Демоны на Радужном Мосту. Бег к твердыне хаоса. Девяносто триллионов Фаустов - Джек Чалкер

— Робакук, — позвал в интерком Джозеф. — Ты видишь их?

— Нет. Я следил за вашим разговором и переместился так, чтобы видеть, куда они побежали. Если они не невидимки, как то существо, которое охраняло тыл, то их здесь нет.

Манья не знала языка миколианцев, но по их действиям поняла, что произошло. Похоже, они все ушли через дыру в стене. Вспомнив расположение лагеря, она решила, что если Таланты миколианцев больше не могут определить местоположение мицлапланской команды, то есть только одно место, куда ее товарищи могли уйти.

Ей это не понравилось, но она знала, что тоже должна будет отправиться туда, как только ей представится шанс сделать это незаметно.

Джозеф пришел к тому же выводу:

— Очевидно, ученые изучали это сооружение, а потом оттуда пришло то, что разделалось с ними. И это единственное место, куда могли отступить мицлики, учитывая наше расположение. Тобруш, ты можешь телепатически просканировать местность?

— Только одно существо — то же самое, — ответила джулки. — Где-то рядом с вами.

— Как Калия?

— Приходит в себя. У нее несколько неприятных ожогов, но я смогла подлечить их с помощью аптечки с челнока. Противник был вынужден стрелять широким лучом, чтобы достать ее, так что энергия, пробив ее скафандр, повредила только кожный покров. Она сейчас вряд ли сможет действовать с полной отдачей, но не будет испытывать сильной боли или слабости, хотя скорее всего какое-то время все же будет вялой и медлительной.

— Может, ей стоит остаться в челноке? — предложил Джозеф. — Мне не нравится мысль, что где-то здесь прячется еще один святоша. Этак мы можем остаться на этом комке грязи без путей отхода! Остальные пойдут в это здание. Мицлики пошли туда.

— Я не ранена! — сердито запротестовала Калия. — Наши автоматические системы не хуже меня могут защитить челнок, и ты это знаешь!

— Ты будешь следовать приказам, сержант! — рявкнул Джозеф.

— Ты не можешь приказать мне остаться! Я должна разобраться с той, кто стрелял в меня! Я хочу убить ее, очень медленно, и тогда, может быть, я смогу понять, как ей это удалось!

— Что ж, иди, если должна, — вздохнул лидер. — Но смотри, если твои раны доставят нам проблемы, ты будешь очень жалеть о том, что этот выстрел не оказался смертельным! — Он помолчал. — Всем проверить скафандры! Мы не знаем, что там такое. Если то, что устроило этот погром, все еще там, то мицлики — наименьшая из наших проблем. Тобруш, Калия — принесите дополнительные батареи и аптечки и возвращайтесь сюда как можно скорее.

— Поняла, — ответила джулки.

— Может быть, нам с Дезретом стоит последить за входом? — спросил Робакук. — Чтобы тот, который остался здесь, не проник внутрь?

— Нет. Просто прикрывайте остальных до тех пор, пока мы все не войдем. Вход пока что оставьте без охраны.

— Что? — тхион был сконфужен. — Но ведь он пройдет внутрь!

— Надеюсь. Я предпочту иметь их всех перед собой, чем попасть под перекрестный огонь. Если мы не можем прибить охранника здесь, мы сделаем это внутри. Понятно?

— Понятно.

— И еще, слушайте все! — продолжил Джозеф. — Я хочу, чтобы те, кто этого еще не видел, заглянули сюда, прежде чем мы пойдем. Советую надеть респираторы, — он вздохнул и посмотрел на странное сооружение из какого-то кварцеподобного материала, которое, казалось, постоянно немного менялось. — Только этого мне и не хватало. Если мы не попадем в засаду и не будем перебиты на входе, значит, они все там уже мертвы.

— Ты думаешь о том, что ждет нас внутри? — спросил его Дезрет. — Если они мертвы, то тот, кто сделал это, все еще там и будет ждать нас. Если же они не мертвы, то ждать нас будут они, чтобы перебить, устроив засаду.

Джозеф кивнул и вздохнул.

— Да, я знаю, но у нас нет выбора. Мы нарушили границу и развязали военные действия, не имея никаких полномочий; у нас одно ранение, а мы им ничего не сделали, и даже не поняли, что происходит здесь, в улье Миркхем. Лучше мы быстро умрем здесь, чем вернемся обратно с пустыми руками, так же ничего не понимая, как когда прибыли сюда, чтобы умереть медленно и болезненно во имя сохранения дипломатических отношений между империями.

Кинтарский марафон

Если заряд, который получила Калия, по большей части пришелся в грудь, то Джозеф мог представить, как она выглядит под ржаво-красным скафандром. Прежде она носила шрам на лице из гордости и ради защиты, теперь же…

Почти половина ее лица — правая сторона, на которой уже был шрам, — стала маской обугленной плоти, сквозь которую этот огромный, уродливый шрам проступал еще сильнее. Большая часть ее коротких волос сгорела, а те, что остались с левой стороны, побелели. Обе брови, даже левая, исчезли, и когда ожог затянется, это вряд ли улучшит положение. Правая сторона ее лица стала не просто страшной, а буквально чудовищной; левая была практически нетронута. Левый профиль все еще давал какое-то представление о ее былой красоте; правый был уродлив — как будто бы два разных существа слились воедино. Правой рукой Калия двигала с явным трудом и делала это только по необходимости.

— Ты уверена, что справишься с этим? — решительно спросил ее Джозеф.

— Левый глаз, похоже, в порядке — я рефлекторно закрыла его, — отозвалась Калия. — Я левша. И мне оказана медицинская помощь, насколько это было возможно в полевых условиях. Ноги у меня целы. Я — солдат Миколя и готова исполнять свой долг до самой смерти. Ты уже говорил нам, что смерть — наиболее вероятный исход этого предприятия. Я не хочу остаться здесь одна как жертва. Если нам предстоит битва, я буду сражаться с тем, что у меня осталось. Поражение — это смерть. Я выбрала жизнь до тех пор, пока не придет мое время.

Джозеф кивнул. Ничего другого он и не ожидал. И все же он спросил:

— Ты знаешь, как ты выглядишь?

— Посмотрела в челноке. Солдат носит боевые раны как медаль за храбрость, — отозвалась она.

Джозеф понимал, что несмотря на то, что хороший госпиталь и современная медицина могли снова сделать ее прекрасной, Калия никогда не согласится на косметическое восстановление. Так же, как отказалась убрать этот проклятый шрам еще до того, как стала военной с их традициями ношения ран. Тот шрам освободил ее от короткой несчастной жизни рабыни и проститутки, и Джозеф сомневался, что она сможет быть счастлива, пока жизнь не сотрет с нее все следы былой красоты. Он поймал ее взгляд, и она не успела отвести глаза.

— Ты не чувствуешь своих ран, — сказал он мягким, спокойным голосом. — Ты в такой же хорошей форме, как и всегда.