Плюс на минус - Андрей Уланов

Единственное, о чем Госнежконтроль до последнего пребывал в неведении, — личность одержимого. Славику, разумеется, Вадим документов не показывал, а фоторобот почти не помог — внешность у моего бывшего была самая заурядная. Перестрелку возле дома бывшего хоть и удалось связать с нами (нашлись глазастые свидетели), но владелец квартиры, как на грех, уехал отдыхать куда-то на юга, не удосужившись предварительно сообщить милиции, кому сдал жилплощадь.

Так что если бы не глупая случайность в виде нас с Саней…

— Ну, пожалуй, все на сегодня, — заключил следователь. — Мы, конечно, еще обязательно побеседуем, вам придется дать официальные показания, но предварительная карти…

— Где моя машина? — устало перебила я.

— Вот там, за домом стоит. Но вы не волнуйтесь, за ней присмотрят, а в больницу я вас на служебной отвезу…

— Я не в больницу. — Что мне там делать? В операционную меня все равно не пустят, а сидеть под ее дверью — нет, в таком виде меня прогонят и оттуда! — повторяя свой рассказ рыдающей тете Маше и бледному, осунувшемуся Серафиму, я не смогу, окончательно сойду с ума…

— А куда?!

— Домой.

— Так ведь… — Мужчина недоуменно оглянулся на двадцать пятый дом.

— Я к нам домой.

— Но, Елена Викторовна, вам тоже не помешает показаться врачу! — Заботливый тон следователя намекал, что не только хирургу.

— Вы имеете право меня задержать?

— Нет, но…

— Тогда до свидания.

— Елена Викторовна, ну куда вы в таком состоянии поедете?! — не терял надежды образумить меня мужчина. — У вас нервный шок, возможно, вы даже ранены, просто пока этого не чувствуете…

…Я хочу домой…

Догонять и останавливать меня действительно никто не стал.

Я долго стояла в ванной, опершись руками об умывальник и глядя на отражение в зеркале — но не узнавая этого серого, страшного, осунувшегося лица.

Наверное, мне действительно нужно было в больницу. И чудо, что я не попала туда уже в качестве жертвы автокатастрофы: машину я вела абы как, уделяя дороге внимание, только когда встречные машины начинали яростно сигналить.

Но как-то доехала.

— Лен… — Домовой робко замер в дверях.

— Все плохо, Федь.

— Лен, я…

— Сделай мне чайку, а?

— Конечно, — с запинкой согласился Федька и исчез.

Подставленные под холодную струю ладони уже закоченели, а стекающая с них вода по-прежнему казалась мне розоватой.

— Леночка, пошли, я все приготовил… — жалобно запищал домовой, дергая меня за штанину.

— Ага. — Я напоследок плеснула водой в лицо и завернула кран.

Без Сани на даче было тихо, пусто и пронзительно-холодно. Но на столе по-прежнему лежала его рация, в чашке — окурки… Как будто он просто вышел и скоро вернется. Надо только немножко посидеть, подождать…

Руки согрелись о чашку с чаем, а вслед за ними и я начала понемногу оттаивать, даже сумела более-менее связно и спокойно рассказать Федьке о событиях этой ночи. Вот только мышцы болели все сильнее, особенно спины, а с ними и голова за компанию.

Но это была такая ерунда…

Саня, МОЙ Саня сейчас боролся со смертью, а я только и могла сжимать за него кулаки. Ну еще звонить в больницу через каждые десять минут. Иногда — огромным усилием воли — через пятнадцать.

Задерганная дежурная монотонно отвечала, что состояние больного без изменений, в сознание он пока не приходил.

В полпятого мне сообщили, что Александру Топлякову стало немного хуже. Но повода для паники нет, ему вкололи какое-то лекарство и поставили еще одну капельницу, утром его осмотрит лучший хирург Минска, которого специально ради этого вызвали из отпуска…

Больше я не звонила. Просто сидела за кухонным столом — по правую руку телефон, по левую стакан с остывшим горьким чаем, посредине замусоленная книга — и тупо ждала.

— Иди спать, страдалица, — безнадежно нудил Федька. — Все равно ничего не высидишь.

— Что-то не хочется, — отмахивалась я, для вида перелистывая страницу — мне не удавалось сосредоточиться даже на буквах, не говоря уж о сюжете.

Есть такая компьютерная игра, пошаговая стратегия. Можно дотошно проходить ее ход за ходом, вручную очищая каждый сектор от затаившихся в нем врагов, а можно сберечь нервы и просто промотать игровое время вперед. Вот только компьютер — штука бездушная. Он не знает, что ты чувствуешь иррациональную, дурацкую ответственность за двумерных человечков, он не станет прятать их за нарисованными деревьями, двигая вперед короткими перебежками. Он просто посчитает: двое против троих, столько-то вооружения, столько-то аптечек. Расставит соответствующие коэффициенты и вычтет наших из ваших. Все логично, все правильно… убийственно точно.

Я страшно боялась проматывать эту ночь.

Казалось, стоит мне только заснуть, и затрезвонит телефон. И голос дежурной будет не сдержанно-раздраженным, а соболезнующим, и секунды перестанут растягиваться в ломкие карамельные нити, хрустя на зубах… и уже не надо будет таращиться на двенадцать кнопок в три ряда, единица и тройка полустертые… И вообще ничего не надо…

— Ну хоть поплачь тогда, — неожиданно предложил домовой. — Все легче станет.

— Федя, отцепись. Со мной уже все нормально, правда.

Серый овчар тяжело вздохнул и клубком свернулся у моих ног.

Без четверти шесть я сдалась. Аккуратно, как стеклянную, закрыла книгу, так и не узнав, о чем она. Отнесла кружку на кухню, вымыла — под изумленным Федькиным взглядом — и убрала в шкафчик.

Поднялась в спальню, разделась, щелкнула выключателем. Как курком. Сердце противно екнуло, я опустилась на кровать, нашарила край одеяла. Медленно-медленно, стараясь не дышать, вытянула ноги, откинулась на подушку, еще хранившую Санин запах, закрыла глаза, расслабилась…

И почти сразу же раздался звонок.

«Не бери! — отчаянно взмолился внутренний голос. — Не бери, не надо, это не туда попали, пусть надежда останется с тобой хотя бы до пробуждения…»

Трубка была холодной, как лед.

— Алло?

Звук набатом отразился в прижатом к уху динамике.

Все. Конец.

— Привет, — с трудом пробился сквозь помехи на линии слабый хрипловатый голос. — Ты меня еще ждешь?

Я стиснула трубку обеими руками и заплакала.

Четыре

Обещания надо выполнять!

Все устаканится, все сложится,Судьба повозку тронет в путь,И мы — такие невозможные —В пути притремся как-нибудь.

Все утрясется, перемелетсяУ совершенно разных нас —Ведь плюс и плюс вовек не склеятся,А плюс и минус — в добрый час!

Мы побунтуем для приличия,На подлость сетуя богов,На непомерное количествоОбъединивших нас врагов.

А после — стерпится и слюбится,Оставив нас гадать вдали,Как раньше в серых дней распутицеМы друг без друга жить могли…

ПОСЛЕСЛОВИЕ