Ветер забытых дорог - Наталья Михайлова

Он снова до хруста сжал зубы, подумав о любви Даргорода, которая всю жизнь помимо него, без честного дележа доставалась одному только младшему брату, бездельнику, ловившему перепелок в полях. Веледар снова взвесил в руке меч: право, некогда больше дожидаться, а то Гойдемир будет до утра молиться…

Но из Небесных Врат внутри алтаря полился свет, и в полутемном храме сделалось ясно, как днем. Гойдемир ощутил, как на голову ему легла легкая рука, и отнял от лица ладони. Перед ним стояла сама "светлая и дивная хозяйка Ярвенна". Ее сияние стало мягче, и храм снова постепенно погрузился в сумрак - только вокруг женщины словно вилась легкая золотистая дымка.

Облик небожительницы был и тот, и не тот, что смотрел с фресок на стенах. Там была серьезная молодая женщина, со спокойным и ласковым материнским лицом, а эта Ярвенна казалась совсем юной и опечаленной. Светлые волосы, расчесанные на прямой пробор, были убраны в длинную косу, а венец с переплетенными тонким узором в виде листьев и трав украшали крупные височные кольца, спускавшиеся до самых плеч. Вышитое красным и золотым светлое платье - такого покроя, как носят даргородские знатные девушки…

Ярвенна положила обе руки на голову Гойдемира, утешая его своим своевременным появлением. Потом она медленно подошла к Веледару - подол широкого платья задевал плиты каменного пола.

Веладар, недавно назвавший «хозяйку» лжебогиней, теперь стоял ни жив ни мертв.

– Гойдемир мне угоден, - произнесла Ярвенна. - Такого князя я и желаю даргородской земле! И ты мог быть мне угоден, Веладар, но не захотел. Я оставлю тебе жизнь, однако не вздумай больше покушаться на жизнь брата. Я прощаю тебя до первой вины. Убирайся и не показывайся в моей вотчине. Если снова будешь замышлять зло, над тобой сбудется мое проклятье. Теперь покинь мой храм и отправляйся в изгнание.

Побледневший как полотно, Веледар покорно повернулся и молча вышел прочь, не смея оглянуться туда, где стояла у алтаря «пресветлая хозяйка».

Ярвенна обернулась к Гойдемиру. Тот все стоял возле алтаря на коленях. Ярвенна протянула ему руку, точно желая помочь подняться:

– Встань, даргородский заступник. Не печалься, что тебе не дано без колебаний проливать кровь. Многое на свете идет своим чередом, и пролитая с самым разумным расчетом кровь в конце концов часто оказывается напрасной.

Лицо Ярвенны стало таким же спокойным и ласковым, как Гойдемир привык видеть на образе. Починяясь ее жесту, он медленно встал на ноги.

– Благослови, хозяйка… - только и нашел, что сказать, Гойдемир.

Ярвенна улыбнулась, окинула взглядом храм, шагнула к угасавшему светильнику и поправила его.

– Прими мое благословение, князь Гойдемир, да пребудет оно с тобой всю жизнь.

Гойдемир выслушал, склонив голову, а Ярвенна пошла к алтарю, обернулась и растаяла в арке.

Гвендис ждала его с накрытым столом. Дело шло к ночи, когда она наконец услыхала за дверью покоя шаги. Гойдемир обвел взглядом белоснежную скатерть, уставленную соленьями, копченьями, пирогами, большой каравай хлеба и кувшин пива. Он сам не ел с начала состязаний на площади, с самого полудня.

– Садись со мной, - позвал он жену, усаживаясь за стол.

Гвендис села, не спрашивая ни о чем: она видела главное, - что Гойдемир цел и невредим, а остальное он сейчас сам расскажет. Гойдемир сперва только ел, радуясь, что хлеб мягкий, а пиво холодное, и уговаривал есть Гвендис. Только потом, когда в кувшин опустел больше чем наполовину, Гойдемир с каким-то облегчением заговорил…

В покой тихонько заглянула мать, которая до сих пор не ложилась, тревожась о своих двоих сыновьях. Но, осторожно просунувшись за дверь, она увидела, что Гойдемир за столом целует жену, крепко обнимая ее, и луна светит в окно ярче светильников на столе. Старая женщина бесшумно закрыла за собой дверь и пошла к себе. Сердце подсказало ей, что тот, второй, тоже жив.

Гвендис чувствовала себя утешительницей, какой была Эйонна в Сатре. Она точно так же встретила Гойдемира, расставив на столе угощение, и точно так же он пришел к ней с тяжестью на душе, чтобы утешиться разговором и ее лаской. Лампадка перед образом Ярвенны чуть освещала спальню с широкой дубовой лежанкой. Гойдемир уже спал, все еще обнимая одной рукой жену. Гвендис сначала прислушивалась к его дыханию, потом тоже начала засыпать.

А Гойдемиру спустя долгий срок опять снились Белгест и Йосенна. Они затерялись в лесной глуши. Резные тени листьев двигались от ветра, высокая трава с венчиками белых цветов и чашками колокольчиков скрывала с головой стоящую на коленях Йосенну. Рядом с ней бежал узкий ручей. Смочив полосу ткани, которую оторвала от подола своего платья, небожительница прикладывала ее ко лбу Белгеста. Неподалеку пасся конь Дасавы.

Гладя влажные волосы своего друга, небожительница напевала, чтобы успокоить боль. У Белгеста был жар. Всего волшебного искусства Йосенны, ее целительного наложения рук оказалось недостаточно, чтобы поднять его на ноги. Белгест лежал на плаще, под который Йосенна подстелила травы, и уже несколько дней не приходил в себя. Йосенна едва смогла поддержать жизнь в его теле.

Небожительница не отходила от любимого ни днем, ни прохладными влажными ночами, когда ветви, за которыми скрывалась луна, казались черными, а в кустах блестели чьи-то глаза. Однажды на поляну вышел тяжеловесный медведь. Йосенна быстро встала между лежавшим в беспамятстве Белгестом и зверем и облеклась ярким сиянием. Медведь неуклюже отскочил в бок и ушел.

Йосенна снова села возле Белгеста, обращаясь к нему с ласковыми словами и гладя по голове. Она знала, что, даже не помня себя в бреду, он чувствует ее любовь.

На другой день Белгесту стало лучше, и жар немного спал. Он крепко уснул в тени раскидистого вяза. Йосенна нарвала охапку травы и положила ему под голову.

В седельных сумках Дасавы нашлись лепешки, но за то время, пока конь вернулся из Подземья, они стали черствыми, как камень. Йосенна размочила хлебец в воде ручья. Оглядевшись, она увидела ярко-красные ягоды на кусте. Небожительница нерешительно потянулась к ним - и отпрянула: из куста на нее смотрели чужие глаза, цветом как темно-зеленые листья растения. Перед Йосенной была лесовица с вплетенным в волосы гроздьями красных ягод. Небожительница вдруг поняла, что эти ягоды есть нельзя - ее без слов предостерегла хозяйка куста. Йосенна перешагнула через ручей. Вокруг оборванного подола ее платья и головы вились разноцветные мотыльки, в траве стрекотали кузнечики. Солнце так нагрело землю, что Йосенне стало жарко и неудобно в узких башмаках, в которых она ходила еще в Бисмасатре. Сняв один, она нерешительно потрогала землю босой ступней. Трава была мягкой и горячей.