Страшный Тегеран - Мортеза Каземи

Мохаммед-Таги рассказал ему, как он ввел в дом Джелалэт сводницу Ненэ Секинэ под видом своей матери и как, соблазнив мать Джелалэт десятью туманами квартирной платы, выставил оттуда Джавада.

Шахзаде был до того поражен умом и сметкой Мохаммед-Таги, что чуть не заподозрил его в сношениях с чертями.

Разумеется, таким способом, какой придумал Таги, можно было легко разведать все о жизни Джелалэт.

Каждый день Сиавуш-Мирза вызывал к себе Мохаммед-Таги и, описывая ему свою страсть, требовал у него девушку. Но Мохаммед-Таги призывал его к терпению.

— До сих пор все шло хорошо, — говорил он, — только не извольте спешить и обязательно будете у цели.

Так он мучил шахзадэ целых три месяца. Наконец, утром того же дня, когда произошел «ку-д'эта», он сказал ему:

— Завтра или послезавтра можете получить эту девушку в специально приготовленном доме и наедине.

Радости шахзадэ не было границ. Отправившись в эндеруни и описав маменьке преданности и исключительные заслуги Мохаммед-Таги, он сказал:

— Теперь, когда он стареет, папенька ему ничего не хочет поручать...

И маменька, не зная истинной причины этой чрезвычайной привязанности шахзадэ к Мохаммед-Таги, обещала переговорить о нем с отцом и улучшить его положение.

Как мы уже знаем, ночью разразился переворот, а на другой день шахзадэ К... был схвачен. События эти разрушили, казалось, план Мохаммед-Таги. Но, когда прошло два дня и ничего больше не случилось, а, кроме того, вследствие ареста шахзадэ К.., Сиавуш сделался как бы главой семьи, он вновь потребовал, чтобы Мохаммед-Таги приступил к исполнению своего плана.

И тогда Мохаммед-Таги предложил своему старому знакомому, садовнику Мешеди-Реза, уступить ему на время свой домишко в северо-западном квартале Тегерана. Мы знаем уже, как Мохаммед-Таги сумел использовать любопытство Джелалэт, как сводница Секинэ привела ее в дом и какую историю Мохаммед-Таги выдумал относительно ханум-сааб.

Осторожно приблизившись, Сиавуш поднял с полу лишившуюся чувств Джелалэт, положил ее на маленькую, покрытую ковром кушетку, стоявшую в углу комнаты. И, сев у изголовья, начал тихонько гладить ее по голове. Так прошло несколько минут. Вдруг шахзадэ страстно поцеловал ее несколько раз в голову и в щеку. Девушка пришла в себя, открыла глаза и посмотрела вокруг. Она не кричала, только слабым голосом спросила:

— Что это? Снится мне? Кто вы? Что вы от меня хотите?

Шахзадэ страстно прошептал:

— Дорогая, это не сон, а явь. Это я... люблю тебя, обожаю тебя.

Услышав эти слова, Джелалэт открыла рот, чтобы закричать, но шахзадэ быстро поднес руку к ее рту.

— Не надо кричать. Сначала выслушай, что я тебе скажу. Если это будет что-нибудь плохое и тебе не понравится, тогда кричи, сколько захочется.

Девушка несколько успокоилась. Тогда шахзадэ, стараясь для большего ее успокоения заставить ее думать о прошлом, сказал:

— Я в первый раз тебя увидел на Хиабане Насерие. С той самой минуты я отдал тебе свое сердце. Я принц и могу сделать тебе все, что захочешь. Но дурных замыслов у меня нет. И сейчас я ничего тебе не сделаю. Только дай мне слово, что завтра мы позовем ахонда и ты станешь моей сигэ, и я оставлю тебя в покое.

Бесконечно встревоженная, перепуганная Джелалэт не разобрала как следует первую часть фразы. Но услышав: «Ты станешь моей сигэ», она с такой выразительностью сказала: «Ой, не приведи бог!», что каждый понял бы, что шахзадэ не удастся добиться успеха.

Он, однако, не смутился и сказал:

— Ты, кажется, все-таки не понимаешь, с кем имеешь дело. Я уже сказал тебе, какие выгоды принесет тебе союз со мной, а теперь не хочешь ли послушать, какой вред тебе принесет твой отказ, если ты меня не послушаешься, — я сейчас же возьму тебя силой, а завтра скажу назмие, чтобы оно забрало этого оборванца, который осмелился за тобой ухаживать. Стоит только моему отцу написать записку, и ему всыплют на площади Тупханэ двести плетей.

Джелалэт, знавшая, что Джавада уже раньше били плетьми, невольно вскрикнула:

— Нет, нет, он больше не вынесет плетей. Не трогай его!

Шахзадэ, удивленный, сказал:

— О чем ты? Его пока еще не били, и, если ты согласишься, никто его не тронет.

Джелалэт умоляюще сказала:

— Я знаю. Но его один раз уже били плетьми, и он сидел в тюрьме.

Шахзадэ сердито спросил:

— Его имя?

— Джавад, — ответила девушка.

Сиавуш некоторое время молчал. Он вспомнил о наказании плетьми Джавада. Потом, в сильнейшем раздражении, произнес:

— Куда ни пойдешь, везде на моем пути этот человек или его люди.

Не понимая, о чем он говорит, Джелалэт сказала, вся охваченная тревогой:

— Он же не виноват, не мучай его.

Шахзадэ счел момент благоприятным:

— А если не хочешь, чтобы его мучили, подчиняйся. — И, наклонившись к девушке, хотел ее обнять.

Джелалэт в ужасе громко закричала. Этот-то крик и слышали Ферох с Ахмед-Али-ханом.

Чтобы предупредить скандал, Сиавуш-Мирза быстро зажал ей рот рукой и, придав своему лицу угрожающее выражение, заговорил:

— Ну, что ж? Видишь теперь, что ты совершенно напрасно кричишь? Никто не пришел к тебе на помощь. Так решайся скорее и освободи меня. Ведь я же хочу, насколько это в моих силах, щадить тебя. Хочу все сделать по-хорошему.

И в самом деле, уже целый час, как Сиавуш-Мирза удерживался от насилия. Ему хотелось, чтобы Джелалэт сама отдалась ему, чтобы она была довольна. Он даже решил было в этот вечер оставить ее в покое.

Но Джелалэт не сказала ему ничего. Ничего не понимая в его словах, девушка чувствовала только, что он что-то задумал. Она не могла ни ответить ему, ни освободиться от него. И, улучив минуту, когда шахзадэ отнял от ее губ руку, она изо всей силы крикнула:

— Помогите!

И этот крик указал Фероху и Ахмед-Али-хану, где все это происходило.

А шахзадэ одной рукой обхватил бившуюся Джелалэт, а другой крепко зажал ей рот. Девушка едва могла дышать. В тот самый момент Сиавуш услышал, топот бегущих людей. Чтобы ему удобней было скрыться, он вложил свой носовой платок в рот девушки, которая лежала почти без чувств. Затем он потушил лампу и остановился в темноте посреди комнаты, готовый, как только войдут, броситься через боковое окно в сад и исчезнуть. Но во время прыжка с террасы в сад он зацепился ногой за камень мощеной дорожки и тяжело упал на землю, ударившись о камни головой. Удар был так силен, что он сразу потерял сознание, так что Ферох, не узнавший его сразу, даже пожалел.

Как мы уже знаем, в следующий момент Ферох, увидев, что это Сиавуш-Мирза, его давнишний соперник, выпустил из своих рук его голову, и она снова ударилась о камни. Ферох на секунду задумался. Потом, взяв Ахмед-Али-хана за руки, повел его в комнату, сказав:

— С ним нам нечего делать. Позаботимся о ней.

Джелалэт все еще лежала обессиленная движениями, которые ей пришлось делать, чтобы вырваться. Холодная вода быстро привела ее в себя. Но, когда она открыла глаза и увидела перед собой казака, она снова испугалась.

— А он где? Он ушел? — спросила она, трепеща.

Ферох спокойно сказал:

— Не бойся. Он теперь уж ничего не сделает.

Джелалэт, поняв, что опасности больше нет, перестала плакать. Она говорила:

— Мать, наверно, беспокоится. Я должна идти к ней. Сжальтесь, отправьте меня к ней.

С глубоким сочувствием глядели на нее Ферох и его товарищ.

Потом принялись ее утешать. Ферох сказал:

— Не горюй так. Скажи, где ты живешь. Я тебя сейчас же отвезу к матери.

Рассказав, что с ней случилось, Джелалэт дала адрес матери.

— Ну, я повезу ее, — сказал Ферох Ахмед-Али-хану. Тот хотел обратить его внимание на шахзадэ, который находился в тяжелом положении, но Ферох грубо отрезал:

— Мне до него дела нет.

Больше разговаривать было не о чем. Джелалэт быстро накинула чадру. Сердце подсказывало ей, что этому молодому человеку можно довериться. И, радуясь, что увидит мать, она без страха вышла с ним за ворота.

Простившись здесь с Ахмед-Али-ханом, Ферох двинулся с ней к центру города.

Целых полчаса шахзадэ пролежал без чувств. Из раны на голове текла кровь. Однако холод помешал развиться сильному кровотечению.

Мохаммед-Таги, зная, что вследствие военного положения, ему не удастся удрать из этого квартала, спрятался на огороженном стенами пустыре против дома Мешеди-Резы. Когда он увидел, что те двое вместе с Джелалэт ушли, он, осмелев, вернулся в дом, калитка которого оставалась отпертой, узнать, что случилось с его господином.

Тихо-тихо, с величайшей осторожностью направился он в комнату. Вдруг нога его задела за Сиавуш-Мирзу, и он едва не упал. Он чиркнул спичкой и увидел своего ага, раненого и без сознания.

— Ну, и везет же ему, — сказал он, вздохнув. — Видно, судьба его такая, чтобы его везде за эти дела ранили.