"Фантастика 2024-31". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

Мед отправил в рюкзак и, прихватив винтовку, побрел на выход.

Утренний осенний холод разогнал пчел по ульям. Обездоленный лотерейщиком рой тоже, видимо, за ночь нашел себе где-то новое пристанище. И на улице меня никто не потревожил.

Расхрабрившись, я даже рискнул подобраться в плотную к ульям, чтоб выпотрошить споровик лотерейщика и, заодно, подобрать с земли несколько крупных кусков налитых медом сот, вывалившихся из разгромленного улья. Урожай в споровике оказался на удивление богатым, кроме пяти споранов, удалось разжиться еще аж тремя желтыми горошинами.

Осмотрев перед уходом дворовые пристройки, в огромном хлеву наткнулся на логово твари. Судя по обилию дочиста обглоданных костей на полу, горки рогатых черепов в углу и наличию в помещении доброго десятка отгороженных перегородками загонов, пасечник, помимо пчел, занимался еще откормом бычков. И мясо этих бедолаг, смолоченное зараженным в одно жало, позволило твари развиться в изоляции аж до лотерейщика.

Напоследок достал из колодца ведро ледяной воды. От пуза напился. И, допив тут же остатки живца из поясной фляжки, наполнил ее до краев колодезной водой.

Когда двинулся в путь, солнце уже полностью вышло из-за линии горизонта. Разгорался новый день.

Глава 27

Глава 27, в которой я неожиданно заблудился и отчаялся найти выход, а когда меня вдруг отыскали, снова захотел заблудиться

Отшагав от пасеки километров десять – из расчета: два часа пути со средней скоростью пять километров в час, – заметил, что местность вокруг начала меняться. И не в лучшую сторону.

Деревьев и кустов в обозреваемых окрестностях не прибавилось, но густой травяной ковер под ногами стал на глазах редеть. По мере продвижения, на пути все чаще стали появляться проплешины голой земли. Очень странной земли. Сухой и рассыпчатой, как песок, но угольно-черного цвета.

Еще через полчаса пути трава под ногами практически исчезла, остались лишь редкие островки болезненно-бурой растительности, в море черной земли.

– Че это за хрень? – нагнувшись, зачерпнул горсть графитовой земли и поднес к глазам.

– Брось, Рихтовщик! Это же…

Вопль Шпоры резко притих, будто какой-то невидимый настройщик крутанул регулятор громкости на минимум. А сквозь взметнувшееся над ладонью угольное облако пыли проступили контуры знакомого кабинета…

…Скальпель сидел в своем роскошном мягком кресле, вальяжно забросив ноги на стеклянный стол и попыхивая толстой сигарой.

Дубовые панели на стенах и белый глянцевый потолок прекрасно отражали проникающие через небольшое окно за его спиной солнечные лучи. И даже небольшого источника яркого света вполне хватало для освещения просторного кабинета владельца клиники.

Я снова находился в теле Белки, которая сидела на стуле, напротив стеклянного стола.

– Я не понимаю, дорогуша, с чего вдруг это ослиное – я так решила? – хмыкнул Скальпель, стряхивая серую шапку пепла в стоящую на подлокотнике пепельницу.

– Потому что я так решила! – прорычала грубым голосом кваза моя подружка.

– Но он реально может тебе помочь. Нужно лишь попросить Рихтовщика.

– Не стану я этого козла ни о чем просить!

– Глупости! Послушай себя, что ты несешь! Люди готовы тысячи споранов выкладывать за такой шанс. А перед тобой вот он – сам просится в руки, только протяни руку и возьми…

– Уговаривать и запугивать меня бесполезно! Я не поменяю решения!

– Да кому ты нужна, – фыркнул Скальпель, с удовольствием затягиваясь и выпуская под потолок красивые колечки белого дыма…

…Наваждение отпустило. И я обнаружил себя по-прежнему шагающим по угольно-черной земле. Травяные островки в округе исчезли совсем. Теперь со всех сторон меня окружала лишь беспросветная чернота.

Солнце над головой подбиралось к зениту. Выходило, что прошагал я на автопилоте в отключке не меньше трех часов.

– Мля! Куда это меня занесло?

– Очухался? Ну слава Стиксу! – откликнулась Шпора. – Добро пожаловать на черноту, Рихтовщик.

– А поподробней…

– Чернота – это мертвые и самые гиблые кластеры Стикса. По легенде сюда стекается прах отправившихся на перерождение Игроков.

– Че правда?

– Чушь, конечно. Но местную пыль рекомендуется руками не трогать и от лица держать подальше. А то, нечаянно ей надышавшись, можно поплатиться за беспечность сперва потерей рассудка, а потом и очередной жизни.

– Выходит, мне повезло.

– Ну, типа того.

– Мля, Шпора. Сразу-то не могла предупредить.

– Я пыталась…

– Поздно пыталась.

– Обошлось же все… Кстати, тряпку какую-нибудь вокруг лица намотай. Сейчас ветра нет, но если вдруг подует… лучше перестраховаться.

Несмотря на осень, под солнцем на черноте начинало ощутимо припекать, поэтому предложение наставницы воспринял, мягко говоря, без энтузиазма – и с отрытым лицом было жарко, как в бане, а в закрытом состоянии возникала реальная угроза свариться вживую. Утешился лишь мыслью, что задерживаться здесь надолго не стану, немедленно развернусь и двину в обратную сторону.

Окрыленный надеждой на скорое спасение из окружающего ада, от души напился воды из фляжки, вытащил из рюкзака кусок тюля, обрезки которого использовал в качестве фильтров, и замотал им лицо, оставив лишь крохотную щель для глаз.

– Красавец, – похвалила Шпора мои старания. – Осталось определиться с направлением.

– А че определяться-то, развернулся и шагом марш.

– Так быстро сбегаешь из черноты?

– А че тут делать-то. Жарко, пыльно… короче, мне здесь не понравилось.

– Можно залежи нодия, к примеру, поискать. Очень ценный материал, менялы у тебя его с руками оторвут. А ежели повезет, на нодии можно модификатор найти. Мне один хотя бы, на прочность, очень бы пригодился.

– И где мне искать эти залежи нодия в черноте?

– Конкретное место ни я, ни кто другой тебе не укажет. Нодий – он, как клад. Известно, что есть в черноте. Но где именно…

– Не, в кладоискателя играть на такой жаре не согласен.

– Ну, как знаешь…

Солнце клонилось к закату, а я все шагал по бесконечной черноте. Первые три часа, подстегиваемый надеждой на спасение и поддерживаемый остатками воды во фляжки, отшагал бодрячком. Но не добравшись до границы черноты ни через три, ни даже через четыре часа, впал в унынье и безнадегу. Похоже, шагая в беспамятстве, я сменил направление, и теперь неизвестно было: в какой стороне выход с черноты.

Короче, я заблудился. И без цели тупо переставлял ноги, двигаясь наобум. Солнце нещадно палило, пробираясь сквозь наброшенный на голову тюль. Вода в поясной фляжке давно закончилась и мучительно хотелось пить. Спасал сохраненный в инвентаре живчик, фляжку с которым изредка доставал из ячейки и делал экономный глоток.

Уже неоднократно подкатывало малодушное желание: прервать затянувшиеся мучения, сорвать с лица тряпку и завалиться, как в постель, на мягкую пыль черноты. Перспектива сдохнуть, словив безумный глюк, ничуть уже не пугала, а казалась вполне достойным выходом из сложившейся патовой ситуации. Но я не трогал тряпку и продолжал шагать дальше – не знаю почему, наверное, из-за врожденного ослиного упрямства.

О чем я думал тогда, подыхая от жары и жажды? Да не о чем. Просто перставлял по очереди ноги… Хотя нет, вру. Была у меня тогда одна тайная, несбыточная мечта – до дрожи хотелось, чтобы гребаный огненный шар над головой взорвался к четям собачьим и наступила длинная холодная ночь.

Когда на горизонте вдруг замаячил оазис, я воспринял его как мираж. Но гребаный фокус черноты отчего-то не желал исчезать. По мере моего приближения, рос и оазис. А я по-прежнему отказывался верить в спасение, подозревая подвох от коварного глюка пустыни.

Лишь оказавшись по колено в воде местного, затянутого ряской и окруженного камышом, то ли озера, то ли болотца, я возблагодарил Стикс за чудесное спасение и жадно припал к источнику спасительной влаги, ничуть не брезгуя исходящей от воды вонью конкретной тухлятины.