Варяжский сокол - Сергей Шведов

Этого немолодого человека Карочей в первый раз приметил на киевском торгу и даже в растерянности остановился, мучительно припоминая, где же он мог видеть иссеченное шрамами и заросшее бородою лицо. На человеке был кафтан варяжского покроя, и поэтому бек предположил, что встреча эта, скорее всего, состоялась в Волыни. Незнакомец тоже узнал скифа, во всяком случае, он низко ему поклонился. Карочей ответил на этот поклон небрежным кивком и продолжил свой путь, надеясь, что имя варяга само собой всплывет в его памяти. К сожалению, надежды его не оправдались по той простой причине, что имени этого человека он не знал никогда, а встречались они в доме князя Трасика почти десять лет тому назад. Варяг однажды приходил к князю с мальчиком, имя которого Карочей вспомнил сразу – Аскольд. Сын кудесника Гордона и княгини Синильды, родной брат Трасика по матери. Это он сначала напророчил смерть отвергшему его брату, а потом волею кагана Славомира был определен в ротарии.

– Скажи, Таиса, в городе есть ротарии? – спросил Карочей у сестры, хлопотавшей вокруг обеденного стола.

– Так ведь двадцать ладей пристали седмицу назад к киевской пристани. Почти тысяча русов приплыли на них. Такие охальники, уважаемый бек, что матери теперь боятся выпускать дочерей без присмотра. И все цыкают и цыкают, как какие-нибудь новгородцы.

Боярыне Таисе можно было верить. В Киеве не имелось более осведомленной кумушки, чем давно увядшая вдова боярина Любомира.

– А князь Дир встречался с их ярлами?

– Так ведь русы, уважаемый бек, люди не простые, их нельзя обойти вниманием. А уж о чем они разговор вели, не ведаю.

Кудесник Гордон происходил из рода ободритских удельников, следовательно, его сын мог претендовать на титул тана или князя, тем более что рожден он был с благословения Макоши и Велеса. Такой отрок не мог затеряться в безвестности. А богатый отец наверняка не оставил его без средств к существованию.

– А князя по имени Аскольд среди них не было?

– Это ты у Казимира спроси, уважаемый бек, он пировал с русами за столом великого князя.

Казимир, вызванный дядей для совета, маялся с похмелья, а потому не сразу понял, о ком его спрашивают.

– Так ведь он не князь, а тан, – вспомнил наконец боярин. – А почто они себя танами зовут, будто и не славяне?

– Танами себя называют саксонские вожди, с которыми ободриты живут по соседству и в большом согласии, а потому и переняли у них не только имена, но и титулы.

– А иные зовут себя ярлами?

– Ярл значит «благородный». Так называют себя почти все предводители дружин викингов, независимо от племенной принадлежности и родовитости. В ярлы уходят обычно младшие сыновья варяжских бояр и танов. Далеко не все викинги ротарии, но почти все они грабители. Жители побережья франкской империи буквально стонут от их набегов.

– Тан Гвидон сказал, что они пришли пощипать хазар, византийцев, но не побрезгуют и таманцами, которые стали слишком часто заглядывать в рот христианам и иудеям. Ган Беленгус даже побледнел после этих слов.

– А кто он такой, этот ган Беленгус?

– Посол князя Сагала из Матархи.

Выходит, забеспокоился князь Тмутаракани. Да и пора забеспокоиться, давно пора. Кто владеет Матархой, тот владеет и выходом в Азовское и Черное моря. Если в Матархе утвердятся русы, для хазарских купцов закроется еще один торговый путь. Каган Обадия этого не допустит, а значит, за Тамань предстоит нешуточная драка. Надо полагать, ромеи тоже не останутся от этой войны в стороне и постараются отщипнуть еще один лакомый кусочек от ослабевшего каганата. А князь Сагал, будь он неладен, давно уже косится в сторону Византии, и христианские проповедники чувствуют себя в его княжестве почти как у себя дома. Хитрый народ ромеи, пальца им в рот не клади, откусят по самый локоть. Вот и вокруг Дира они плетут свою паутину, недаром же в княжий терем зачастил купец Калидос, верный пес ромейского императора.

– А где остановился Аскольд в Киеве?

– Таны Аскольд и Гвидон поселились в доме купца Рудяги, хотя я их предупреждал, что там не чисто. Но Аскольд только посмеялся надо мной.

– А что такое с этим Рудягиным домом?

– Так ведь первая жена купца была колдуньей, уважаемый бек, – вмешалась в разговор Таиса. – Это все в Киеве знают. Именно она вызвала из Навьего мира Черного Ворона, который погубил боярина Любомира и Пяста.

Таиса не удержалась от слез при упоминании сына и мужа. Карочей сочувственно вздохнул и покачал головой. Этого Черного Ворона он видел собственными глазами в Сарае, а потом ему о нем много чего рассказал князь Горазд. Никто почти не сомневался, что видных киевских бояр устранил Воислав Рерик. Но именно в этом «почти» и было все дело. Ни Горазд, ни Карочей не могли со всей ответственностью, положив руку на сердце, заявить, что здесь все обошлось без участия Навьего мира. И потому, даже обвиняя Варяжского Сокола во всяких непотребствах перед лицом кагана, бек и князь все-таки держали в уме эту темную сторону жизни лихого варяга, черпающего силу из такого источника, от которого любой здравомыслящей человек предпочел бы держаться подальше. Что бы там ни говорил разумный и на все знающий ответ каган-бек Ицхак Жучин про искусно сделанные личины, но ведь каждый знает, что личина, если ей пользоваться слишком часто, прирастает к лицу. И вот вам готовый оборотень. А в том, что в лице Воислава Рерика они имеют дело именно с оборотнем, Карочей почти не сомневался. Между прочим, он настоятельно советовал Ицхаку избавиться от мальчишки Богумила, сына Ярины, но Жучин только посмеивался и воспитывал сына казненного бека Красимира вместе со своими детьми. Делал он это, конечно, по просьбе Обадии, которого, похоже, мучила совесть. Вот уж не думал Карочей, что этот железный человек, одним мановением руки отправлявший на плаху тысячи людей, будет так переживать по поводу одной женщины, отравившейся по его вине. Слов нет, ганша Ярина была красавицей, но ведь и каган не юнец. Скорее всего, и здесь без вмешательства Навьего мира не обошлось. Тень от крыла Черного Ворона пала и на Обадию.

Дом купца Рудяги Карочей нашел без труда. Скиф оделся по-простому и не слишком выделялся среди городских обывателей. Видимо, поэтому варяжские таны, шествовавшие в окружении десятка ротариев по оживленной киевской улице, его не заметили. Зато Карочей без труда опознал в рослом белокуром молодом варяге Аскольда. Сходство его с князем Трасиком, подмеченное Карочеем девять лет назад в Волыни, стало еще более разительным. Обращаться напрямую к молодым людям скиф не стал, а терпеливо выжидал, когда из ворот Рудягиного дома выйдет старый варяг. На его счет у Карочея имелись большие сомнения. Старик был слишком смугловат для славянина. А если припомнить, что кудесник Гордон поддерживал тесную связь с Каролингами, в частности с Людовиком Тевтоном, то невольно закрадывалось подозрение, что и дядька тана Аскольда – того же поля ягода.