокационная статейка, основанная на сплетнях, домыслах и вашем слишком живом воображении.

– Неужели плодом моего, как вы выразились, слишком живого воображения было и то, что вы выходили вместе со своим бывшим врагом из вашего дома? В дезабилье, – добавил он с плотоядной ухмылкой.

– Дентон Картер никогда не был моим врагом.

– Да бросьте вы! – отмахнулся ван Дарбин. – Он ни разу доброго слова не сказал о вашем семействе. Ваши родители не выносили его еще при жизни Сьюзен. Как бы вы ни противились, но вам придется признать, что ваши шашни с ним выглядят не совсем красиво.

– Думаю, что вы ошибаетесь.

– Фотографии не лгут. Особенно неравнодушен я к той из них, что мы сделали в аэропорту, где он гладит вас по волосам. Очень мило. Очень интимно.

Внезапно Беллами осенило – она поняла, что ван Дарбин может ей помочь. Со дна своей сумки она вытащила конверт с теми фотографиями, которые он оставил у ее порога. Из них она выбрала ту, на которой на заднем плане был виден Джерри. Она показала на него и спросила:

– Вы знаете этого человека?

Ван Дарбин пристально взглянул на снимок и пожал плечами:

– Какой-то незнакомый парень.

– Вы его не узнаете? Точно?

– А почему я его должен узнавать? Кто он такой?

– Я надеялась, что вы мне расскажете.

Ее окликнул Стивен, и, оглянувшись, Беллами увидела, что Оливия уже сидит в лимузине. Уильям стоял у открытой дверцы машины, а на лице Стивена застыло выражение брезгливости. Он стучал пальцем по циферблату часов.

– Ваш сводный брат быстренько сюда добрался, – заметил ван Дарбин. – А ведь от Атланты далековато. Кстати, кто это рядом с ним?

– Его партнер по бизнесу.

– Партнер по бизнесу? – На физиономии ван Дарбина появилась гаденькая блудливая улыбка. – Ах, значит, вот как теперь это называется!

Беллами затолкала конверт обратно в сумку, сняла очки и взглянула на репортера с глубочайшим презрением и отвращением.

– Если у вас осталась хотя бы капля человеческого достоинства, вы будете держаться как можно дальше от меня и моей семьи. По крайней мере, до тех пор, пока мой отец не будет предан земле.

Ван Дарбин как будто задумался над ее словами.

– Да, конечно. Но только в обмен на…

– Беллами, Оливия просит тебя поторопиться!

Она глянула на Стивена и подняла указательный палец, прося дать ей еще минуту.

Затем, повернувшись к ван Дарбину, спросила:

– В обмен на что?

– На полную откровенность со мной.

– О чем конкретно?

– О Дейле Муди.

Выражение лица Беллами ничуть не изменилось.

– И что же о нем?

– Ведь вы же с ним недавно встречались?

– Я хотела взять у него интервью, когда собирала материалы для своей книги, но, к сожалению, не нашла его.

Сказанное ею не было ложью в прямом смысле слова, но и не было ответом на его вопрос. По широкой самодовольной улыбке на физиономии репортера Беллами поняла, что ван Дарбин это заметил.

– Я спрашиваю потому, что до меня дошел слух, что Дейл Муди во время расследования нарушил кое-какие правила.

– В моей книге есть намеки на то, о чем вы говорите.

– Но слухи, дошедшие до меня, не намеки, в них содержалось прямое обвинение Муди в том, что он посадил за решетку невиновного человека.

– По всей видимости, у источника ваших слухов есть имя?

Ван Дарбин скорчил смешную гримасу:

– Вы же не глупенькая и наивная девушка, мисс Прайс, чтобы надеяться, что я назову вам свои источники.

Беллами была почти уверена, что за всем этим стоит Руп Кольер.

– Беллами! – На сей раз в голосе Стивена звучало нескрываемое раздражение.

Беллами еще раз повернулась к ван Дарбину и сказала:

– Могу вам поклясться прахом моего отца, что не знаю, где находится Дейл Муди. Если бы я знала, я сама бы о многом поговорила с ним. Теперь, как вы видите, я с вами абсолютно откровенна. Оставьте меня и мою семью в покое и позвольте нам достойно оплакать отца.

Если же вы не откликнетесь на мою просьбу, я обращусь в полицию и заявлю на вас, ну а потом я, конечно, подам в суд на вас и вашу дешевую газетенку.

Глава 26

Говард Листон не хотел, чтобы прощание с ним было слишком публичным, и поэтому доступ к телу покойного был ограничен только сотрудниками его компании и близкими друзьями.

Однако сами похороны превратились в более многолюдное мероприятие. Беллами не представляла, насколько оно многолюдное, до тех пор, пока их семейный лимузин не подъехал к церкви, где потребовалось несколько полицейских на мотоциклах, чтобы направлять автомобили на парковочные места, практически все из которых уже оказались заняты. И хотя это внимание было выражением вполне заслуженного уважения к ее отцу, Беллами с ужасом думала о том, что ей придется выносить долгую и мучительную процедуру похорон и все остальное, что с ними связано.

Вместе с Оливией, Стивеном и Уильямом ее провели в церковь через боковой вход и попросили подождать в специальном помещении, пока церковные часы не пробьют два часа дня, после чего они проследовали в основную часть храма и заняли места в первом ряду.

Во время службы Беллами пыталась сосредоточиться на молитвах, песнопениях, отрывках из Священного Писания и на речах, в которых много говорилось о заслугах отца, но вскоре в ее голове все смешалось. Надо всем нависала одна главная мысль: отец мертв, и она не сумела выполнить его последнюю просьбу.

А если к тому же это она на самом деле убила Сьюзен, значит, она совершила самый страшный, несмываемый грех.

Из храма они вышли вчетвером впереди большой процессии. Когда они садились в лимузин, Стивен, взглянув на толпу репортеров, находившихся за заграждением на улице, заметил:

– Там, среди этой орды, находится тот самый ван Дарбин.

Беллами тоже увидела его и рядом с ним его верного фотографа.

– Пусть, только бы не подходил слишком близко.

– Боюсь, что его ничто не может остановить.

Поначалу Беллами подумала, что слова Оливии тоже относятся к ван Дарбину, но тут же заметила, что мачеха смотрит в направлении главного входа в церковь, из которой выходили люди, присутствовавшие на отпевании, и медленно спускались по ступенькам.

Он был бы заметен в любой толпе, но особенно привлекателен Дент смотрелся в темном костюме и рубашке кремового цвета. Конечно, он никогда не шел на поводу у условностей и никогда не пойдет. Галстук приспущен под расстегнутым воротником, а волосам дана свобода принимать ту форму, какую им подсказывала природа. На подбородке и щеках виднелась щетина, он минимум день как не брился.