Дорога ярости - Дэвид Вебер

Она огляделась, сверяя маркировку проходов с показаниями своего дисплея, и удовлетворенно хмыкнула.

– Рота Бета, Шомпол прошел маршрут до Танго четыре-девять Лима вниз Зебра три. Ориентируйтесь на меня.

Капитан Шульц подтвердил, она спрятала дисплей и вывела винтовку на изготовку.

– Ну, Джейк, видишь люк там, внизу?

– Да, мэм.

– Командный мостик этого куска дерьма за этим люком. – Она улыбнулась ему и помахала рукой с танцевальной плавностью, объясняемой действием тонуса.

Джеймс Хоуэлл согнулся над своей не нужной более консолью. На нем был скафандр, он держался за лазерный карабин, чужой, неуклюжий предмет. Он был почти спокоен, в голове была какая-то пустота. Для надежды места не было, в страхе не было смысла. Он был готов умереть, а произойдет это через несколько минут, часов – даже месяцев, если его возьмут живым, – не имело значения. Он предал все, чему присягал, чтобы сыграть в большую игру.

Эту игру он проиграл, и его глупость привела к тому же бесславному концу бывших с ним людей.

Эхо боя доносилось до него по стали корпуса. Он посмотрел на Рэчел Шу, маленькую и смертоносную за плазмометом на сошке. Остальные сидели рядом, ожидая и не сводя глаз с люка. Каждую секунду…

Тяжелая бронированная крышка содрогнулась, мгновенно вспыхнула ярко-белым огнем, сквозь нее хлестнула колонна пламени, метнувшаяся через помещение. Кто-то оказался у нее на пути и умер, не успев даже вскрикнуть. Еще один всплеск снес крышку прочь, и в помещение ворвался первый десантник.

Хоуэлл положил карабин на консоль и нажал на спуск. Дюжина сидевших с ним людей тоже открыли стрельбу вольфрамовыми сердечниками и лучами. Десантник закачался. Его оружие плеснуло огнем, неприцельный веер сердечников дробил консоли, стойки и людей с одинаковым презрением. Рэчел Шу нажала на спуск плазмомета, и до палубы вместо трупа дошла лишь горстка пепла.

Таннис Като подавила проклятие, когда погиб первый десантник. Это была ее вина. Другие группы несли потери, у нее потерь не было, и она утратила осторожность. Сейчас она скользнула вперед, плотно прижимаясь к перегородке и стараясь не думать об Адамсе, следовавшем вплотную за ней со своей тяжелой пушкой. Ее ум работал на волнах тонуса, сенсоры брони увеличивали чувствительность ее органов… а если им немножко помочь… Жестом она направила своего гренадера к противоположной переборке. Она отстегнула от пояса небольшой прибор и кивнула. Адамс открыл огонь смешанной лентой в режиме полной очереди. В люк полетела и запрыгала по помещению смесь дымовых и пиротехнических зарядов с небольшой примесью разрывных, потому что они хотели захватить пленных. Публика за люком прижималась к полу, чтобы уберечься от хлопушек и антилазерных дымовых шашек, и под этот адский аккомпанемент она плавным движением сбросила дистанционный прицельный сенсор. Он прокувыркался, никем не замеченный, и замер на полу. Таннис удовлетворенно констатировала, что сенсор выжил.

Теперь Таннис сориентировалась в интерьере, подсчитала и рассортировала источники опасности, тщательно отметила положение плазмомета и его стрелка и кивнула гренадеру еще раз. Он завел еще одну бесконечную очередь, и Таннис вплыла в помещение с мощной грацией развертывающегося бушмейстера. Винтовка была продолжением нервов. Цель оставалась невидимой за разрывами и дымом, но винтовка поднялась, не теряя времени, и Таннис выдавила из нее пятизарядную очередь двадцатимиллиметровых безгильзовых, покинувших ствол со скоростью восемнадцать сотен метров в секунду и практически моментально отрезавших цели обе ноги.

Даже для большинства коммандос ведение огня с прицеливанием по дистанционному сенсору было затруднительным, но Таннис была виртуозом. Ответный огонь был интенсивным, но неприцельным. Они не могли ее видеть, но сами были у нее как на ладони. Ее винтовка была волшебной палочкой, сеющей смерть с безжалостной точностью. Она распределяла пяти-шестизарядные очереди, и ответный огонь ослабевал. Последняя очередь сердечников просвистела в ее сторону, и она уже выходила из помещения, вызывая медиков.

– Боже мой!

Слова Бен Белькасема повисли в воздухе госпитального отсека, и он сам не мог понять, были они молитвой или проклятием. Он опустился в кресло, чувствуя такую же тошноту, как Таннис, когда она выходила из тонуса.

Сэр Артур Кейта не сказал ничего, только смотрел на женщину на больничной койке. Огонь Таннис отрезал ей обе ноги, но никто не жалел об этом. Она лежала, довольно улыбаясь, а Кейта хотелось задушить ее голыми руками.

Рэчел Шу была единственным членом штаба, захваченным живьем. Он знал, что должен радоваться, потому что никто, кроме Хоуэлла, не мог дать такого количества информации, но даже слушать ее было противно. В ней была невидимая гниль, гангрена души, тем более ужасная, что выглядела Шу совершенно обычно. Она объясняла все с ужасающей бодростью и жизнерадостностью под воздействием препаратов Бен Белькасема.

При обычных обстоятельствах ни один имперский подданный не мог быть подвергнут воздействию стимуляторов искренности без решения суда, что, как прекрасно представлял себе Кейта, не остановило бы Бен Белькасема или Гектора Суареса ни на мгновение. Но все же Кейта был доволен, что законы нарушены не были. Может быть, немножко затронуты, но не нарушены. Шу захвачена с боем во время акта пиратства, поэтому у нее не было никаких гражданских прав. Более того, Кейта имел право расстрелять ее на месте. Хотелось бы ему это сделать! Ох, как хотелось бы! Но она была слишком ценным свидетелем. Его медики нянчились с ней, как если бы она была самим Императором, потому что ее показания могли поставить к стенке Субрахманьяна Тредвелла и сэра Амоса Бринкмана.

Кейта отступил от кровати, как от источника заразы, и тоже сел напротив Бен Белькасема. Таннис Като была бледной, как призрак. В помещении тяжело повисло молчание, прерванное наконец инспектором.

– Не постигаю… – Он покачал головой. – Слышал все своими ушами, и все еще не верится. – В голосе инспектора действительно слышались несвойственные ему нотки неуверенности. – Все эти месяцы охотиться за мерзавцами и обнаружить такое…

– Да… – Губы Кейта искривились, как будто он хотел сплюнуть на палубу. – Да… – повторил он. – Но зато теперь мы знаем все. Или, по крайней мере, достаточно. – Он повернулся к инспектору Суаресу, стоявшему рядом с Бен Белькасемом. – Пожалуй, теперь нам не понадобится зачистка.

– Не могу сказать, что об этом жалею, – ответил Суарес, – но это похуже любой зачистки. Не думаю, что когда-либо губернатора сектора судили за измену.