Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Проходит не один час. Оставшийся в зале знакомый большевик опасается, что его товарищи, если восстание эсеров приняло угрожающий характер, могут начать кровавые репрессии против делегатов. Он убеждает меня уйти. Когда эсеров будут арестовывать, мое качество французского офицера (представителя проклятого империализма) может навлечь на меня ненужную жестокость солдат. Около трех часов утра я последовал его совету. С трудом выхожу из театра, несмотря на то, что у меня пропуск, который незадолго до этого незаметно передал мне Аванесов{138}, один из организаторов съезда.

На темных улицах ни одного прохожего. Патрули, автомобили с солдатами. Несколько выстрелов вдалеке. Тщетно пытаюсь попасть в гостиницу «Националь», где живут многие мои друзья-большевики. Охрана непреклонна. Мое упорство стоит мне угроз, которые не позволяют проявить настойчивость.

Мы на новом повороте революции.

Дорогой друг,

Совет Народных Комиссаров, как и следовало предполагать, в обращении к народу заклеймил левых эсеров, заявивших сегодня, что решение о покушении на Мирбаха было ими принято официально и исполнялось по приказу. В обращении указывается, что цель этого преступления состояла в том, чтобы втянуть Россию в войну против Германии. Утверждается, что убийцы являются агентами англо-французского империализма.

Уверен, что Совет ошибается. Уверен, что союзники не подготавливали восстание чехословаков, которому сегодня они, может быть, и рады, потому что оно раз-' вивается удачно, настолько удачно, что союзники вполне могут получить в результате поддержку своим интервенционистским планам; но они и не помышляли убивать Мирбаха.

Прежде всего, думаю, что ни один глава государства, ни один министр, ни один официальный деятель, как бы велика ни была его ненависть к неприятелю, не может посоветовать совершить убийство себе подобного. Подобные акции рискуют получить распространение и обернуться когда-нибудь против тех, кто их спровоцировал. Не стоит создавать прецедент против самого же себя.

Кроме того, любому думающему человеку ясно, что убийство Мирбаха должно быть выгодно Германии, и только ей. Было бы неосмотрительно со стороны союзников вдруг вручить противнику оружие, которым он, оказав давление на правительство Советов, сможет вырвать у того новую уступку.

Наконец, Троцкий не может не помнить о том, что в конце апреля я вручил ему в собственные руки, а также Дзержинскому записку, в которой достоверно предупреждал о том, что несколько монархистов с согласия посольства Германии подготавливают псевдопокушение на Мирбаха.

В этой записке я указывал, что после этой попытки покушения Германия потребовала бы для охраны своего посла охрану из 1000 прусских солдат: задача этого батальона, сформированного из унтер-офицеров и офицеров-инструкторов, заключалась бы в вербовке контрреволюционеров, сколачивании, формировании и вооружении соответствующих подразделений, с тем чтобы в нужный момент бросить их против правительства Советов, свергнуть его, создав дружественный Германии режим — и совершить это таким образом, чтобы участие Германии в этом сомнительном деле не было бы особенно заметным и она не скомпрометировала бы себя в глазах русского народа.

Понимаю, что если бы удалось, не обостряя отношений с Германией, избежать скандала, то моя записка принесет пользу, и расследование будет успешно проведено.

Как же Троцкий может допускать, что июльское покушение организовали мы, покушение, которое было разоблачено нами и чей драматический исход должен дать Германии повод заявить о тех требованиях, о которых шла речь, еще более заострив их в ущерб нам?

Восстание левых эсеров было ликвидировано сегодня вечером. Те несколько тысяч человек, которые последовали призывам Камкова и Карелина, сложили оружие, остальных разогнали.

Большевики вновь продемонстрировали хладнокровие, твердость и быстроту в выполнении решений, что, в назидание противникам, служит свидетельством силы большевиков.

Тот факт, что партия левых эсеров, значительная, популярная партия, поддалась на эту мелкую авантюру, доказывает слабость, неопытность, политическую наивность ее руководителей. То, что ее призывы к восстанию нашли столь мало откликов в массе ее многочисленных сторонников в армии и среди гражданского населения, показывает авторитет большевиков и прочность выдерживаемой ими пацифистской платформы.

То, что правые и центристские элементы не воспользовались этой возможностью свергнуть или, по крайней мере, расшатать правительство Советов, доказывает, что нет никакого согласия между партиями оппозиции, доказывает бессилие, политическую трусость, которой поражены «эти здоровые элементы», к представителям коих — и только к ним — продолжают тем не менее прислушиваться Париж и Лондон.

Конечно, борьба против левых эсеров еще какое-то время будет по меньшей мере сказываться разобщением в советских организациях. Но победа укрепляет престиж большевиков и внушает им большую веру в себя. Левые эсеры следом за анархистами потерпели поражение за несколько часов. Оппозиционные партии задумаются над этими уроками. Если большевики поступят мудро и не станут переносить борьбу против лидеров левых эсеров на всю массу крестьян, членов этой партии, они быстро завоюют авторитет и в этих кругах.

Дорогой друг,

Встретил на съезде Троцкого. Некорректный, ледяной прием, по поводу которого я решительно намерен получить объяснения в следующую же встречу. Я никогда не вел двойной игры ни с союзниками, ни с большевиками и не допущу, чтобы со мной обращались как с подозрительной личностью как те, так и другие.

Знаю, что Троцкий зол на меня за то, что в союзнических и большевистских кругах я сообщил о его заявлениях по поводу скорого объявления войны Франции и Англии. Я не имел права скрыть информацию о столь важных шагах, от которых необходимо было уберечь в равной степени интересы Антанты и большевиков.

Троцкий дважды выступил с речью о заговоре левых эсеров. Он жестоко и агрессивно громит организаторов.

Дорогой друг,

В союзнических кругах ходят самые невероятные разговоры о требованиях Германии, выдвинутых ею после убийства Мирбаха. Она якобы потребовала немедленной высылки союзнических миссий и чуть ли не оккупации Петрограда и Москвы немецкими войсками. В частности, Москве придется мириться с присутствием целой дивизии. Большевики, дабы избежать войны, будто бы готовы уступить.