Ричард Блейд, герой - Джеффри Лорд

Но в сексуальной жизни хадров имелись кое-какие странности. Блейд, вооруженный новейшими этнографическими данными, знал, что и на Земле некоторые племена разделяются на две трибы, мужскую и женскую, которые живут отдельно друг от друга. Однако это практиковали малочисленные и примитивные народы, а его четырехрукие приятели к таковым явно не относились. Их раса включала сотни тысяч, если не миллионы, особей, и хотя они сами не строили суда, их техника кораблевождения и китобойного промысла не уступала земной — времен парусного флота семнадцатого-восемнадцатого столетия.

Деликатно откашлявшись, он заметил:

— Значит, вечером — пир и развлечения. Крепыш? — Вопрос носил чисто риторический характер, и его собеседник только осклабился. — А почему бы не развлекаться каждую ночь? Половину женщин — сюда, — Блейд обвел рукой палубу, — половину ваших парней — туда, — он показал на приближавшийся корабль, — и дело с концом!

— Э, нет, — возразил Крепыш. — Баба хороша в постели. А жить с ними — спаси Зеленый Кит! У любого шерсть на заднице повылазит. И к чему? У нас — свое, — подражая Блейду, матрос обвел руками палубу, — у них — свое. Их предок — Каракатица, а я в жизни не стал бы поклоняться такой мерзости! И Грудастая, их старшая, будет куда покруче нашего Рыжего!

Блейд кивнул. Видимо, Зеленый Кит и Каракатица уживались мирно только в постели, и то — на одну ночь.

— Мы встречаемся раз в месяц, — продолжал Крепыш, — с Каракатицами, Серыми Акулами или кланом Раковины. Повеселимся, заберем парнишек, что вошли в пору — и прости — прощай! — Он сплюнул за борт. — У двуруких, я знаю, все иначе… Ну, на то вы и двурукие, еть вас в печенку!

— Погоди-ка, — заинтересовался Блейд, — что ты там сказал насчет парнишек? Будет пополнение?

— Ну, Рыжий, наверно, возьмет пяток-другой сопляков.

— Значит, я могу рассчитывать на повышение? — Блейд кивнул на вонючие бадьи. Он не без оснований полагал, что самая грязная работа на судне должна достаться новичкам.

— Как получится… — Крепыш развел передними руками. — Грудастая скажет Рыжему, кто чего умеет. Может, один парень попадет к дерьмодавам, а другой — сразу к Хозяину на обучение…

— Вот как… А разве не сын Хозяина после его смерти возглавит ваше племя?

— Сын? Это чего такое?

Из дальнейшего обсуждения выяснилось, что концепция семьи и родственных отношений почти неизвестна хадрам. Крепыш слышал, что нечто этакое существует у хрылов, но подробности его не интересовали. На море главным становился тот, у кого хватало ума, силы и решимости взять на себя ответственность за корабль и экипаж. А парень, у которого дерьмо в голове, так и будет всю жизнь таскать бадьи с аналогичным содержимым. Теперь Блейд понимал, почему на остров за ним послали Пегого и Косого — они являлись самыми малоценными членами команды. Четыре пакты на гульбу в любом из портов — больше им не полагалось. Крепыш же получал двадцать.

Подскочил Храпун, помахивая плетью, но палуба была идеально чиста, и он, что-то злобно пробормотав, отошел. Крепыш потянул Блейда за руку — на нос, мыться; там уже толпилось десятка два свободных от вахты матросов, поливая друг друга из ведер.

Когда солнце низко нависло над горизонтом, распластав над бирюзовыми водами океана серебристые крылья, корабль рода Каракатицы подошел вплотную к судну Зеленого Кита. С обеих сторон раздались приветственные возгласы, полетели канаты, черные борта мягко соприкоснулись и с легким поскрипыванием стали тереться друг о друга, словно корабли тоже радовались встрече и были готовы обменяться новостями. С палубы на палубу перебросили широкие сходни, две толпы — мужчин и женщин — раздались, образовав широкие проходы к кормовым надстройкам.

Рыжий двинулся вперед в сопровождении трех своих помощников. За ними шли помощники помощников и прочие чины корабельной иерархии; Башка, боцман команды гарпунеров, тащил кувшин с хмельным. Учуяв крепкий запах спирта, Блейд решил, что то была знаменитая спотыкаловка.

Навстречу вождям мужского клана двинулась группа женщин, и разведчик с любопытством уставился на них. Впрочем, если не считать пары поросших коротким пухом грудей, самки хадров внешне не очень отличались от самцов. Они были такими же коренастыми и волосатыми, в набедренных повязках из кожи, на шее кое-кто носил ожерелья. Среди их плотной толпы Блейд разглядел ребятишек самого разного возраста — от грудных на руках у матерей (или кормилиц — кто их знает?) до подростков. Затем он сосредоточил внимание на приближавшейся делегации.

Впереди шла рослая особа, на редкость толстая для обычно сухопарых хадров. Её огромные груди свисали до пояса, на заросшем шерстью лице застыло выражение важной сосредоточенности, темные глаза смотрели властно и сурово. Несомненно, Грудастая, понял Блейд, предводительница клана Каракатицы. Да, против этой мохнатой четырехрукой дамы его мужское обаяние было бессильно; они с ней являлись существами разных пород. Раньше он мог бы положиться на свою силу и хитроумие — но, увы! — сейчас и то, и другое надежно блокировали религиозные догматы. Ни помыслом, ни действием Блейд не сумел бы причинить вреда этому весьма опасному созданию, а потому решил держаться от Грудастой подальше.

Однако это ему не удалось. Представители обоих кланов встретились точно посередине трапа, соединявшего суда, кувшин со спиртным был пущен по кругу, высокие стороны обменялись парой слов — вероятно, шуточками, ибо стоявшие окрест хадры загоготали; затем Рыжий обернулся и, отыскав взглядом Блейда, сделал ему знак приблизиться. Понимая, что сейчас капитан будет демонстрировать свое приобретение на потеху публике, Блейд тяжело вздохнул и сделал шаг вперед.

За те три недели, что он провел на борту корабля хадров, ему случалось видеть Рыжего и его помощников лишь мельком — расстояние, разделяющее их, было слишком велико. Теперь Блейд обратил внимание, что глава клана принарядился: браслеты на всех четырех руках были серебряными, а не бронзовыми, и пояс украшала вышивка перламутром. Глаза у него поблескивали — видно, он успел основательно приложиться к кувшину.

— Вот, — Рыжий ткнул пальцем в широкую грудь своего нового матроса, — Носач. Никогда такого не видел — ни на Восточном Архипелаге, ни на Южных островах.

Он уставился на Грудастую, словно приглашая её подивиться на этакое чудо природы. Женщина брезгливо поджала губы.

— Двурукий, голый… — голос у нее оказался басистый и густой. — Никогда бы не пустила двурукого на свой корабль. Мразь какая!

— Не судите и судимы не будете, — произнес Блейд, стараясь выдавить милую улыбку. Мохнатая дама, однако, осталась непреклонной.