Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский

Сражение, состоявшееся 10 (21) июля 1762 г. при Буркерсдорфе (ныне деревня Буркатув недалеко от Вроцлава на юго-западе Польши), было, на фоне большинства остальных битв Семилетней войны, не очень кровопролитным – и потому оно в большинстве источников упоминается вскользь. Между тем оно имело очень важное стратегическое и политическое значение: поражение австрийской армии фон Дауна фактически поставило крест на планах Австрии отвоевать Силезию, что, в свою очередь, означало близкий конец войны.

Действовавший отдельно от главной армии корпус Румянцева (18 000) 5 августа подошел к Кольбергу и осадил его. Крепость оказалась сильной и осада, веденная при помощи флота, длилась четыре месяца, сопровождаясь в то же время действиями против прусских партизан в тылу осадного корпуса. Лишь непреклонная энергия Румянцева позволила довести осаду до конца – три раза созванный военный совет высказывался за отступление. Наконец, 5 декабря Кольберг сдался (в нем взято 5000 пленных, 20 знамен, 173 орудия), и это было последним подвигом русской армии в Семилетнюю войну.

Донесение о сдаче Кольберга застало императрицу Елизавету на смертном одре… Вступивший на престол император Петр III-го рячий поклонник Фридриха – немедленно прекратил военные действия с Пруссией вернул ей все завоеванные области (Восточная Пруссия 4 года находилась в русском подданстве) и приказал корпусу Чернышева состоять при прусской армии. В кампанию 1762 года весною корпус Чернышева (преимущественно конница) совершал набеги на Богемию и исправно рубил вчерашних союзников-австрийцев, к которым русские во все времена – а тогда в особенности – питали презрение. Когда в начале июля Чернышев получил повеление вернуться в Россию (где в то время произошел переворот), Фридрих упросил его остаться еще «денька на три» – до сражения, которое он дал 10 июля при Буркерсдорфе. В этом сражении русские не участвовали, но одним своим присутствием (в качестве «фигурантов») сильно напугали австрийцев, ничего еще не знавших о петербургских событиях.

Так печально и неожиданно закончилась для нас прославившая русское оружие Семилетняя война.

Боевая работа русской армии в семилетнюю войну

Составляя едва лишь пятую часть общих сил коалиции, русская армия в качественном отношении занимала в ряду их первое место – и ее боевая работа превышает таковую же всех остальных союзных армий взятых вместе. Работа эта в конечном итоге оказалась безрезультатной. Виноват в этом не только Петр III – моральный вассал Фридриха, – но также (и главным образом) наш австрийский союзник.

Войну можно было бы кончить еще в 1759 году, после Кунерсдорфа, прояви австрийцы известный минимум лояльности, более того – понимай они правильно свои же интересы. Бездарный и нерешительный Даун пропустил тогда исключительно благоприятный момент. Эгоизм Австрии был настолько велик, что шел ей же во вред.

Жалкую роль некоего «унтер-гофкригсрата» играла петербургская Конференция, заботившаяся лишь о соблюдении австрийских интересов и упускавшая из виду свои собственные. Здесь, бесспорно, сказалось влияние нашей дипломатии, являвшейся во все времена защитницей интересов чужих государств в ущерб таковым же своего собственного. В те времена она подпала под влияние графа Кауница – знаменитого канцлера Марии-Терезии. В последующие эпохи Штейн, Меттерних, Бисмарк и Бьюкенен будут иметь в критические для России моменты преданных приказчиков в лице Нессельроде, Горчакова с Шуваловым, Сазонова…

Одна лишь кампания 1757 года и зимний поход 1758 года были нами ведены в наших собственных интересах. В 1758, 1759, 1760, 1761 годах соблюдались интересы Австрии, в 1762 – интересы Пруссии.

В 1762 году участь нашего векового врага была в наших руках. Одна Россия, без всякого участия союзников, могла добить погибавшую Пруссию. Наследство ордена Меченосцев – Кенигсберг и Мариенбург, было уже в наших руках. Но дочери Петра не суждено было завершить дела, начатого за пять столетий до того Александром Невским. Герцог Голштинский спас короля Прусского – спас ценою жизни императора Всероссийского…

Граф Вирих Филипп фон Даун, австрийский фельдмаршал, желал видеть своего сына, Леопольда Йозефа, священнослужителем. Однако тот, вопреки воле отца, поступил на военную службу. Благодаря сочетанию родственных связей и личных способностей, Леопольд Йозеф фон Даун сделал быструю карьеру, отличился в Войне за австрийское наследство (1740–1748). После войны он возглавил реорганизацию австрийской армии.

В июне 1757 г., в ходе Семилетней войны, фон Даун разбил прусские войска в битве при Колине (Богемия), чем разрушил миф о непобедимости армии Фридриха Великого. В конце того же года он стал главнокомандующим австрийской армией. Из двух характеристик – «бездарный и нерешительный», – данных фон Дауну А. А. Керсновским, первая, безусловно, не верна. Фон Даун заслужил репутацию прекрасного полководца, принимавшего четкие и до конца продуманные решения, одержал еще ряд крупных побед над прусской армией. Однако вторая близка к истине: обратной стороной характера австрийского военачальника была нерешительность, из-за чего он часто не использовал благоприятные условия для развития успеха.

Действия русских войск в Семилетнюю войну – выше всякой человеческой похвалы. Ужас и восхищение объяли фридриховских ветеранов в кровавый вечер Цорндорфа при виде перебитых, но не разбитых батальонов, окровавленных, но грозных каре, стоявших несмотря ни на что, принимавших в штыки и приклады налетавшие лавины зейдлицких центавров и добившихся того, что последнее слово в тот памятный день осталось за ними. <…>

Леопольд Йозеф фон Даун

(1705–1766)

Для Румянцева эта война была несравненной боевой школой. Впервые он проявил себя под Гросс-Егерсдорфом, когда, схватив пехоту авангарда, продрался с ней сквозь непроходимую чащу и принял в штыки хваленую прусскую пехоту, внушавшую тогда еще «робость, трусость и боязнь». Он показал нашему солдату, что пруссак не так уж страшен и русского штыка, во всяком случае, не любит. Эта атака Румянцева решила участь дня. В последующие кампании Румянцев зарекомендовал себя замечательным кавалерийским начальником, не уступая Зейдлицу в атаках и значительно превосходя Цитена в аванпостной службе. Самостоятельным начальником ему довелось быть впервые лишь в последнюю кампанию, под Кольбергом.

В общем, с русской стороны мы можем отметить следующие элементы:

1. Политика – слаба и несамостоятельна.

2. Стратегия «кабинетная» – несостоятельная и антинациональная, «полевая» – всякий раз, когда ей удается освободиться от пут «кабинетной», – хороша.

3. Тактика – хороша, а иногда – отлична.

4. Качество войск – при всех обстоятельствах превосходно.

Лучшим судьей действий русской армии был сам Фридрих II. Вначале он считал нас варварами, невеждами в военном деле. Уже Цорндорф заставил его изменить мнение («этих людей легче перебить, чем победить»). А много лет спустя, когда Румянцеву пришлось быть в Берлине, весь прусский Генеральный штаб по приказанию монарха явился к нему на квартиру со шляпами в руках – «с почтением и поздравлением» – и старый король лично командовал на потсдамском полигоне в честь русского фельдмаршала экзерцицией, представлявшей Кагульскую баталию…

Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц

(1721–1773)

Век Екатерины

Царствование императрицы Екатерины II в военном отношении может быть разделено на две половины – «румянцевскую» и «потемкинскую». Первая обнимает собою 1760-е и 1770-е годы, вторая – 1780-е и 1790-е.

«Румянцевскому периоду» предшествовала в самом начале короткая переходная эпоха. По свержении Петра III президентом Военной коллегии был назначен Чернышев. Преданный Петру и казавшийся «новым людям» подозрительным, Румянцев получил приказание сдать армию Панину и два года после этого оставался не у дел.

Первые же распоряжения Екатерины отменяли постылые «голштинские» порядки. Полкам возвращены их славные имена, возвращена и старая елизаветинская форма. Голштинцы водворены к себе на родину, поход на Данию отменен, но и война с Пруссией не возобновлена.

Под руководством Чернышева был издан в 1763 году новый полевой устав. Устав этот почти полностью подтверждал положение предыдущего «шуваловского» Устава 1755 года. Те же линейные боевые порядки, то же одностороннее увлечение «производством огня», та же пруссачина во всех видах и проявлениях… Для составителей Устава 1763 года опыт только что минувшей Семилетней войны пропал даром. Они не видели, не хотели видеть блестящей штыковой работы наших цорндорфских и кунерсдорфских полков – они видели лишь огонь прусского развернутого строя! Их творчество является одним из слишком многочисленных примеров бессмысленного нашего благоговения перед иностранцами вообще и пруссаками в частности.