Роковой рубин - Дебора Смит

Сэмми отнюдь не была классным следопытом, но у нее были воспоминания, которые, надеялась она, помогут ей.

Она пробиралась по узкой тропинке среди густого леса. Огромные старые деревья по-весеннему зеленели. Сегодня она не удивилась бы ничему — ни тому, что он направился к месту, которое всегда было для них особенным, ни тому, что он обрадуется, обнаружив, что она идет за ним. Ничто не казалось ей абсурдным — даже то, что она идет по этому лесу в искусно сшитом желтом костюме, ее шелковая блузка пропитана потом, колготки изодраны колючками, а на руках толстые кожаные перчатки. Да, руки нужно беречь — они этого стоят.

Она порадовалась тому, что догадалась хоть переобуться в теннисные туфли — это было безусловным, хоть и скромным, доказательством душевного здоровья.

На полпути к вершине, там, где каменный хребет горы распадался на гранитные языки с вкраплениями белого кварца, она остановилась. Поначалу она хотела взобраться прямо на Скалу Знаков, но, обогнув гору, полезла по зарослям рододендронов на соседний кряж, откуда ей будет хорошо виден выступающий карниз Скалы Знаков. «Ты будешь шпионить за ним?» — слабо упрекнул ее внутренний голос. «Но я должна знать, там ли он», — ответила она себе.

Волосы ее растрепались, она продиралась сквозь заросли, защищая лицо от веток руками в перчатках. Скала Знаков представляла собой выступающую из склона горы широкую каменную площадку, с которой открывался вид на бескрайние голубовато-зеленые горы, простиравшиеся до самого горизонта. На камне были выбиты древние знаки — теперь они превратились в таинственные запутанные линии, полуразмытые многовековыми дождями.

Боже, да, он был здесь, так близко, что если бы она, поддавшись безумному порыву, назвала его имя, то он бы услышал. Джейк стоял спиной к ней, прямо на полустертых письменах, широко расставив ноги, словно хотел взобраться на вершину мира, чтобы доказать, что вокруг него больше нет никаких стен.

Когда-то Джейк рассказывал ей, что эти знаки указывали дорогу к великим городам древнего народа чероки. От них не осталось ничего, кроме невнятных упоминаний. Джейк знал названия всех этих городов, и она зачарованно слушала его. Он любил это место и привел ее сюда когда-то, потому что тогда он любил ее. Саманта страстно надеялась, что сегодня он здесь, потому что хотел вспомнить об этом.

У нее остановилось дыхание, когда он вдруг сбросил ботинки и начал расстегивать рубашку. Он снял ее и отбросил прочь, не отрывая глаз от туманной панорамы гор. Сэмми раздвинула толстые ветки рододендронов, с жадным, мучительным интересом разглядывая его, впитывая каждую новую частичку его облика.

Джейк подошел к краю обрыва. Ее вдруг охватил ужас. Прийти домой, найти дорогу, вспомнить все… Но ведь он не станет прыгать с обрыва? Не станет?

Она устремилась вниз, скользя и хватаясь за ветки. Одна бесшумно хлестнула ее по лицу. Сэмми даже не почувствовала боли, только глаза наполнились слезами.

Джейк резко повернулся к ней.

Ей не понадобилось окликать его, он не мог услышать, как она спускается, но в тот момент, когда ей стало больно, он безошибочно обернулся и посмотрел прямо на нее. И она увидела, что лицо его мокро от слез.

Сэмми, не пытаясь разгадать эту загадку, безо всякого изящества заскользила вниз по сююну прямо на попе, наплевав на роскошную юбку, и спрыгнула на каменную площадку. Закинув голову, смотрела она в его угрюмое лицо и ничего не могла по нему прочесть. Может быть, он рассердился. Может быть, он был растроган. Или ему просто было все равно.

Но ей-то не все равно.

— Я испугалась, что ты сейчас спрыгнешь. — Горы отразили ее голос, эхо вернуло ей ее страх.

— Если бы я хотел покончить с собой, я бы сделал это в тюрьме. — Его голос, низкий и хриплый, заставил ее задрожать от громадного облегчения. Она закрыла лицо руками.

— Слава богу.

— Я забыл чувство свободы. Я забыл, что такое выбирать. Делать все, что хочется. Жить не под наблюдением. Я не хочу, чтобы ты ходила за мной.

Саманта подняла голову и робко посмотрела на него.

— В тебе всегда было что-то такое, чего я не понимала. Я и не настаивала, потому что мне казалось, что это нисколько нам не мешает. Ты часто от меня уходил, никогда не брал меня с собой искать людей или добывать камни. Ты не позволил мне обыскивать пожарище — и даже не сказал, что искал там. А потом, ничего не сказав мне, уехал по следам Малькольма Друри. Больше я не позволю тебе меня прогонять. Оказалось, что именно это мешает нашим отношениям.

— Если ты не перестанешь, все станет еще хуже.

— Хуже, чем сейчас, уже невозможно. Я не знаю, что может быть хуже — хотеть дотронуться до тебя и не сметь.

Он присел на корточки. Глаза у него были такие, что она вспомнила животных в старых зоопарках, где их содержали в тесных клетках поодиночке. Пусти к такому сотоварища — и они передерутся, ибо забыли, как общаться между собой.

— Когда я вспоминал тебя по ночам, — тихо сказал он, — я до крови царапал себя. Чтобы не вспоминать.

— О, я прекрасно это понимаю. Потому что каждую ночь переживала то же самое. — Она помолчала, взвешивая каждое слово. — Может быть, с этого и начнем? Хотя поначалу ничего приятного в этом не будет.

— Абсолютно ничего, — откликнулся он с едкой горечью. — И все кончится быстрее, чем ты успеешь моргнуть.

— Я буду моргать медленно, но часто.

— Продиктуй мне правила, Саманта, — грубо сказал он. — Что я должен делать, чтобы отработать свой хлеб? Сколько раз в день? И что шептать тебе на ушко, чтобы тебе было хорошо?

От этих жестоких слов она застыла.

— Не думаю, что ты от этого отвертишься, — с трудом произнесла она. — Ты и сам знаешь, что стоит тебе меня коснуться, ты раскроешься, моя драгоценная раковина, — и я буду собирать жемчуг.

— Вернешься с пустыми руками, — оборвал он ее мечтания, но глаза его говорили совсем другое.

«И все-таки, — думала она, отчаянно глядя ему в глаза, — он здесь — тот мужчина, которого я знала, которого любила». Единственная маленькая победа за весь этот ужасный день, единственное слабое свидетельство того, что ее надежды не беспочвенны.

Саманта обрела второе дыхание. Ей казалось, что она может сдвинуть горы. У нее закружилась голова, и она решительно стащила толстые перчатки и протянула к нему руки.

— Эти руки годятся не только для фотографировния и не только для работы на ткацком станке. Они заставят тебя прийти в себя. Эти руки заставляли мужчин распахивать глаза от восхищения, при том, что я не притрагивалась к ним и мизинцем.

И она упрямо потянулась к нему. Он вздрогнул, но не отступил, словно бы проверяя себя. Ее пальцы порхали в дюйме от его груди, поглаживая курчавые черные волосы, пробежали над сердцем, безмолвно моля об объятии. Он не поддавался. Но Сэмми ощутила глубоко спрятанную, невидимую дрожь и горячую волну, исходящую от его кожи, — этот жар пьянил и ее. Ее рука достигла пояса брюк, и на какое-то мгновение у нее появилась шальная мысль расстегнуть его. Но нет, это слишком просто. И слишком жестоко. Ей хотелось взять его за руки — ей необходимо было взять его за руки, чтобы круг замкнулся. Чтобы он вспомнил, с чего все началось, и вновь нашел свой путь в мире.