Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи - Эрве Базен

Голова Цезарины не распухла, но сердце ее билось неровно.

Она стала поджидать почтальона. Но чаще всего маленькая желтая машина проезжала мимо, не сворачивая на ухабистую дорогу, которая ведет к ее дому.

А вот в это утро почтальон приехал.

Цезарина вручила ему конверт, который приготовила три дня тому назад, а рослый Ренуйе отдал ей письмо, которое она распечатала далеко не сразу.

Что-то удерживало ее. Она говорила себе:

— Да что это с тобой, чего ты так трусишь? Это обычное письмо. Неужто ты станешь бояться листочка бумаги, еще и не узнав, что там написано?

Наконец она решилась.

А сейчас давно уже миновал полдень, а Цезарина даже не поставила суп на огонь.

В двадцать пятый раз, никак не меньше она перечитывает письмо:

«Дорогая мама,

ну вот, меня берут на гастроли. Я ною в первом отделении с Шилем Виньо. Мы выступаем в большом муниципальном театре в Безансоне, в среду восьмого октября вечером. Я оставлю пять билетов на твое имя в кассе. Попроси Шарля и Рене подвезти тебя и пусть сами приходят с женами. Увидимся после спектакля. Надо приехать, мама, рассчитываю на тебя. Это, можно сказать, начало гастролей. Скажи всей деревне, чтобы приехали меня поддержать. Мне это очень важно.

Целую тебя. Твой любящий сын.

Боби».

И опять это «Боби» при первом чтении возмутило ее. Затем она уже старалась не читать самой подписи. Теперь она и вовсе не читает. Она пересказывает письмо себе, бормоча, как молитву, когда доит коров, пропалывает сад или собирает хворост.

Мало-помалу она стала и комментировать:

— Безансон, это же не за углом! Что это он себе думает?

Она посмотрела карту в почтовом атласе. Его там даже не оказалось, ведь это в департаменте Ду. Тогда она спросила почтальона. Тот поразился. Он сказал:

— Что это у вас за дела в Безансоне?

— Никаких дел. Просто хочу знать.

Великан посчитал в уме, прежде чем сказать:

— Ей-богу, это больше ста километров отсюда.

Цезарина знает, сколько надо времени, чтобы дойти до Мореза. Она считает. Это займет не меньше 15 часов пешего пути. Это ее не пугает, но чтобы так надолго оставить свой дом, да ни за что.

— Скажи это всей деревне! Ну, конечно! Чтобы они пошли в театр смотреть, как ты там паясничаешь. Как после этого на меня посмотрят? Да на сыроварне все пальцами станут показывать. Будут говорить: вот мать того дурака, который стыдится своего имени и придумал себе кличку Боби, как для собак у богачей. Ни за что в жизни… И потом, что мне там делать, в этом Безансоне! Нет. Да он спятил, этот мальчишка.

Она долго злится, но постепенно слово это начинает будоражить ее.

— Мальчишка. Ну конечно, мальчишка. Тут и думать нечего. Не взрослый же он… Что он подумает, если я туда не поеду? Хоть бы туда поезд ходил.

Она размышляет. О поезде сын всегда говорил, что это совсем неудобно. Все жалуются. Чтобы на него сесть, нужно добраться до Мореза, а потом эта бесконечная узкоколейка. Стыдно за наши места. Леон добирался иногда в Понтарлье. Автостопом. И если попутная машина подбрасывала его до Муш, то там он мог сесть на автобус.

Неужели люди, которые ездят на машинах, не сжалятся над такой старухой, как она, оставят на дороге?

Она погружается в расчеты времени. Вечером, это должно означать около семи или восьми часов. Значит, отправившись поутру, она, должно быть, поспеет. Густав не откажет присмотреть за скотиной. Тут она моя£ет быть спокойна. Под каким же предлогом она его попросит? Неважно, папаша Густав не любопытен. Ему можно сказать, что она должна сходить к нотариусу по семейным делам.

— Так. С этим решено. Но вернуться — другая проблема. Да ездят ли по ночам машины в этих краях? Да и вообще ездить по ночам, какое безумие!

Ее снова разбирает злость. Конченый шалопай, не мог стать ни пастухом, ни лесником, ни слесарем, как все нормальные люди. Или почтальоном! Она ворчит:

— Вот это дело. А я ему, между прочим, говорила. Золотое место, и пенсия обеспечена. А если ты к этому не способен, ну, тогда — дорожный обходчик. Сейчас уже никто этим не хочет заниматься. А работа, между прочим, не пыльная. И столько народу видишь. С каждым поговоришь, все новости знаешь. А услужишь кому-то, сделаешь подъезд к дому, и пожалуйста, подарок на праздник.

А сейчас, что будет с ее сыном? Луизона уверяет, что на песенках можно зарабатывать миллионы. Ну конечно, откуда бы ей это знать! Да она всегда берет сторону молодых. И Леона она всегда поддерживала.

— Знай она, что он будет в Безансоне, наверняка захотела бы его послушать, да и Рене, и все остальные. И, конечно, отвезли бы меня на машине. Даже, быть может, в ресторане бы поели по дороге.

У нее аж слюнки потекли. Она представила себя в большой мягкой машине Шарля, на заднем сиденье, среди двух молодых женщин.

— Да нет же. Никогда я не попрошу ни о чем подобном. Они согласятся. А назавтра вся деревня будет насмешничать. Ну, нет. Надо все-таки иметь чуточку больше гордости.

Она попробовала представить, что сделал бы муж, будь он еще жив. Его дубленое лицо цвета завядших листьев покрывается тысячью морщин. Она строит гримасу, ухмыляется.

— Да ничего! Он ровным счетом ничего бы не сделал, потому что я бы даже не показала ему письмо… Еще не хватало, чтобы он надавал мальчишке подзатыльников прямо в театре, на глазах у всех, и пинком под зад отправил домой.

Так Цезарина проводит четыре дня, проев себе все мозги, от ярости переходя к лихорадочному ожиданию, словно бы сын не мог доставить ей ничего, кроме радости или горя.

В конце концов она решается. Она идет к Густаву и рассказывает ему невразумительную историю про бумаги, которые надо подписать у нотариуса в Лоне. Она говорит ему, что вернется ночью, и Густав обещает, что он переночует в хлеву. У него ни забот, ни скотины. У него маленькая пенсия от лесного ведомства. Но он умеет ухаживать за скотиной и доить коров. И даже может снести молоко на сыроварню.

Никому больше Цезарина не говорит ни слова. Даже почтальону. Как только он проедет, она тронется в путь. Вот так. Решено, и нечего к этому возвращаться.

Цезарина не передумала. И до этого утра дни ее шли спокойнее.

Небо ясное. Погода будет прекрасной, и это уже хорошее предзнаменование. Она подоила коров и, как обычно, с