Машина смерти - Антон Орлов

После Суйме выступали приглашенные въедливым ведущим эксперты, они анализировали действия Клисса и Кирч и строили предположения насчет того, к какой организации эти двое принадлежат. «Подразделение Игрек» упоминалось в числе наиболее вероятных вариантов. Потом пошли интервью с представителями Космопола, незийских органов безопасности и администрации «Сиролла», а также с посетителями выставки. Все они говорили о чертовом «сканере» с теплотой и сочувствием и по примеру Суйме просили Лиргисо освободить его.

– Итак, задание вы провалили. Вы должны были показать, что Лагайм опасен для окружающих, а вместо этого сделали из него героя в квадрате. Выродок-мутант как образцовый член цивилизованного общества! Нам это было нужно?! – Маршал бросил на Саймона свирепый взгляд. – Пиарщик, твою мать… Это называется с точностью до наоборот! Ну что, расстрелять вас за это?

Римма, красная как рак, смотрела в пол и молчала. А Саймону вспомнился расстрел Гулера, и как все это было, и за что осудили Гулера, – и вдруг его осенило.

– Все еще можно исправить! – выпалил он, торопясь изложить свою мысль, пока не велели заткнуться. – Я слышал, в Синсаодге у Лиргисо были высказывания, что он хочет легализации, чтобы его принимали в обществе… Если так, он наиграется с Лагаймом и отпустит его, и затягивать с этим не будет, потому что все его просят, – самое то, чтобы произвести благоприятное впечатление! Тогда мы захватим Лагайма, как собирались, а перед этим какой-нибудь компромат на него состряпаем на скорую руку, я придумаю…

– Он его не отпустит, – тихо возразил Груша. – Может, он так и сделал бы, но Лагайм «сканер».

– По-моему, Лагайм его только в одном смысле интересует. – Саймон попытался скабрезно усмехнуться, но вышло что-то беспомощное и бледное, слишком близко маячила угроза расстрела.

– Я убежден, Лиргисо прекрасно понимает ценность «сканера». – Психолог обращался не к нему, а к Маршалу и Челькосеру. – В его распоряжении находится уникальный живой прибор, и он его не отдаст.

– Лагайм умеет разговаривать! – с горечью проскрипел Пергу. – Почти как мы… А вы знаете, что словарный запас самого развитого из моих «сканеров» составляет несколько десятков слов? Знаете, нет?! Надо было сразу его брать, без потаканий общественному мнению! – Он снова перешел на крик, только теперь уже орал на Маршала. – Вы никогда не вникаете в проблемы моей лаборатории, вам противно! Радуйтесь, враг получил тактическое преимущество!

– Челькосер, замолчи! – Маршал хватил кулаком по старой выцветшей столешнице под мореный дуб. – Замолчи, тебе сказали! Потом обсудим… Вы, оба, – он повернулся к Саймону и Римме, – будете драить, бестолочи, седьмой отсек. Вручную, без роботов. И чтоб ни пятнышка не осталось, сам проверю! Пошли вон отсюда!

Когда створки раздвижной двери захлопнулись за спиной с оглушительным стуком, словно выплюнули вслед ругательство, Саймон спросил у Кирч:

– А что там, в седьмом отсеке?

– Лаборатории Пергу, – буркнула Римма. – И склады с грузами, которые мы таскаем с собой для маскировки. На два месяца работы.

– Дурдом… – прошептал Клисс. – Мы же не виноваты, от нас же ничего не зависело! Расстреливать за это – дикость, и это наказание – тоже дикость…

– Не зуди. У нас тут казарма и порядки казарменные. Проштрафились – будем отвечать.

Римма опять была патлатая, в засаленном комбинезоне с пузырями на коленях, на ее румяном лице отражалась сложная гамма чувств: пристыженность, покорность решению руководства, а заодно презрение и ехидное злорадство в адрес Клисса, который этим решением недоволен, но увильнуть от наказания не сможет.

«Дурдом, – про себя повторил Саймон. – Если Маршал тебе прикажет, ты сама себе пустишь пулю в лоб. И все вы здесь такие, но я-то нормальный! Может, я в чем-то и псих, но среди вас я точно самый нормальный…»

Вернувшись в каюту, он наугад взял с полки первую попавшуюся брошюру из библиотечки Хельги Раговски, плюхнулся на койку и начал листать, чтобы хоть немного успокоить нервы.

Разноцветные пометки на полях, некоторые фразы и абзацы отмечены маркером. У Саймона от этой пестроты рябило в глазах, но он стал читать, вначале бездумно, потом с нарастающим интересом.

Вот оно… Вот доказательство того, что он ни в чем не виноват и никогда не был виноват! И в тюрьму его посадили ни за что, и Лиргисо подвергал его пыткам без всяких на то оснований. Здесь все написано! Эту книжку бы издать квадриллионным тиражом и вручить каждому по экземпляру, чтобы никаких больше претензий к Саймону Клиссу.

Ежели с человеком что-то случилось, он сам себе это подстроил; отсюда следует, что тот, кто пострадал от действий преступника, должен винить не преступника, а самого себя; отсюда следует, что нельзя проявлять жестокость к преступнику – тот был всего лишь твоим орудием, ибо твоя мысль материальна и это она вынудила преступника причинить тебе зло.

За что же, спрашивается, Саймону всю жизнь доставалось? За что его посадили за решетку? Ведь все те, кто из-за него погиб или потерпел неудачу, сами заставляли его так поступать, воздействуя на него своими материальными мыслями, – почитай книжку, и все поймешь! А Хинар за что хотел ему отомстить? За то, что одурманенный мейцаном Саймон восемь лет назад летал над пляжами на Ниаре и стрелял по курортникам? А нечего было желтомордому валяться на том пляже, сам подставился!

И Лиргисо тоже сам виноват: если Саймон взорвал его виллу, значит, отморозок с Лярна хотел от виллы избавиться. Может, страховку рассчитывал получить… Или за что-то себя наказывал: в книжке написано, что это одна из главных причин того, почему люди становятся жертвами преступлений. А Саймон Клисс всего лишь орудие высшей справедливости, бич божий, топор судьбы, и спросу с него никакого.

Перед тем как уснуть, Саймон сунул книгу под подушку. Говорят, чистая совесть – лучшая подушка, а он только сейчас открыл, что его совесть девственно чиста и так было всегда.

– Ради тебя я пожертвовал своей репутацией.

Лиргисо сидел на подлокотнике кресла и смотрел на Поля с насмешливой полуулыбкой. На его правом запястье темнела затянутая прозрачной пленкой рана, и для Тины было загадкой, почему он до сих пор не регенерировал или не воспользовался медавтоматом. Похоже, ему просто понравилась роль безвинно пострадавшего: для него это было ново, обычно ему доставалось за дело.

– Все за тебя просят, а я игнорирую, – он вздохнул, как показалось Тине, с долей досады. – Это невежливо. Что же обо мне теперь будут говорить?

Поль пожал плечами. Видно было, что ему трудно сохранять самообладание в обществе Лиргисо, мелкие штрихи выдавали скрытое напряжение.

Они посмотрели вместе видеозапись с «Сиролла», и Лиргисо опознал в придурковатом «фермере» Саймона Клисса. Грим изменил лицо, но голос, пластика, характерные гримасы – все указывало на то, что это Клисс. Стив тогда сказал, что хочет проверить с помощью силарской логической игры ренгмари одно свое предположение, и исчез, а Тина осталась с Полем и Лиргисо. Они находились на все той же Ольгиной вилле на побережье моря Нихао – нейтральная территория, вполне подходящая для встреч с союзником-противником. И местность вокруг пустынная, маловероятно, чтобы их здесь кто-нибудь потревожил.

– А для тебя имеет значение, что про тебя будут говорить? – спросила Тина.

– Всегда имело. Сколько раз я должен объяснять, что я не презренный преступник, а Живущий-в-Прохладе? – Лиргисо с грустной усмешкой покачал головой, словно сокрушаясь по поводу ее непонятливости, и снова обратился к Полю: – С моей стороны это немалая жертва, так что было бы справедливо, если бы ты отблагодарил меня за это.

Поль поднял на него взгляд, молча достал из кармана бумажник с полустершейся лазерной картинкой, вытащил оттуда несколько крупных купюр и бросил на столик, стоявший между их креслами:

– Столько хватит?

«Зря ты так. Этого типа лучше не дразнить, он ничего не забывает».

Позолоченные веки Живущего-в-Прохладе дрогнули, но он мгновенно овладел собой и улыбнулся.

– Не хватит. Не будь здесь великолепной Тины, ты бы расплатился со мной другой монетой и заодно убедился бы, что от этого не умирают… Кстати, одна забавная деталь инцидента на «Сиролле», – он сразу перескочил на другую тему, не оставляя Полю времени, чтобы взорваться. – Вы обратили внимание на фразу Клисса насчет колбасы из ушей? Он ведь собственное ухо съел, а в «Конторе» ему новое вырастили.

– Зачем? – удивилась Тина. – В смысле, зачем съел?

– О, это целая история! Когда Клисса привезли на Ниаре ко мне в офис, он вел себя неучтиво, отозвался уничижительно об одном из моих любимых лярнийских пейзажей – заявил, что это синтезированная фальшивка, да в таких выражениях, что это не могло меня не покоробить. Я тогда навязал ему пари: если я докажу, что пейзаж настоящий, Клисс должен съесть свое ухо. После того как он устроил пожар на вилле и разлучил нас с тобой, – Лиргисо опять улыбнулся Полю, тот слегка поморщился, – меня снедала тоска, инфернальное порождение так и не утоленной страсти, но я все же нашел себе развлечение. Мы с Хинаром изловили Клисса, я отправился с ним на Лярн, показал ему пейзаж и заставил его выполнить условие пари. Ухо было подано ему на блюдечке под соусом. Клисс давился и плакал, но съел все до последнего кусочка, а потом его начало рвать. Как я смеялся, наблюдая эту картинку!