Огненная кровь - Михаил Горожанин

Проводить тетю Аню на кладбище упившийся вдрызг Николай так и не вышел, во всеуслышание заявив, что Господь покарал неверную жену, а сам он видеть ее, даже покойную, теперь не желает. Милада, вместе со всеми стоявшая на улице возле их дома, у гроба, покоившегося на двух табуретках, видела, однако, что он украдкой подглядывает из-за кружевной белой занавески в окне. Анна лежала, укрытая саваном, и выглядела такой красивой и умиротворенной, что деревенские женщины, жалеючи ее, голосили вполне искренне, но радовались при этом, что ушла от постылой доли…

…Мир снова утратил краски, Милада стояла, не в силах двинуться с места, во рту у нее пересохло от страха, руки крепко прижимали сверток к груди.

С левой стороны платье тети Ани было разорвано. Обрубок руки дергался, Милада видела искромсанную, мертвенную плоть под грудью, там, куда в тот давнишний роковой день вонзались стальные зубья косилки, когда женщина привстала, услышав шум.

– Здравствуй, Миладочка, – улыбнулась тетя Аня. – Как я рада тебя видеть! Ты так выросла… А я, видишь? – она грустно посмотрела на обрубок руки и на страшную зияющую рану, сквозь которую проглядывали переломанные ребра. – Скажи, очень некрасиво, да?

Она вопросительно подняла брови, глядя на Миладу. Девушка не двигалась с места, не отрывая взгляда от дыры в боку покойницы. Помертвевшая плоть вокруг раны влажно блестела.

Ей было очень страшно. Тетя Аня выглядела страшнее Лёхи и деда, и ужас медленно поднимался в Миладе, готовый затопить все ее существо. Раньше она всегда очень боялась при просмотре ужастиков, где были всякие мертвецы и зомби, хотя и прекрасно осознавала, что это всего лишь картинка на экране. Когда они смотрели подобные фильмы вместе с Сашкой Митрофановым, соседом по этажу, у него в такие минуты всегда просыпался дикий аппетит. И когда на экране вскрывали очередную голову, чтобы высосать мозги, она уходила на кухню, а он обычно радостно орал: «Милка! Принеси чего-нибудь пожрать!»

И сейчас улыбающаяся тетя Аня пугала ее до холодного пота, проступившего на спине. Ноги Милады враз стали ватными, когда искалеченная покойница сделала пару шагов в ее сторону, оказавшись на дороге, и протянула целую руку.

– Ну что же ты молчишь, девочка? Я стала совсем некрасивая, да?

Милада лихорадочно думала. На этот счет Рябинушка не дала никаких указаний. Неси, не разговаривай и не сходи с пути. А тетя Аня стояла как раз почти посередине дороги. Промежуток между ней и травой по обе стороны казался достаточно широким, но Милада очень боялась подойти к мертвой. Девушка обернулась, подумывая об отступлении, и вздрогнула. Сзади к ней медленно приближались дед и Лёшка. Дед шел медленно, держась за сердце. Врачи после ранения советовали ему никогда не напрягаться, но однажды он не удержался и, лежа в очередной раз в больнице, решил открыть банку компота, накрепко затянутую бабушкой… Лёшка шел, дергаясь всем телом, словно его до сих пор било током. Но они оба были еще далеко. Милада обернулась и с ужасом увидела, что тетя Аня подошла совсем близко, протягивая в ее сторону и целую руку, и культю. Из зияющей раны на боку, и из обрубка вдруг толчком выплеснулась черная слизь, заставив Миладу вздрогнуть и сделать несколько шагов назад. Она торопливо перебирала в голове знакомые наговоры и не могла вспомнить ни одного подходящего. Как обычно это с ней бывало, все знания разом вылетели у нее из головы. Тогда Милада подобралась и сделала быстрый шаг в сторону, словно собиралась обойти мертвую слева. Тетя Аня дернулась туда же, шагнула пару раз, качнулась. И в этот момент девушка рванулась в образовавшийся проход. Покойница тут же дернулась обратно, махнула культей, немного не достав до Милады, которая припустила бегом. Но тут же, вспомнив, что трясти сверток нельзя, сбавила шаг. За спиной раздалась разноголосица, обращенная к ней.

За следующие две сотни шагов, показавшихся ей сущим кошмаром, Милада встретила всех умерших родственников и всех покойников, которых знала при жизни. Волосы у нее встали дыбом, девушка была вся в холодном поту, отчего рубашка противно прилипла к спине, когда, дойдя до дома Алевтины, она обернулась под мерзкое карканье сидевшей на калитке вороны.

Толпа мертвецов стояла неподвижно в десяти шагах от нее. Лица, прежде такие знакомые, такие близкие, сейчас были искажены злобой. У Милады давно пересохло во рту, язык ворочался непослушным оковалком. Она уже собиралась толкнуть калитку, когда ее прабабушка Мотя шагнула вперед, обратив к ней слепое лицо с ввалившимися веками, закрывшимися за несколько лет до смерти, ткнула в девушку трясущейся рукой. А ворона вдруг прервала карканье и произнесла скрипучим голосом, перекрывая невнятный гул остальных покойников:

– Мы дождемся тебя, Милада! Когда ты выйдешь обратно, мы будем ждать тебя. Но если ты попросишь нас уйти – мы уйдем. – Воздух с противным свистом вырывался из клюва в промежутках между словами. – Только попроси.

Милада задрожала, обведя взглядом лица, прежде такие близкие и знакомые. Представив, что вся эта толпа будет ждать ее за калиткой, она безумно захотела закричать, что она их любит, но чтобы они убирались ко всем чертям! Это желание было так сильно, что она уже раскрыла рот…

– Попроси!

– Не бойся их, дочка. – Раздался голос у нее за спиной. Милада стремительно обернулась.

Отец стоял, небрежно облокотившись плечом о дощатый забор. В клетчатой рубашке, в брюках клёш, руки в карманах, волосы взлохмачены. Таким она видела его на старых фотографиях, таким его встретила и полюбила мама. Отец выглядел хорошо, не было той смертельной худобы, с которой он ушел, фигура дышала силой. Кожа его была более смуглой, чем при жизни, почти коричневой, и Миладе вдобавок показалось, что глаза отца слегка светятся оранжевым.

– Входи спокойно. Когда ты выйдешь, никого из них не будет. Я обещаю. Молчи! – Желание обнять его, и говорить с ним было почти нестерпимым, но отец опередил ее своим возгласом, и Милада захлопнула рот. – Иди. Иди спокойно, Головастик.

Головастик. Так он шутливо называл ее в детстве. Слезы сбежали по щекам девушки, она опустила голову и молча, толкнула калитку.

Алевтина, стоявшая у крыльца, встретила ее испуганным молчанием. Милада огляделась, увидела прислоненную к стене дома садовую лопатку и молча, направилась к ней. Ворона, внимательно следившая за ней, каркнула и скрипуче произнесла:

– Бесполезно, девочка. Мы ждем и тебя, и ее Сашка!

Алевтина охнула и села на крыльце. Милада упрямо, хоть слезы от недавней встречи с отцом еще не высохли на щеках, схватила лопатку и вернулась к калитке. Можно ли выпускать сверток из рук она не знала. Поэтому, неуклюже стараясь ровно держать его одной рукой, второй она ухватилась за черенок и, неуклюже упираясь ногой, принялась ковырять утрамбованную землю. Ворона прыгала по калитке, каркала на нее, скрипуче требовала выйти и держать ответ за свою наглость. Милада не обращала на нее внимания. Выгребать землю одной рукой было страшно неудобно, но она справилась. Опустила в яму сверток, который неожиданно зашевелился, вызвав у нее приступ панического ужаса, и торопливо закидала землей под непрерывное карканье сверху.