Птица малая - Мэри Расселл

— Я постараюсь, хотя вряд ли подобная ситуация повторится, — сухо сказала она. — Я ранена? А вы?

— Насколько могу судить, мы оба в синяках и порезах, но переломов нет. Как вы себя чувствуете, мадемуазель?

Марк на секунду задрал свою рубаху, чтобы показать оттиски ремней на теле.

— Нас с огромной силой бросило вперед. У вас не могут быть сломаны ребра?

София задвигалась под одеялом, и он увидел, что на ее лице проступило выражение необычной растерянности.

— Меня изрядно помяло, — признала она. — И сильно болит голова. Только и всего.

Марк слабо махнул рукой на обломки:

— Или нас любит и хранит Господь, или нам просто повезло.

Слегка приподнявшись, она посмотрела на то, что осталось от «ультра лайта».

— Но, очевидно, Господь не любит маленькие самолеты. С другой стороны, Д. У. их любит. Пожалуй, его это здорово разозлит.

Марк закатил глаза, соглашаясь. Глядя на груду обломков, София понимала, что разрушение самолета спасло их жизни; его корпус был сконструирован так, чтобы распадаться на куски, поглощая инерцию движения. Почувствовав легкое головокружение, она снова легла и попыталась сообразить, сколько времени прошло с момента посадки.

— Марк, радио работает? Наверно, остальные волнуются.

Он приложил ладонь ко лбу и, бормоча по-французски, пошел к останкам самолета, где принялся безрезультатно копаться в обломках. Поднялся ветер, и обрывки полимерной пленки развевались и хлопали в усиливающемся бризе.

— Робичокс, прекратите! — крикнула София. — В катере есть передатчик.

Она осторожно села, прислушиваясь к своему телу. Там все стонало, но ничего не вопило. Убрав одеяло, София оттянула ворот рубашки и заглянула внутрь.

— Очень красочно, — заметила она и добавила бодро: — По цвету нас не различить.

— Но конфигурации изрядно разнятся, — неловко пошутил священник.

Он вернулся и сел рядом с ней на землю, низко опустив голову. Спустя несколько секунд поднял глаза.

— Я говорю, конечно, умозрительно, а не в результате непосредственного наблюдения.

— Марк, — сказала София, криво усмехаясь, — если мы когда-нибудь снова попадем в крушение, пожалуйста, не стесняйтесь и убедитесь, что мои ребра не смяты. Во время несчастных случаев скромность едва ли уместна.

Возможно, он покраснел. Об этом было трудно судить в оранжевом свете походного фонаря. Послышался раскат грома, и София оглянулась на деревья, сгибавшиеся под напором ветра.

— Нам следует укрыться в катере.

Подобрав одеяла и аптечку, они поспешили к нему, светя под ноги фонарем, и забрались, согнувшись, в левый грузовой люк. Ветер дул с правого борта, поэтому они оставили люк открытым, наблюдая изнутри за игрой молний. Неистовая гроза вскоре сменилась ливнем, который с гулом низвергался на обшивку катера, но почему-то успокаивал.

— Итак, — сказала София, когда шум несколько стих, — вы это сделали?

— Пардон?

Похоже, вопрос застал Марка врасплох.

— Вы меня окрестили?

— О, — сказал он, а затем прибавил негодующе: — Нет, конечно, нет.

— Рада это слышать, — сказала София.

Если б это был Сандос, она бы охотно пошутила над ним. Какой же вы миссионер, пожурила бы его София, доверяя чувству юмора Эмилио. Вряд ли можно так обращаться с Марком, который явно обескуражен происшествием. Она же чувствовала себя удивительно оживленной, даже веселой.

— И не жалеете, что упустили возможность?

— Нет. Это было бы неэтично.

Когда Марк говорил, то выглядел получше, более собранным, поэтому София решила продолжить разговор.

— Но если бы я умирала, разве вашим долгом не было бы спасти мою душу?

— Это не семнадцатый век, мадемуазель. Мы не рыскаем по свету, спасая души умирающих язычников от вечных мук, — сердито сказал он, но продолжил более спокойно: — Если бы раньше вы дали понять, что искренне желаете быть окрещенной, но еще не получили напутствия в Веру, то я бы окрестил вас, да, — из уважения к вашему намерению. Или если б вы пришли в себя и попросили об этом, я поступил бы согласно вашему желанию. Но без вашего разрешения? Без предварительного заявления о намерении? Никогда.

Марк еще не вполне оправился, но чувствовал себя уверенней и медленно поднялся на ноги, тихонько покряхтывая. Встав к пульту, вызвал на экран фотографическую карту района между лесным лагерем и деревней Кашан.

— Похоже, прогулка будет долгой.

Услышав ее хриплый смех, он обернулся. Окрашенное полусмытой кровью, живописно расцвеченное синяками, прекрасное сефардское лицо оставалось холодным и невозмутимым, но глаза улыбались. София Мендес посмотрела вокруг себя.

— Зачем идти, — спросила она, изогнув брови, — когда можно лететь?

Потом они спали, а проснулись поздно, ощущая в телах боль и онемелость, но согретые послегрозовым светом солнц и своим спасением. Из здешних припасов они приготовили простой завтрак, и София наново ознакомилась с катером, произведя на симуляторе взлет и посадку. Марк занялся кратким обзором растительных форм, которые изучал во время первых недель на Ракхате, — отмечая возможные сезонные изменения. Затем он сходил к могиле Алана Пейса, привел ее в порядок и помолился.

Ближе к полудню София с трудом выбралась из катера и подошла к нему.

— Мы сможем вылететь примерно через два часа.

Марк резко выпрямился, и боль тут же напомнила о себе. Стараясь не стонать, он спросил:

— Вы еще не выходили на связь?

— О боже! Они, наверно, уже считают нас мертвыми, — воскликнула София, придя в ужас. — Я ведь хотела связаться с ними ночью. Это совершенно вылетело у меня из головы… Марк, они, должно быть, сходят с ума!

Никогда прежде он не видел Софию хотя бы слегка взволнованной. Это очеловечило ее, и впервые Марк почувствовал к ней симпатию.

— София, — сказал он, подражая ее мрачному юмору, — когда мы еще раз попадем в крушение, вы наверняка не забудете объявить о нашем спасении в радионовостях. В конце концов, пока мы новички. Ошибок не избежать.

— По-видимому, я была потрясена сильней, чем сознавала. — София покачала головой. — Пойдемте. Лучше поздно, чем никогда.

Вернувшись на катер, они попытались связаться с Кашаном, но услышали только мертвую тишину.

— Нарушение радиосвязи, — с досадой сказала София. — Произошел очередной разрыв в охвате спутникового ретранслятора. Четыре часа, прежде чем возобновится несущий сигнал.

— Ладно, все равно мы скоро будем дома, словно восставшие из мертвых! — весело сказал Марк и заговорщически добавил: — Возможно, от радости отец-настоятель не заметит, что мы вдребезги расколошматили его маленький аэроплан.