Кодекс Люцифера - Рихард Дюбель

Отец Ксавье задумался. Казалось, все говорит о том, что Подлажице – именно тот монастырь, о котором упоминалось в обрывочных сведениях о библии дьявола, – монастырь, где одного монаха замуровали заживо, чтобы сам Сатана надиктовал ему свой завет. Монастыря больше не существовало. Раздавил ли его дьявол своей ногой? Когда римляне сровняли с землей Карфаген, они вспахали земли на том месте, где он стоял, и посыпали ее солью, чтобы там больше никогда ничего не выросло. В данном случае можно было считать проказу и гниение дьявольским эквивалентом, соли. Библия дьявола когда-то находилась здесь, уж в этом отец Ксавье не сомневался. Однако точно так же очевидца было и то, что ее здесь больше не было. Таким образом, поездка оказалась одновременно и напрасной, и чрезвычайно содержательной.

– Ты хорошо выполнила работу, – услышал он свой голос и сам удивился тому, что произнес.

– Когда я получу назад ребенка?

– Частые расспросы ситуацию не изменят.

Она бросила на него гневно пылающий взгляд. А ведь раньше в такой ситуации у нее на глаза наворачивались слезы. С тех пор их место заняла жгучая ненависть, которую она даже не пыталась скрыть. На несколько мгновений отец Ксавье позволил себе помечтать: он возьмет Иоланту с собой в Испанию – своего собственного юного прекрасного агента, который поможет ему выведать секреты епископов, кардиналов и королевских министров, сделать их уступчивыми и податливыми. Однако средство давления на Иоланту, которым он сейчас пользовался, с каждым днем будет становиться слабее, а в Испании и вовсе перестанет работать. Она никогда не согласится покинуть Прагу и бросить своего ребенка. Разумеется, ему не составило бы труда взять первого попавшегося младенца из сиротского приюта и подсунуть его девушке, выдав за ее собственного: он не сомневался, что она не заметит никакой разницы, а даже если и заметит, то материнский инстинкт отринет все сомнения. Но только как он будет давить на нее и заставлять работать на себя, если ребенок будет у нее? Разумеется, существовала возможность снова отобрать у нее дитя, уже в Испании. На некоторое время доминиканец отпустил фантазию. Дальше все было бы просто – отдать ребенка на воспитание в доминиканский монастырь, разрешить ей видеться с ним в награду за определенные услуги и в качестве горячей надежды на то, что ей однажды удастся вернуть его в мир и воссоединиться с ним на веки вечные.

Отец Ксавье едва заметно покачал головой. Слишком все сложно. Падших девушек и в Испании хватает; нет никакой необходимости тащить с собой Иоланту на его родину, чтобы продолжать заниматься своей деятельностью. Нет: Иоланта соединится со своим ребенком здесь, в Праге, хотя и жаль, конечно, что приходится уничтожать такое выдающееся орудие.

– По прибытии в Прагу Киприан Хлесль в первую очередь разыскал дом, принадлежащий в равных долях двум венским торговцам – Себастьяну Вилфингу и Никласу Виганту, – сказал отец Ксавье. – У Никласа Виганта есть дочь по имени Агнесс, и Хлесль поступил так ради нее. Впрочем, он служит посланником епископа Мельхиора, однако я подозреваю, что он преследует и собственные интересы. Агнесс – прекрасный способ подобраться к нему поближе.

– Это единственная категория, которой вы мыслите, когда речь идет о людях, – с горечью отозвалась Иоланта, – как бы вам их использовать.

– Само собой разумеется, – с улыбкой ответил отец Ксавье. – И люди только облегчают мне эту задачу.

– Ваша душа проклята, отец.

– В таком случае мы с тобой и в аду будем рядом.

– Вы хотите, чтобы я осторожно расспросила Агнесс?

Отец Ксавье склонил голову набок и снова улыбнулся.

– А я уж испугалась, что вы заставите меня броситься на шею этому Киприану Хлеслю.

– Если бы я решил, что это сработает, то, возможно, обдумал бы такой поворот. Мне искренне жаль, что твое непосредственное задание не включает такого удовольствия, как отдаться порыву страсти с молодым и сильным мужчиной.

– Идите к черту, отец.

Монах спокойно откинулся на спинку кресла.

– Рано или поздно, но я всегда слышу это доброе напутствие, – отметил он.

– Это последнее задание, которое я выполняю в качестве вашей рабыни. Вы меня хорошо поняли?

– От тебя это не зависит.

– Немедленно подтвердите, что это последнее мое задание!

– Ну и что может мне помешать сейчас согласиться с тобой, а потом нарушить свое слово? – равнодушно поинтересовался отец Ксавье, позволив, однако, своему голосу звучать несколько более резко, чем обычно. – Что может мне помешать нарушить любое данное мной слово и позволить грешнице получить то, чего она только и заслуживает, то есть ничего?

Она побледнела и вздрогнула. Отец Ксавье улыбнулся ей так же любезно, как торговец сукном в лавке улыбается своей лучшей покупательнице: «И все же вы должны остановиться на конкретной материи, сударыня, – шелк или парча?»

– Даже вы не можете быть таким бездушным, – хрипло заявила Иоланта.

Улыбка не сходила с лица отца Ксавье. Теперь в ее глазах засверкали слезы.

– Епископ Мельхиор обязательно приехал бы сюда сам, не появись у него чувство, что есть лучшая кандидатура для этого дела. Эта кандидатура – Киприан Хлесль. Возможно, сейчас нам кажется, что след, ведущий к нашей цели, уже остыл, но если кто-то и сумеет взять его, то это Киприан. Андрей фон Лангенфель довел нас до того места, где библия дьявола находилась раньше; Киприан Хлесль раньше или позже приведет нас туда, где она находится сейчас. Агнесс – вот его слабое место.

– Я повинуюсь, – сдавленно произнесла Иоланта.

– Я тут навел кое-какие справки о господах Вилфинге и Виганте, – продолжил отец Ксавье. – Их торговля в этом городе насчитывает много лет, и все это время они были щедрыми людьми. Каждый второй сборщик податей или привратник знает их имена, так как эти господа дают хорошие взятки. Особенно приятные ассоциации вызывает имя Никласа: двадцать лет тому назад он пожертвовал одному сиротскому приюту половину своего состояния.

Иоланта непонимающе взглянула на него. Отец Ксавье кивнул.

– Именно, – подтвердил он.

– Господи, – потрясенно прошептала Иоланта.

– Весь мир – это одна большая деревня, – пояснил отец Ксавье. – Что же касается меня, то я получил ответ на один очень интересный вопрос. Если бы он забирал из приюта своего собственного бастарда, не желая его погибели, то нашел бы, куда пристроить свои деньги, и, уж конечно, не стал бы отдавать их кармелиткам. Если бы одна из его служанок произвела на свет ребенка, которого он бы хотел поддержать, он обязательно позаботился бы о том, чтобы ребенок вообще не оказался в приюте. Уж я-то его знаю.