Мирная стратегия. Дилогия (СИ) - Мадоши Варвара

– Андрей, здравствуйте! – говорит она. – У вас найдется полчаса? Или минут сорок на разговор?

На самом деле меня разговаривать не тянет. Но животом чую: речь пойдет о вчерашнем ритуале плодородия. Поэтому соглашаюсь.

Идем не ко мне в комнату и даже не в кабинет Светланы – мы выходим наружу.

Я совершенно забыл, что за стенами санатория в свои права вступает самая настоящая весна.

На улице именно такая погода, из‑за которой в детстве мать просила меня надеть шапку, когда мне это казалось форменным издевательством: на солнце уже совершенно по‑летнему, а в тени притаился холод. Небо голубое, некоторые деревья – в бледных ажурных облаках свежей листвы, другие еще не прочухались после нашего фирменного ноября длиной в полгода.

Все это кажется странным и нереальным, как будто я не был на улице целую вечность, а не чуть более недели. Или уже пару недель?

Пытаюсь вспомнить, выходил ли я за пределы корпуса во время подготовительного периода, и не могу.

Мы садимся в небольшую беседку, вокруг которой разбиты еще черные от перекопанной земли клумбы.

– Вам не холодно? – спрашивает Светлана. Сама она кутается во флисовую кофту.

– Нормально, – говорю я.

На мне теплый халат, в котором я выходил в столовую, чтобы не привлекать к себе внимание, но под ним не плавки, а обычные шорты и футболка. Этого по нынешней погоде вполне достаточно.

– Я заметила, что вы сегодня не пошли в игру, – говорит Светлана.

– Вы услуги психолога предлагаете? – спрашиваю я.

– Отнюдь, – качает головой главная сценаристка. – Во‑первых, я не психолог… ну, не практикующий. Во‑вторых, даже если бы практиковала, я не стала бы навязывать консультацию. Не работать без запроса – это, знаете ли, альфа и омега психологической помощи.

– Ага, – тупо говорю я.

Как ни странно, испытываю разочарование пополам с облегчением. Облегчение – понятно, а вот разочарование‑то откуда?

– Спорим, вы разочаровались? – проницательно спрашивает сценаристка. – Знаете, есть такой эффект гадалки… Ну, по‑научному называется эффект Барнума, но эффект гадалки – понятнее. Суть в том, что когда человек на перепутье, ему любая невзначай оброненная фраза о нем, даже приблизительно верная или верная в общем смысле, кажется судьбоносным откровением. Иногда так даже жизненно важные решения принимают, вроде как знак мне был, веление свыше… Вы вот сейчас как раз и ждете такого судьбоносного откровения. А я на роль гадалки подвернулась.

Все это меня неприятно ошарашивает. Секунду назад я не думал ни о чем таком, а сейчас удивляюсь, как та женщина меня прочитала.

Светлана улыбается.

– Да ну, не читала я ваши мысли. Я даже не уверена, что вы ждете какого‑то там откровения. Или ждали. Просто сказала глубокомысленную фразу, и вы уцепились за нее как за оправдание. Потому что вы сейчас растеряны, это, извините, невооруженным глазом видно.

– Ну вы даете, – качаю головой.

– Ничего особенного, – отмахивается Светлана.

Потом вздыхает.

– Так вот, консультацию я вам, конечно, навязывать не собираюсь. Просто что хочу сказать… Игра действительно идет вам на пользу. В том числе показывает то, что вы о себе даже не знали. Или не хотели знать. Это со всеми игроками так, не с вами одним.

– Со всеми? – тупо спрашиваю я.

– Ну да. Не уверена, что это строго незапланированный эффект… Меня заказчики тоже не во все посвятили, знаете ли, – Светлана морщится, как будто мысль о заказчиках игры ей неприятна. – Но вот так есть… О других, конечно, говорить не могу, но в вашем случае… – она мнется, словно подбирая слова. – В общем, игра намеренно провоцировала вас на некоторые реакции. Пусть в максимально мягкой форме, но все же это была провокация. Нужно было выяснить особенности вашего психопрофиля, чтобы выбрать методы дальнейшего взаимодействия с нейросетью. От имени команды разработчиков я приношу свои извинения.

– Какая еще провокация? – не понимаю я. – Там ведь ничего такого не происходило!

– Ваши физические границы были нарушены, да еще без вашего разрешения, – мягко объясняет Светлана. – Вы были поставлены в ситуацию, когда вы использовали ваше тело для получения выгоды, пусть и с прикрученным фитильком. И из‑за обстоятельств вы не могли это все прекратить… точнее, думали, что не могли, но это сути не меняет, верно? А то, что в нашей культуре считается, что молодой одинокий мужчина вашего возраста должен ухватиться за любой шанс быть облапанным половозрелой привлекательной особью другого пола – это, простите, чушь собачья! Токсичное мышление в чистом виде, как было принято говорить во времена моей молодости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я молча таращусь на Светлану, мало что понимая.

– Извините, в общем, похоже, я вас все же слегка консультирую, не спросясь, – она улыбается и разводит руками. – Боюсь, руководство меня по головке не погладит… Но вы имейте в виду, что вас несколько раз спрашивали о разрешении внутри игры, а снаружи игры вы подписали контракт испытателя, так что подать в суд на разработчиков не удастся, – тут она подмигивает. – И в свете всего этого хочу сказать… Это нормально – чувствовать себя не в своей тарелке после такого опыта. И во время. И хотеть из шкуры выпрыгнуть – тоже. Это вовсе не значит, что с вами что‑то там не так, или вы женщин недостаточно любите, или скрытый извращенец, или еще что.

– Да я вовсе не хотел из шкуры выпрыгнуть, – протестую я, хотя на самом деле понимаю: именно что хотел.

– Тем лучше для вас, – Светлана продолжает улыбаться. – Но имейте в виду, что если бы хотели, то имели бы полное право.

Разговор после этого закругляется. Меня так и подмывает спросить, как же будет теперь проходить «взаимодействие с нейросетью». Однако почему‑то я так и не спрашиваю. Жду сюрприза, наверное.

* * *

Когда я прихожу в номер и добираюсь до своего «станционного» планшета, меня ждет письмо от Бриа.

Причем я даже не сразу узнаю его – письмо приходит не со служебного ящика, а с личного аккаунта, и поэтому подписано не привычным английским шрифтом, а вырвиглазными значками талесианского языка. Однако я уже несколько раз видел, как выглядит имя Бриа, написанное этим шрифтом, поэтому до меня хоть не сразу, но доходит.

К счастью, в теле письма русский текст. Обычная для этой игры путаница.

«Андрей, – пишет Бриа, – обращаюсь к вам по имени, поскольку моя ошибка касается вас как человека, а не как должностное лицо, капитана станции. Я виновата перед вами. Меня тоже захватила ваша идея быстро и сравнительно легко решить хотя бы часть финансовых проблем Узла, поэтому я недостаточно сильно настояла на том, насколько ситуация могла быть неприятной для вас лично. А мне следовало так поступить! В конце концов, я обладаю большим опытом в такого рода делах, и мне известно, насколько сильно приемы группового «поиска единства энергий» расы 3,14 влияют на неподготовленных людей. Поэтому то, что вам было некомфортно во время этого сеанса, во многом моя вина.

И главное даже не в том, что я недостаточно вас подготовила. Главное, что я разрешила Мийгран 325 участие в нашем союзе, не спросив вас. Меня подвели деловые соображения: Мийгран – крайне значимое лицо в расстановке политических сил, которые решают, быть или не быть станции Узел. Я слишком обрадовалась возможности перетянуть ее на нашу (то есть вашу) сторону, и забыла о возможных негативных последствиях этого поступка.

Если это вас несколько утешит, у нее остались самые благоприятные впечатления о вас. Настолько благоприятные, что сумму благодарности за ваше участие в ритуале решено было увеличить на 7 %. Для 3,14 это случай беспрецедентный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Однако мои непродуманные и нетактичные действия это не оправдывает.

В особенности потому, что у меня, боюсь, был и личный мотив, а это уже совершенно непозволительно. Мне не хотелось, чтобы Мийгран даже на секунду заподозрила меня в ревности. Точнее, я не хотела отказывать ей, потому что мне чрезвычайно сильно захотелось отказать – отнюдь не по рабочим мотивам…»