Полное собрание творений. Том 1 - Игнатий Брянчанинов

Проницательно взглянул священноинок на современное ему монашество; драгоценно сделанное им замечание: «Часто удивлялся я тому, — говорит он, — как святые древние Отцы в короткое время достигали спасения, приходили в совершенство, обретали благодать, а в нынешние времена мало спасающихся! Но вот чем все святые Отцы достигли совершенства и спасения, обрели благодать, сподобились дара чудотворения: они от всей души последовали всем словам и заповедям Господа, более всего старались соблюдать их, всегда их имели в уме своем… Во-первых, должно сохранять заповеди Христовы, потому что Святое Евангелие — уста Христовы, ежедневно нам глаголющие, а потом сохранять предания святых Отцов, исполнять делания, заповеданные ими, сими деланиями утруждать тела свои… Без исполнения заповедей Господних, святых, священных и светоносных, предания и правила наши суетны… Не сохраняющий заповедей Господних повреждает и погубляет труды свои великие, лишается совершенства, спасения и благодати. Несохраняющий заповедей Господних и неустраивающий внутри себя места для благодати не может придти в совершенство и приять благодать. Чужд духовной мудрости, кто упражняется в подвигах телесных, а небрежет о заповедях Господа! Ничто наше не приятно Богу без исполнения заповедей Господа. Как тщательно и неуклонно сохраняли их святые Отцы, так и нам должно сохранять их, сколько силы наши позволяют…» [989] Душеполезнейшее наставление! Записать бы его каждому иноку, заботящемуся о приготовлении себе блаженной вечности, на скрижалях сердца неизгладимыми письменами.

Прекрасная душа священноинока говорила от избытка сердца и изливалась часто с непринужденным, пленительным красноречием. Некоторыми местами его украсились бы страницы лучших писателей. Как изящны следующие строки: «Когда мы изработываем живот бессмертный, то не должно бояться напастей, скудости в телесных потребностях, ни самой смерти. Сказал Господь: Не пецытеся убо глаголюще, что ямы, или {стр. 414} что пием, или чим одеждимся, всех бо сих языцы мира сего ищут, некрещеные, не знающие Бога: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам [990]. И так Он дал обещание! Я, — говорит Он, — пища тебе и одежда; я послужу тебе в немощи твоей, как отец и мать и друг задушевный. Я доставлю все, что нужно тебе, и поработаю тебе благодатию Моею. Ты только веруй Мне вседушно и несомненно, служи Мне твердо и надейся, что могу исполнить обещанное Мною» [991]

Совершились над священноиноком слова Боговдохновенного Давида, который сказал: Отрыгнут устне мои пение, егда научиши мя оправданием Твоим [992]. Когда сама Божественная благодать, вселившись в сердце, начнет научать его закону Духа, тогда человек делается вдохновенным. Оживают его мысли и чувствования новою жизнию Духа, беседа его носит печать возвышеннейшей поэзии. Таковы многие места писания священноинока, и между прочими начало 11-й главы, где он беседует к душе своей: «Возлюбленная душа моя, — говорит он, — не отлагай года за год, месяца за месяц, времени за время, дня за день, не проводи их в тщетном ожидании! Чтоб не пришлось тебе воздохнуть от всего сердца, поискать могущего участвовать в твоей скорби, и не найти его. Ах! сколько тогда начнешь терзаться, сколько плакать, рыдать и сетовать, раскаиваться бесполезно! Ты можешь сегодня сделать добро: не отлагай его на завтрашний день! Ты не знаешь, что родит день завтрашний. Не постигнет ли тебя в эту ночь какое бедствие? Ты не знаешь, что несет за собою день, что несет ночь. Душа моя! Ныне время терпения скорбей! Ныне время исполнения заповедей Господних и добродетелей отеческих! Ныне время плача и рыдания, слез, — рождающих сладость и радость! О, душа моя! если истинно хочешь спастись, возлюби скорби, как прежде ты любила наслаждение; живи, умирая ежедневно. Скоро проходит житие наше и исчезает, как тень облака, про{стр. 415}изводимая солнцем. Дни жизни нашей разливаются, как дым на воздухе…» Цветник — одна из возвышеннейших аскетических книг; этим достоинством она приближается к знаменитой книге Исаака Сирского. Два писателя Русской Церкви писали об умном делании: Нил Сорский и священноинок Дорофей. Книга первого — весьма полезное руководство для начинающих подвиг безмолвия, а второго для преуспевших и приближающихся к совершенству. Учение об умной молитве изложено в Цветнике с необыкновенною ясностию, простотою, окончательностью. Повсюду видны обильное духовное преуспеяние и здравый смысл русского человека, упрощевающий мудреное, излагающий возвышеннейшее духовное учение с необыкновенною естественностью, чрезвычайно внятно и — изящно! В особенности таковы его поучения: о чистоте сердечной, умной и душевной, о бесстрастии, о помрачении ума, о трезвении ума, о святой чистой молитве. По возвышенности и святости этих предметов, для которых есть свое время и место, мы не дерзаем делать выписок; желающего познакомиться с ними отсылаем к самой книге. Сказывают уже много заглавия поучений. Для таких-то духовных упражнений преуспевшие иноки переходят от общежития к жизни скитской и отшельнической.

Скит Валаамского монастыря находится от главной обители в трех верстах. Путь к нему и водою, и берегом. Надо спуститься из монастыря по гранитной лестнице к гавани. Здесь садитесь на катер и тем же заливом, которым прибыли в монастырь, плывете далее, в глубину острова, в скит. Залив то суживается, то расширяется; вы непрестанно видите с обеих сторон ландшафты, изменяющиеся в формах, сохраняющие тон угрюмый. Наконец въезжаете в большой овал, окруженный отлогими берегами, на которых растет много березок, рябин, клену; скалы почти скрылись от вас; кое где вдали из-за елей и сосен выглядывает камень. Воды овала не мрачны: в них приятно отражается синева небес. Зеленеющие луга, испещренные и благоухающие бесчисленными дикими цветами, утешают взор. Здесь нет ветру, того сурового порывистого ветру, который редко стихает на возвышенной открытой площади, где стоит главный монастырь. Здесь все так гостеприимно, радушно! Вам легко; вы чувствуете, что отдыхаете. И делается нам понятным, что дикая природа с ее картинами, наводящими {стр. 416} ужас, на которые вы непрестанно доселе смотрели, привела ваши телесные и душевные чувства в напряжение. Вы поднимаетесь по отлогому лугу излучистою тропинкою, входите в чащу леса: пред вами, внезапно, уединенный скит. Посреди скита — каменная двухэтажная церковь в византийском вкусе, вокруг церкви отдельные келлии братий, также каменные, и каменная ограда. Скит со всех сторон в лесу; в нем — необыкновенная тишина. Совсем другое чувство обдает вас, когда взойдете в скит, нежели при входе в монастырь. Там все дышит жизнию, жизнию строгою; здесь же — какое-то непостижимое спокойствие, как бы спокойствие скончавшихся блаженною кончиною. В скиту отправляется богослужение дважды в неделю, в воскресение и субботу; в прочие дни братия безмолвствуют по келлиям, занимаясь молитвою, чтением, богомыслием и рукоделием, а в храме один инок совершает чтение Псалтыря и поминовение почивших братий и благотворителей Валаамской обители. Это чтение и поминовение совершаются непрерывно день и ночь, для чего братия, живущие в скиту, чередуются. Пища предлагается в общей трапезе; она гораздо скуднее монастырской, почти исключительно растительная. На Пасху и в прочие великие праздники скитские братия приходят в монастырь, участвуют с монастырскою братиею в богослужении торжественном и вкушают с ними в общей трапезе праздничную пищу, не превышающую никогда и в самом монастыре четырех перемен. Уха, еще другое блюдо рыбы, кусок пирога — вот признак великого праздника на трапезе Валаамских братий. Сковрадо-пряжения исключены из числа их яств: они признают их лакомством, для себя непозволительным. В скиту живет до двенадцати братий или немного более. Дорога из скита к монастырю сухим путем также ландшафтна: идет по берегу залива по рощам, по холмам и горам, и часто начинают стучать колеса экипажа на голом граните.

По разным местам острова в глухом уединении, при опушке леса на холмике или на маленьком лугу среди леса, стоят одинокие хижины пустынников, срубленные из бревен. Число пустынников весьма невелико. Жизнь отшельническая может быть дозволена только самым опытным в иночестве, зрелым по возрасту и духовному разуму. Пустынники, подобно скитской братии, приходят в монастырь на великие праздники.

{стр. 417}

Посетители монастыря помещаются в гостинице. Есть особенный приют и для нищих, которыми богата эта часть Финляндии. Нищим дозволяется быть на Валааме в течение двух суток и пользоваться трапезою, нарочно приготовляемою в их приюте, а на дорогу дают каждому два куска ржаного хлеба. И для этого-то подаяния стремится за сорок, за пятьдесят верст финляндец в монастырь Валаамский! Летом, лишь очистится путь к озеру, многие десятки челноков ежедневно приносят нищих по бурной пучине к монастырю. Уезжают одни; на место них приехали уже другие. Зимою, лишь станет лед, целые стаи их пускаются пешком в трудное путешествие, несмотря ни на лютость мороза, ни на дальность пути. Идут полуобнаженные по льду! Идут и старцы увечные, и дети, и женщины с грудными младенцами. Нередко находят на ледяной степи замерзшие трупы этих бедняков, думавших уйти от голоду, убитых морозом.