Фрейд: История болезни - Петр Люкимсон

Шур отмечает также, что Фрейд „перенес и операцию другого сорта“. Речь идет о так называемой „операции омоложения Стейнаха“. На основании работ эндокринолога Стейнаха полагали, что гипертрофия промежуточных клеток мужских яичек, вырабатывающих мужские гормоны, которая достигалась путем перевязки спермовыводящих каналов, может вызвать „омоложение“ субъекта и затормозить развитие рака, поскольку последний считали результатом процесса старения. По собственной инициативе, пишет Шур, Фрейд решил подвергнуться этой „незначительной операции“ 17 ноября 1923 года.

Приводимое Шуром количество перенесенных Фрейдом вмешательств разного рода — удаления предраковых или раковых тканей, электрокоагуляции, пересадки, подгонки протезов и т. п. — свидетельствует о железной воле больного в противостоянии болезни, в желании высоко держать голову, чего бы это ни стоило, перед лицом „агента смерти“, поселившегося в его плоти. Вот цифры, упоминаемые Шуром: 16 визитов к Пихлеру в 1923 году, 84 в 1924, 69 в 1925, 48 в 1926, 77 в 1927, а к 15 июня 1928 года Фрейд совершил уже 49 визитов и сменил пять протезов. Несколько месяцев спустя Шур был приглашен в качестве личного врача. В это время Фрейд отправляется в Берлин, чтобы попробовать новый протез, изготовленный Шредером, который, после различных улучшений, оказался наиболее удобен. Друг Шура дантист Йозеф Вейнманн лично занимался регулированием и содержанием протеза; он посоветовал для успокоения болей местное применение ортоформа, производного новокаина, — благодаря этому, как замечает Шур, Фрейд вновь встретился со своим старым „другом“ — кокаином! В ноябре 1929 года Шур обнаруживает подозрительную зону во рту, но Пихлеру удается установить, что это — разрастание слизистой оболочки носа, покрывающее иссеченную шрамами ткань. В октябре 1930 года быстро увеличивающаяся лейкоплакия вызвала необходимость операции; вновь Пихлер оперирует в апреле 1931 года, на этот раз удаление оказалось чрезвычайно болезненным. В 1932 году, как Шур устанавливает по записям Пихлера, было 92 консультации, из них 5 операций.

В 1933 году Фрейд страдает от жестоких головокружений; во время одного из осмотров Шур спешит к жене, ждущей ребенка, который должен был родиться уже несколько дней назад, и Фрейд замечает: „Вы оставляете человека, который пока что не хочет умирать, чтобы идти к ребенку, который никак не хочет родиться“. В течение лета развиваются симптомы ангины; рана во рту, покрытая корками, заставляет Фрейда сильно страдать; его лечат электрокоагуляциями и коротковолновым излучением.

В 1934 году приходится прибегнуть к лечению Х-лучами и радием, но год проходит без операций; Фрейду регулярно делают инъекции мужских гормонов.

В 1935 году состоялось несколько хирургических вмешательств; корки и кератостические образования до операции лечили прижиганиями трихлорацетатной кислотой.

В июле 1936 года, когда Фрейд только что отметил свой восьмидесятилетний юбилей, Шур замечает появление неприятного новообразования; Пихлер, вызванный для консультации, на месте проводит операцию, и анализ показывает, что это была новая раковая опухоль. Полагая, что резекция была недостаточной, Пихлер вновь осуществляет вмешательство четыре дня спустя под общим наркозом: „Необходимо было удалить другую часть расположенной ниже кости и полностью коагулировать окружающую ткань“. Новая операция проведена в декабре 1936 года, но анестезия оказалась слишком слабой. Фрейд в течение часа испытывал невыносимые страдания и лишь в конце этой пытки произнес единственную фразу: „Я больше не могу“.

После относительной передышки в 1937 году, начало 1938-го отмечено страшными болями; язва быстро превращалась в злокачественную опухоль. Пихлер оперирует в чрезвычайно сложных условиях, „вследствие того, что опухоль была заключена среди плотной зарубцевавшейся ткани“, к тому же „повреждения опасно приблизились к основанию глазной впадины“. После отъезда Фрейда в Лондон 4 июня Шур, вынужденный остаться в Вене для срочной операции („резкого флегмонозного аппендицита“), догоняет его несколько дней спустя. Поскольку за ним следило гестапо, малейшая задержка могла оказаться роковой. В сентябре в Лондоне Шур отмечает быстрое разрастание подозрительных тканей и просит Пихлера срочно приехать.

Прибыв в Лондон 7 сентября, Пихлер на следующий день проводит операцию в Лондонской клинике. Вмешательство оказалось очень важным, о чем свидетельствует приводимая Шуром запись Пихлера: „Надрез губы и продолжение надреза вдоль носа, чтобы обеспечить хороший доступ. Затем удаление опухоли щеки (диатермия) и, наконец, всей патогенной ткани сзади и выше ramus ascendens. Удаление крупных участков очень плотной и упругой ткани…“

Несмотря на крайнюю усталость, Фрейд благополучно оправился от этой тяжелой операции, и Шур уточняет, что в октябре и ноябре у него „не было даже насморка, в отличие от обыкновения“. Вследствие некроза кости врачи выжидали отторжения омертвевшего участка, который освободил бы болезненную зону; по этому поводу Фрейд пошутил в письме Эйтингону от 19 декабря: „Я, как голодный пес, жду обещанной кости“. 28 декабря Шуру удается извлечь „достаточно крупный омертвевший участок кости“.

В середине января 1939 года появляется новая опухоль; Шур диагностирует эпителиому, расположенную вблизи глазной впадины, которой невозможно достигнуть. Проведены консультации со светилами медицины, в том числе знаменитым хирургом Вилфридом Троттером и профессором Лакассанем из Института Кюри; всякое хирургическое вмешательство исключается, и лечение проводится Х-лучами. В письме Арнольду Цвейгу от 5 марта Фрейд так описывает ситуацию: „Нет сомнения, что речь идет об атаке на мою плоть старой раковой опухоли, с которой я делю существование уже шестнадцать лет“.

Радиотерапия, прекратив боли, приносит некоторую надежду, но ненадолго; в августе, вернувшись из Соединенных Штатов, Шур констатирует „развитие раковых тканей, сопровождающееся изъязвлением. Кожа щеки всё больше обесцвечивалась, свидетельствуя о развитии кожного некроза. Зловонный запах становился всё более невыносимым, и никакая гигиена полости рта не могла его ослабить“. Затем „началась гангрена кожи щеки и образовалось отверстие, обнажившее рак“. Фрейд испытывает всё большие боли при приеме пищи, ужасно проводит ночи и даже не может больше читать.

Шур приводит волнующие детали; „Последней книгой, которую он прочел, была „Шагреневая кожа“ Бальзака. Когда он закончил чтение, то заявил мне в особом тоне: „Это именно та книга, которая была мне нужна; в ней говорится о сжимании и смерти от истощения“.

Шур отмечает, что тема сжимающейся кожи является отголоском письма Фрейда 1896 года, в котором он говорит о своем умирающем отце такими словами: „Он… постоянно ссыхался, до самой… роковой даты“. Как не вспомнить мысль, приводимую Вильгельмом Рейхом в книге „Биопатия рака“, где болезнь представляется результатом процесса „сжимания“, „сморщивания“, зависящего от сексуальной экономии субъекта, главным образом, от явлений „оргастического бессилия“ и“ полового застоя».

21 сентября, когда Шур находится в изголовье больного, Фрейд берет его руку и говорит ему: «Мой дорогой Шур, вы помните нашу первую беседу? Вы обещали мне не оставить меня, когда придет мое время. Теперь всё это лишь пытка и больше не имеет смысла».

По просьбе Фрейда о его желании сообщают Анне. Шур делает первую подкожную инъекцию двух сантиграммов морфия и повторяет ее через двенадцать часов. «Он вошел в состояние комы и больше не проснулся».

Это произошло 23 сентября 1939 года.

Чтобы читатель окончательно понял, каким человеком был Фрейд, скажем, что 2 января 1924 года (меньше чем через два месяца после тяжелейшей операции) он снова приступил к работе, то есть начал принимать пациентов. Впрочем, нельзя сказать, что он вообще оставлял работу больше чем на неделю: даже в период операций он продолжал писать и закончил статью «Невроз и психоз», которая была опубликована в январе 1924 года в «Международном журнале психоанализа».

И, само собой, вскоре после операции Фрейд снова начал курить, разжимая губы прищепкой, чтобы вставить между ними сигару. Работа и сигары помогали ему отвлечься от боли и сосредоточиться на том, что он считал главным в жизни — развитии теории психоанализа.

Были в 1923 году и другие приятные события в жизни Фрейда. В феврале, как раз в те дни, когда он обнаружил у себя во рту опухоль, он неожиданно получил очень теплое письмо от великого писателя Ромена Роллана с благодарностью за его отклик на статью «Над схваткой».

«Словно дуновение весны, коснулось меня недавно очаровательное письмо Ромена Роллана, который, в частности, рассказывает, что уже 20 лет интересуется анализом», — писал Фрейд 4 марта 1923 года Карлу Абрахаму.