Дневник, 2004 год - Сергей Есин

— Это был диплом советского образца, — заявил Сергей Есин. — Мы гордимся этим качеством и стараемся сохранить его в нашем институте, как и все лучшее, что у нас есть.

То есть получается, что диплом поэту так и не отдали». Вот врун и, главное, врет в прямой речи. Не дай Бог, если Зинаида Куприяновна встретит его когда-нибудь на том свете. Язык вырвет за враньё!

28 июня, понедельник. Пришлось ехать на работу, идет аттестация, и утром первым будет мой семинар. Провел своих с довольно большой строгостью, но все же остался недоволен, хотя и второй курс, но нет ощущения крепости мысли. Я пока надеюсь только на Женю Ильина и, может быть, на Романа Подлесских. На всякий случай застращал и своих любимчиков: Никитина, Аксенова и Олега Иванова. Дай Бог, что-то в них всех проснется, все отчаянно молоды, нет опыта.

Очень странное впечатление произвел семинар С.Чупринина и Т.Бек, там какая-то распря между руководителями и двумя парнями: Стасом Ефросининым и Романом (в свое время фамилию не вставил, а теперь уже и не вспомню). Весь семинар читал свои стихи, и я заметил, что у этих парней стихи не самые плохие, а даже, наоборот, наиболее приближенные к жизни, по крайней мере это не только лирические переживания по поводу половой проблемы, а нечто более значительное, глубокое, а иногда сатирическое. Ребята не без ерничества, думают по-своему и требуют, чтобы их убедительно переубедили. А переубеждать лучше всего практикой.

У меня на столе в кабинете коробка конфет и письмо. Все знают, что сладкое я люблю. Но по себе знаю, что когда кому-нибудь хочешь сделать приятное или как бы отблагодарить, то в первую очередь делаешь это для себя. Собственный залет в будущее. Вот это трогательное письмо. Конфеты передарил, каюсь.

«Многоуважаемый Сергей Николаевич!

В том году Вы предоставили мне уникальную возможность — поступить в Ваш институт, хотя я этого и недостойна. Если говорить честно, я вообще не рассчитывала на поступление, думала, что меня не возьмут по причине здоровья. Сегодня, когда я заканчиваю первый курс, я выражаю Вам, Сергей Николаевич, огромную благодарность и искреннюю признательность. Я знаю, что вопрос о моём поступлении в первую очередь зависел от вашего решения. Вы могли не предоставлять мне возможность попробовать свои силы — курс и так набирался довольно большой, — но Вы это сделали.

Надеюсь, что я оправдала оказанное мне доверие. Ещё раз огромное Вам спасибо!

Надписал и отослал с письмами книги муфтию Равилю Гайнутдину и ректору Людмиле Алексеевне Вербицкой. Вместе с Дневниками отослал и книгу Самида Агаева. Но за то, что Самид без моего разрешения не пришел на аттестацию и уехал в отпуск, ему попадет.

В три часа был экспертный совет. Практически разбирали несколько уже разобранных ранее проектов. Наконец-то стали голосовать не поднятием рук. И сразу же Мысина не получила новых денег на свой проект, довольно, впрочем, безумный по отзывам, и зарубили еще одного искателя: это один из работников комитета, конторы по зрелищам и шествиям, который хочет еще и антрепризы. Я, естественно, упрощаю и утрирую.

У В.С. опять температура, но она мужественно сказала мне: это не первый раз, поезжай. У меня еще одна тайная мысль. Я уже пару дней заметил, что у Долли на «локте» задней лапы какой-то нарост, мне кажется, это какой-то нарыв. В Обнинске у меня будет возможность быстро показать собаку ветеринару.

29 июня, вторник. Утром довольно долго писал роман, но движется не так, как у всех, а медленно. Все же решился и повез Долли — у нее абсцесс на лапе. Ей лапу перевязали, выписали таблетки. Я поразился низкой стоимости ветеринарных услуг в провинции, здесь, включая прием у врача и перевязку, все стоило менее пятидесяти рублей. Утром же позвонил В.С., у нее, к счастью, температура спала, все нормально, обещала позвонить вечером. Питаюсь овощами и соевым мясом.

Было несколько звонков из Москвы: архитекторы по поводу ограды, потом С.П. по поводу аттестации Георгиевской, которая пропустила Бог знает сколько. К сожалению, нет Самида Агаева, который должен был дать точную справку о студентке. Самид укатил, никого не предупредив, в отпуск, в Тунис. В конце аттестации я подберу сведения и приму какие-нибудь меры. Я заметил, что наши мастера постепенно начинают распускаться: Приставкин ни разу за все время моей работы в институте не был на заседании кафедры. Многие мастера считают, что их отпуск давно начался. Пишу, расположившись в нижней комнате на диване.

30 июня, среда. Основное, что делает меня раздражительным и злым, это то, что я хронически не высыпаюсь. Теперь я стал раздражаться от своего любимого когда-то словечка «долг». Встал в половине шестого и уже в восемь по утреннему холодку и малолюдству был в Москве, дома. Здесь два часа на разговоры с В.С. и на работу. Долг, долг! Обычные предканикулярные хлопоты с нагрузкой, приказами на переводы и отчисления. В три часа уже поехал на новую комиссию по премиям — это в основном и пригнало в Москву.

Никогда не управляя комиссией, мэрия на этот раз попросила посмотреть возможность коррективов предыдущего решения. В первую очередь, это касается Музея танка Т-34. На прошлом заседании секция изобразительного искусства отозвалась о музее довольно пренебрежительно, именно о самом музее. Но музей организован с поддержкой Людмилы Ивановны Швецовой, и здесь включились дополнительные силы. Музея я не видел, но идея-то сама по себе, независимо от Л.И., прекрасная. Надо иметь, конечно, в виду, что здесь одной из «запевал» была Лариса Васильева, с ее мощными и прямыми связями. Кремлевские жены в действии.

Вторым пунктом нашей переголосовки оказался, как я и предполагал, скульптор Юрий Чернов. Ой, как собственная секция боится этого деятеля! Конечно, скульптор он очень неплохой, я помню его работы 60-х годов. Наверное, звонков и разных движений была здесь масса, секция переформулировала свое представление. Замечательно грустно и мудро вел себя вконец уставший Вл. Андреев. Вот что интересно: впервые на комиссии появилось новое лицо, некая дама, наверное, искусствовед. Она сразу же вступила в бой за Чернова, прочитав нам всем лекцию. Потом, когда все дело, к всеобщему удовлетворению, было сделано, я услышал ее шепот: «Я, как только узнала, что Чернову не дают, сразу полетела». В этой реплике для меня два момента: существование какой-то якобы очереди, которую нарушают, и определенная клановость — нашему не дали. Очень резко по поводу доклада сказал умница Андреев. Я тоже добавил, что из-за неловкости секции нам приходится менять свое решение, что связано с определенными издержками.