Банда профессора Перри Хименса - А. Вороной

Фрэнк присел возле приборчиков, что‑то подкрутил, повернул голову к Борману — тот кивнул согласно рукой, мол, начинайте, не мешкайте — и тут же нажал на кнопочку. Ярко вспыхнуло голубое свечение над мостовой, вспыхнуло, вытягиваясь колодцем, куда‑то ввысь. Борман пригнулся, овчарка пронзительно взвизгнула, затем неистово залаяла, охрана тут же попадала на землю. Когда они приподнялись, то обнаружили, что их товарищ, тот, с коротенькими усиками, куда‑то исчез. Это видел и сам Борман. Он все еще вглядывался в центр круга. Что эсэсовец растворился вмиг, он знал. Но остался тот жив или сгорел в этом голубом сиянии, Борману было неведомо. И это сейчас его волновало больше всего.

Доносились раскаты взрывов, стрельба, рев бомбардировщиков противника, захлебывание зениток. Над ними пронеслись низко три самолета с крестами на крыльях.

Борман отдал какое‑то расположение стоявшему рядом офицеру. И тот, обойдя осторожно кольцо разрыва пространства и времени, побежал к рейхсканцелярии. Через десять минут он появился с тремя солдатами. Те тащили небольшой сейф. Борман указал им на центр оранжевого кольца.

Не нужно было что‑либо говорить Фрэнку. Тот сообразил все тут же. Он подстроил координатор, взглянул на шкалу накопителя энергии и, не дожидаясь команды Бормана, нажал на кнопку.

Сейф исчез. Исчез таким же образом, как и усатенький эсэсовец. Сейфа на площади не было. А значит, его не было и в окруженном русскими Берлине! Это подействовало на Бормана как чашечка настоящего бразильского кофе. Он заулыбался, засуетился, подозвал к себе эсэсовцев, что‑то им сказал, отдал какие‑то распоряжения, остался доволен. Подошел к Фрэнку, пожал тому руку, похлопал легонько — не снимая белой перчатки — того по лицу, громко сказал своему адъютанту:

— Доставьте сюда названных им ученых! И три роты СС! Они будут перерброшены в указанное этим офицером — он ткнул пальцем в Фрэнка — этим штурмбаннфюрером, мистером Фрэнком Хейсом, нужное место! Это мой приказ! Все должны выполнять все требования штурмбаннфюрера Фрэнка! Он заслуживает такого звания! Он сделает многое для спасения Великой Германии и нашей партии!

Борман еще постоял, потоптался вокруг оранжевого кабеля, но близко к нему не подходил. Потом, видимо, найдя, что он не все отдал еще приказы, снова сказал:

— Постройте над этим местом навес! Срочно! Вы отвечаете за это, Каген! — повысил голос Борман. — И за всю аппаратуру! Усилить охрану! Никого из посторонних сюда не пропускать!

Первые ученые‑атомщики, — а с ними и их помощники, ассистенты, с кипами бумаг, с набитыми документацией баулами, с женами и детьми, с родственниками и престарелыми лаборантами — в окружении эсэсовцев начали прибывать к месту переброса ровно через два часа. Но не все они сразу вошли в круг разрыва пространства и времени. Тот офицер, рослый и в пенсне, которого называл рейхсминистр Кагеном, устроил какую‑то сложную систему пропусков. Он ставил одного цивильного, то ли лаборанта, то ли ассистента, то ли профессора с седыми длинными волосами, выбивавшимися из‑под шляпы, а вокруг него заполнял пространство эсэсовцами. И ставил тех человек по двадцать‑тридцать сразу.

Фрэнку, конечно, было все это заметно, вся эта возня Кагена, но он не мог же ему приказать ставить в кольцо лишь одних ученых, без их помощников, без их родственников, без их ящиков с бумагами, да и без охраны тоже. Поди разберись, нужны ли они будут там, эти чернорубашечники! Но ведь он должен выполнить распоряжение своего президента, господина Ральфа Хилдбера. Почти всех перечисленных им Борману ученых он запомнил по фотографиям еще там, в Вашингтоне, в лицо. И теперь тщательно следил, уходят ли они в будущее и кто именно. Пока он отметил про себя, что ушел туда, в Америку будущего, только доктор Рудольф Менгер. Затем потянулись чьи‑то родственнички, затерявшиеся среди окруживших их со всех сторон эсэсовцев, высокие худосочные дамы, какие‑то фрау, снова один‑два невзрачных лаборантика, доходяги и куча эсэсовцев с автоматами.

С третьей группой ушел в будущее и специальный посланник Бормана к президенту Хилдберу обергруппенфюрер Отто Скорцени. И хотя эсэсовец не подошел к Фрэнку и не сказал, кто он, но по тому поведению, по тому, как властно, одним взглядом, он приказал солдату выйти из кольца и занял того место в группе двадцати других эсэсовцев, Фрэнк догадался, что через два‑три часа должна загореться лампочка возврата агента Бормана.

Отто Скорцени появился под вечер, кивнул Фрэнку, что все в порядке, и тут же направился с каким‑то очумелым и усталым лицом прямо к бункеру Бормана.

Фрэнк перебросил уже не то сороковую партию людей, не то пятидесятую, когда подъехали машины с сейфами Бормана. Отто Скорцени отдал немедленно распоряжение — пока не будут переброшены важные документы, ни один ученый, ни один его родственник, ни один солдат не ступит в круг оранжевого кабеля на мостовой.

За один раз перебрасывалось по нескольку сейфов. Наблюдавший за этой процедурой Борман что‑то отмечал в своей записной книжке. Потом он подозвал к себе Скорцени и что‑то сказал тому на ухо. Двухметровая фигура эсэсовца тут же растворилась в ночи среди развалин города. Он подкатил через полчаса на черном «мерседесе», помог выбраться из него тучному человеку. Тот был одет в шинель с белыми отворотами. При вспышке голубого свечения Фрэнк успел заметить, что вновь прибывший как две капли воды похож на подошедшего к нему Бормана.

С последним сейфом в кольцо разрыва пространства и времени шагнул и сам Борман.

Отто Скорцени и четверо эсэсовцев из охраны рейхсминистра увели куда‑то двойника Бормана, увели в направлении развалин у рейхсканцелярии.

Фрэнк уже валился от усталости, но Каген, завладев снова инициативой, продолжал следовать своей схеме распределения прибывающих сюда ученых, их помощников, их родственников, рот эсэсовцев. И было похоже, что этому не будет никогда конца. То поставит в центр какую‑нибудь белесую голенастую девицу, то еще какого‑нибудь киндера, а рядом с отпрыском ученого двадцать‑тридцать эсэсовцев, то дряхлого старичка, дедушку опять же какого‑нибудь ученого, а вокруг него двадцать‑тридцать эсэсовцев и требует срочно перебросить их в будущее. И когда Фрэнк попытался возмутиться, то обступившие его эсэсовцы его чуть не избили. Его теперь привязали скрученным в несколько слоев телеграфным проводом за талию, а другой конец удерживали отстоящие от кольца на расстоянии пяти‑семи метров дюжие эсэсовцы. Эти меры были предприняты Кагеным, как понял Фрэнк, для того, чтобы он не смог убежать, не смог смыться с этого места. И они все время натягивали эту проволоку, не давая ему ступить в кольцо, как только он подходил чуть ближе и наклонялся над приборами.