Все пули мимо - Виталий Забирко

Подзываю его к себе, пальцем в цифру тычу и журю так это с издевкой, по-барски:

- Что ж это ты, голубчик, никак проценты считать не умеешь?

А он, морда ехидная, скалится всеми тридцатью двумя зубами и изрекает нечто совсем архаическое:

- Не токмо корысти ради, но во славу отечества для!

- Чево?! - челюсть отвешиваю.

- Служу президенту России! - рявкает тогда Сашок во всё горло, каблуками щёлкает, во фрунт вытягивается и начинает глазами меня есть.

Но я тоже в таких ситуациях парень не промах. Подзываю молча к себе официантку, выбираю бокал самый объёмный, до краёв водкой наполняю и Сашку жестом взять предлагаю.

- Благодарствуйте... - выдыхает Сашок, берёт двумя пальчиками бокал и одним махом его оприходует. Крякает залихватски, а затем бокалом об пол паркетный так грохает, что стекло мельчайшими осколками разбрызгивается.

- Виват! - орут все.

Ну чем тебе не Ассамблея Петьки Первого? А, собственно, почему бы и нет?

В общем, всю ночь так прогужевали, тут и утро выборов наступило. Начали мои людишки, друг друга сменяя, в избирательный участок наведываться, за меня голоса отдавать. Надо бы и мне поехать, а я весь из себя никакой. То есть совсем не фурычу. Такое количество водки пополам с кофе принял, что мозги напрочь сварились - языком еле ворочаю, координация движений та ещё, но спать не могу. Брожу по залу неприкаянно от одной группки людей к другой и накачиваться спиртным продолжаю. Однако "по науке" это делаю, минералкой в желудке разбавляю, чтоб, как лечила, не сгореть. По теликам, по залу расставленным, ход голосования во всех участках страны показывают и то одного, то другого кандидата, за себя голосующего, демонстрируют. А я как морды своих соперников вижу, тут же рюмку и оприходую за провал их полный да за мою удачу. Лишь одна мыслишка в голове вертится: "Ну, Пупсик, милый, не подкачай!"

Где-то в полдень Сашок ко мне подваливает, в сторону отводит и на ухо шепчет:

- С телевидения звонят, интересуются, когда ты голосовать на участок приедешь. Все кандидаты уже проголосовали.

Хочу я ему ответить, послать телевизионщиков куда подальше, но язык не ворочается.

- Пф-ф... - выдыхаю только и руками развожу.

Окинул меня Сашок взглядом критическим, головой понимающе покачал.

- Ясно... Ладно, что-нибудь придумаем, - обещает и линяет куда-то.

И ведь действительно придумал! Да ещё какую штуку забойную выкинул! Где-то минут через десять по телику сообщают, что к двенадцати часам дня проголосовали уже все кандидаты в президенты, кроме Пескаря Бориса Макаровича. Но он, как только что выяснили, голосовать не будет, так как отдавать свой голос за самого себя считает некорректным.

Ну, молодец Сашок! Ну, голова! Ну, удумал! Такое сообщение вроде скрытой рекламы прошло. Небось те, кто до сих пор не определился за кого голос отдать, подумают: "А вот попался-таки среди кандидатов человек совестливый, за него и проголосую..." Знали бы они, в чём совесть моя сейчас заключается - ни бе, ни ме связать не могу, а ногами лишь кренделя по паркету выписываю!

Что дальше было - не помню. Провал в памяти. Последним воспоминанием было, что Алиска ко мне подошла, под руку ласково взяла и вроде отдыхать увела. А может, и нет. Поскольку вынырнул я из провала беспамятства аккурат за пять минут до полуночи опять в том же зале, опять с рюмкой в одной руке, и опять под вторую руку меня Алиска поддерживает. Такое впечатление, что ничего в зале не изменилось, лишь время от полудня до полуночи корова языком слизала. Как в кино: тот же зал, те же лица, те же позы, но блымсь! - и вместо солнышка яркого за окном месяц светлый сияет.

Правда, ещё тишина в зале неестественная, от которой, возможно, я и в себя пришёл. Стоят все, в телевизоры глазами вперились - результатов голосования ждут.

И вот, наконец, появляется на экране диктор и начинает оглашать предварительные результаты:

- Камчатка - шестьдесят два процента голосов за... Пескаря Бориса Макаровича!

"Ура-а!!!" - дикий рёв в зале поднимается.

- ...Приморский край - шестьдесят три процента...

Алиска меня в объятьях душит, слёзы обильные на пиджак роняя.

- ...Хабаровский край - пятьдесят девять процентов...

Пробки из бутылок шампанского в потолок летят, меня качать начинают, и с каждым взлётом вверх я слышу:

- Шестьдесят один процент... Шестьдесят процентов... Шестьдесят восемь... Шестьдесят... Шестьдесят два...

Всё круче спираль торжества в зале раскручивается, по нарастающей, что тайфун с ласковым именем Боря. Ну а когда до Урала волна цунами победного докатилась, места в зале мало стало, и толпа во двор усадьбы выплеснулась.

А там Сашок фейерверк такой закатил, что салют на восьмисотпятидесятилетие Москвы в сравнении с ним - пшик слабый. Но ярче всех огней антенна спутниковой связи оказалась: голубым сиянием пульсирует, кольца концентрические испускает, а они между собой молниями извилистыми перешарахиваются, начало эры Пескаря возвещая.

62

- Родно-ой! - слышу голос Алиски сквозь колокол набатный стучащей в голове сгустившейся крови. - Президе-ент мой! Пора вставать - дела державные ждут!

С трудом сажусь на кровати, а веки поднять не могу - отяжелели, заразы, будто свинцом налились, и, кажется, как у гоголевского Вия до земли отросли. Пальцами лицо ощупал - да нет, вроде всё в порядке, но глаза, тем не менее, открываться не хотят.

Тогда я веки ладонями прижимаю и рывком - раз! - на лоб их задираю. И вижу у себя прямо под носом поднос со стаканом хрустальным, божьей слезой до краёв наполненным, и вазочкой с огурчиками малосольными. А за подносом в тумане белом силуэт Алискин проглядывается. За время турне твёрдо усвоила основные правила реанимации.

Протягиваю я было руки дрожащие к стакану, а веки блымсь! - и снова меня во мрак, головной болью пульсирующий, погружают. Попытался я во мраке том стакан руками нашарить, но где там - ориентации в пространстве никакой.

Я тогда опять веки ладонями задираю, голову запрокидываю, рот открываю и командую Алиске:

- Заливай!

Залила она в меня "микстуру", покорёжился я минут пять, что в приступе падучей, но затем, вместе с потом холодным, мандраж меня отпустил. Глаза сами собой открылись, руки-ноги дрожать перестали. Беру я тогда огурец малосольный, сижу, хрупаю.

- С первым днём президентства! - поздравляет Алиска и в щёку чмокает.

- Угум-м... - бурчу вяло, поднимаюсь на ноги ватные и в душевую чапаю.

Пока под душем плескался да затем брился, Алиска мне что-то сквозь дверь щебетала, но я особо не прислушивался. Знаю я эту болтовню бабскую, пустопорожнюю. Но как бриться закончил, остатки пены со щёк смыл и морду свою синюшно опухшую в зеркале во всей красе увидел, тут конец фразы одной и услышал: