Глаза Сатаны - Константин Волошин

когда она чувствовала себя такой счастливой, в безопасности, окружённой любовью и уважением.

Она неумело пыталась отстирать платье, кружевные панталоны, уже здорово потерявшие свою белизну и былую свежесть. Она боязливо озиралась, всё ожидая этого ужасного мулата с его отвратительными губами и похабной усмешкой. Но никто не тревожил её одиночество. Только близкие голоса доносили до девушки обрывки разговора ни о чём.

Она долго обнюхивала выстиранное платье, панталоны, полностью избавиться от отвратительного запаха она не смогла, и страх опять охватил её. Она в отчаянии села прямо на жирную землю, слёзы заструились из глаз.

Мысли о побеге даже не приходили ей в голову. Куда бежать, когда она и понятия нанимала о направлениях. А ноги уже сейчас побаливают, а прошла она всего-то пятьдесят шагов по земле. Где её туфли? Да и чем они могли бы ей помочь в таком лабиринте троп, каменистой земли и кучах упавших деревьев, сучьев, переплетённых ползучими растениями с колючками и шипами.

— Эй! Сеньорита! — Голос мулата подбросил Габриэлу с места. Она заметалась, собираясь одеться. — Где ты задевалась? Иди сюда, крошка! Ты уже искупалась или нет? Поторопись!

Она торопливо ещё раз оплескала себя, надела холодное мокрое платье н поспешила к костру, мечтая о мягкой постели и вкусном ужине.

Алесио придирчиво оглядел девушку.

— Думаю, у тебя хватило ума не думать о побеге? Молодец, — похвалил он, заметив её скромный кивок. — Садись и поешь. Это не то, к чему привыкла, но другого нет и не будет.

— Я не могу есть, — тихо ответила Габриэла. — Слишком устала, и аппетита совсем нет.

— Твоё дело, крошка! Больше предлагать не буду, — и с этими словами мулат разломил лепёшку на три части и передал товарищам.

— Надо укладываться, — распорядился Ариас. — Па, посмотри, как связан дон, а ты Ал, присмотри за сеньоритой.

Мулат гоготнул довольно, перекатился к Габриэле, запустил руку под подол. Она взвизгнула, отскочила, но тот придержал её за голую ногу.

— Погоди, крошка! Не думаешь ли ты, что сумеешь сберечь себя до самой смерти? А ведь ты предназначена для этого, — он полез лапать её под подолом.

— Пусти, свинья, подонок! Помогите!

Серия звонких пощёчин прервала её крик. Она затряслась в рыданиях, а Ариас строго, но тихо проговорил:

— Оставь её, Ал! Хозяину это не понравится. А он шутить не любит.

— Ладно, крошка! Я подожду. Мне не к спеху. А вот связать тебя придётся.

Он старательно связал ей руки тонкой верёвкой, конец которой привязал к стволу тонкого дерева. Свободным концом плотно обмотал ноги, не упустив возможность пропустить руку между ног. При этом он довольно скалился, гоготал, посматривал в сторону лежащего дона Атилио, который уже был связан и ворочался, скрипел зубами, но молчал.

Деревня была в сонном оцепенении, жара всех загнала по хижинам. Лишь собаки встретили Хуана ленивым лаем, подняв усталых крестьян с жёстких постелей.

Староста деревни встретил юношу на пороге своей хижины вопросительным взглядом. Хуан слез с мула, поприветствовал хозяина, вошёл в тень соломенного навеса, выпил воды, огляделся.

— Что скажешь, хозяин? — спросил Хуан, видя, что метис молчит.

— Я жду ваших слов, сеньор, — ответил метис, выпустил струйку дыма изо рта и опять настороженно ждал.

— Я тороплюсь, сеньор, — молвил Хуан, не желая попусту тратить время. — Хотел бы ускорить отправку скота в условленное место. Это возможно?

— Деньги у вас есть, сеньор? — несмело спросил метис.

— Я не нарушаю своего слова, староста. Как договаривались. Только свиней брать не буду. Они очень медлительны в перегоне. Овец, коз, мулов, ослов и коров могу взять, сколько предложишь.

— Когда сеньор хочет уходить?

— Чем скорей, тем лучше. Лучше всего завтра. На рассвете. — Хуан пытливо смотрел в морщинистое лицо метиса.

— Трудное дело, сеньор, можем не успеть.

— Набавлю по два мараведи за голову, хозяин. Поторопилюдей и направь погонщиков. И мне необходим один парень, надёжный, молчаливый и преданный. Плачу хорошо. В обиде не будете.

— Я попробую, сеньор. Идите в дом, жена накормит вас.

— Нет, хозяин. Я хотел бы вначале искупаться в речке. Пыль на мне, пот! А хозяйка пусть приготовит что-нибудь перекусить. Я скоро. Прими мула.

Хозяйский сын с готовностью занялся животным. Хуан спустился к воде и с наслаждением разделся, не заботясь о том, что его могут видеть.

Он жадно поел кукурузную кашу с горкой трав и варёной морковки, приправленной жгучим перцем, парой больших помидоров и мелких плодов, похожих на сливы, но с более плотной мякотью. Пара бананов дополнили его обед.

Под деревом уже сидели старейшины, ожидая переговоров.

Хуан не хотел сильно давить на селян. Торговался лишь для вида. И почти во всём уступил метисам. Они были довольны, пытались скрыть, но блеск серебра не смог сдержать их оживление.

Староста тщательно и медленно пересчитал монеты, посмотрел на старейшин с видимым удовольствием. Те ответили согласными кивками.

Староста, его звали Элеутерио, вытолкнул вперёд юношу лет девятнадцати с широкими бронзовыми скулами, узкими, слегка прикрытыми глазами и гладкими черными волосами под грязной выцветшей лентой домашней вязки.

— Это мой племянник, сеньор. Его зовут Лало. Можете им располагать полностью.

Хуан протянул руку юноше, тот смутился, но ответил. Они обменялись рукопожатиями, Хуан сказал коротко:

— Будешь хорошо служить — получишь много денег, Лало. И поменьше разговоров.

— Сеньор, он не любитель болтать. А теперь вы от него и слова не дождётесь.

— Для начала возьми реал, — Хуан протянул монетку. — Можешь отнести отцу, но я не настаиваю. Завтра на рассвете выступаем. Будь готов.

Юноша согласно кивнул, не поблагодарил за монетку, но поспешил домой.

Лёгкий туман скрыл гору Пунта, которая доминировала над всей горной цепью. Трое погонщиков, Хуан с Лало, все на мулах, с криками, хлопками бичей тронули около сотни голов разного скота по тропе, указанной Хуаном.

Мулы были нагружены мешками с зерном, мотыгами, верёвками и прочим грузом, необходимым для начала сельских работ.

Хуан торопился. Его голову не покидала мысль о товарищах и заложниках, оставленных там далеко на западе. Он надеялся быть в долине дня на два ранее, но нетерпение подгоняло его, он подгонял погонщиков. Вся вереница животных с шумом пылила по тропам, хватала голодными ртами траву, бежала к встречавшимся ручьям, жадно пила, мычала, блеяла и верещала. Собаки гонялись за отбившимися особями, оглашая дикие окрестности громким лаем.

Два дня спустя вся эта орава скатилась в долину, заполнила её пестротой и радостью свершённого дела.

— Привет, дед Куамуру! — приветствовал индейца Хуан. — Принимай народ! Шалаши построил? Вижу, вижу! Хорошо! Готовь обед. Зарежь одного барана похуже и замеси тесто. Мы скоро вернёмся с речки.

Индеец