Утраченный символ - Дэн Браун

– Я что-то такое читал пару лет назад.

– Да, кстати, а вот еще кое-что. Помнишь библейское описание манны небесной?

Лэнгдон не понял, почему «кстати».

– Волшебная пища, посланная с небес, чтобы утолить голод?

– Именно. Она не только кормила, но еще исцеляла, дарила долголетие и, как ни странно, не создавала естественных отправлений организма. – Кэтрин умолкла, давая Роберту осмыслить. – Ну же, Роберт? Пища с небес? – Она постучала себя пальцем по виску. – Исцеляет волшебным образом. Не образует отходов. Неужели не видишь? Это все шифр, Роберт! «Храм» – это наше тело. «Небеса» – это разум. «Лестница Иакова» – позвоночник. А манна – то самое вещество, вырабатываемое эпифизом. Так что, когда увидишь в Писании эти слова, присмотрись повнимательнее. Очень часто за поверхностным смыслом открывается другой, скрытый.

И Кэтрин принялась с пулеметной скоростью сыпать цитатами, доказывая, что волшебная субстанция в том или ином виде нашла отражение во всех текстах Мистерий древности. Божественный нектар, эликсир жизни, источник вечной молодости, философский камень, амброзия, роса, оджас, сома. Затем она развернула теорию о том, что эпифиз представляет собой всевидящее Господне око.

– Вот, смотри, в Евангелии от Матфея, – убеждала она. – «Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло». То же самое с чакрой аджна – «третьим глазом», который индусы отмечают точкой на лбу, и…

Кэтрин со смущенным видом оборвала сама себя на полуфразе.

– Прости… Меня, бывает, заносит, не остановиться. Но ведь это сплошной восторг! Я столько лет читала древние тексты, где человеку сулили безграничное торжество разума, и вот теперь мы научно доказываем, что оно достижимо обычным физическим процессом. Мозг, если научиться его правильно использовать, может подарить нам буквально сверхчеловеческие способности. А Библия, как и многие древние тексты, – это подробная инструкция к самому хитроумному из когда-либо существовавших механизмов. То есть к человеческому разуму. – Кэтрин вздохнула. – Как ни удивительно, наука на данном этапе лишь подбирается к тому, чтобы потянуть за краешек завесы, скрывающей подлинные возможности мозга.

– Тогда твоя ноэтика поможет человечеству сделать гигантский скачок вперед.

– Или назад. Ведь древние уже знали многое из того, что мы только сейчас начинаем открывать заново. Не пройдет и нескольких лет, как человеку придется принять то, что сегодня кажется немыслимым: мозг умеет вырабатывать энергию, способную преобразовывать физическую материю. – Кэтрин помолчала. – На наши мысли реагируют частицы… а значит, наши мысли могут изменить мир.

Лэнгдон мягко улыбнулся.

– Знаешь, во что я поверила благодаря своим исследованиям? Бог существует – это мысленная энергия, пронизывающая все и вся. А мы, человеческие существа, были созданы по его образу и подобию.

– Что, прости? – не выдержал Лэнгдон. – Мы были созданы по образу и подобию мысленной энергии?

– Именно. Физическое тело развивалось и эволюционировало, а вот разум был создан по образу и подобию Божьему. Мы понимаем Библию слишком буквально. Заучиваем про образ и подобие, но на самом деле Господа копирует не тело, а разум.

Лэнгдон заинтригованно молчал.

– Это величайший дар, Роберт, и Господь ждет, когда мы его оценим. По всему миру люди возносят взоры к небесам, ожидая Господа… и не догадываясь, что это Господь дожидается нас. – Кэтрин сделала паузу, чтобы Лэнгдон успел отследить ход мысли. – Мы творцы, однако наивно прикидываемся «тварями». Считаем себя беспомощным стадом, которое пастырь-создатель гоняет туда-сюда. Валимся на колени, словно перепуганные дети, молим о помощи, о прощении, об удаче… Но как только осознаем, что действительно созданы по образу и подобию Творца, придет понимание: мы тоже способны Творить. И тогда наши способности раскроются в полной мере.

Лэнгдону вспомнился запавший в душу фрагмент из работы философа Мэнли Холла: «Если бы Бесконечный Бог не пожелал, чтобы человек стал мудрым, Он не снабдил бы его способностью к познанию».

[12]

Профессор снова поднял глаза к потолку, к «Апофеозу Вашингтона», символизирующему торжество приближения человека к божественному образу.

«Тварь… превращающаяся в Творца».

– А самое поразительное, – продолжала Кэтрин, – что, научившись распоряжаться собой в полную силу, мы научимся распоряжаться и окружающим миром. Мы сможем выстраивать реальность по нашему замыслу, а не просто реагировать на существующие условия.

Лэнгдон опустил взгляд.

– Как-то… страшновато.

Кэтрин слегка смешалась, но в глазах мелькнуло уважение.

– Да, ты прав! Поскольку наши мысли способны изменить мир, надо тщательно следить за тем, что мы думаем. Разрушительные мысли ничуть не слабее конструктивных, а ведь разрушить всегда легче, чем построить.

Лэнгдон подумал обо всех заветах, предписывающих оберегать древнюю мудрость от недостойных и открывать ее лишь просвещенным. Вспомнился Невидимый колледж, вспомнился наказ великого Исаака Ньютона Роберту Бойлю хранить «в строжайшей тайне» их совместные исследования. «Разглашение, – писал Ньютон в 1676 году, – обернется для мира невиданной катастрофой».

– А теперь представь вот такой неожиданный поворот. – Кэтрин вернулась к прежним рассуждениям. – Во всех религиях мира испокон веков последователям внушалась необходимость верить и уверовать. Наука же, которая отвергала религию как собрание предрассудков, сегодня вынуждена признать, что ее будущее лежит именно в той отрасли, что ведает понятиями веры – способностью сосредоточенного убеждения и умысла. Та самая наука, что искореняла нашу веру в чудесное, сейчас наводит мосты через пропасть, которую сама же и создала.

Слова Кэтрин повергли профессора в глубокие раздумья. Потом Лэнгдон еще раз медленно поднял взгляд на «Апофеоз».

– У меня вопрос… – проговорил он, оглянувшись на Кэтрин. – Даже если я на секунду поверю, что могу влиять силой мысли на физическую материю и претворить в жизнь все свои желания… боюсь, мне не найти в своем жизненном опыте ни одного примера, который бы меня в этом убедил.

Кэтрин пожала плечами:

– Значит, плохо ищешь.

– Не пытайся отделаться отговорками. Так ответил бы священник. А я хочу услышать ответ ученого.

– Хочешь настоящий ответ? Пожалуйста. Вот я вручу тебе скрипку и поведаю, что ты можешь сыграть на ней прекрасную музыку… Я ведь не покривлю душой. Ты действительно на это способен – только сперва понадобятся годы упражнений. Точно так же и с разумом, Роберт. Управлять мыслью надо учиться. Чтобы воплотить намерение, требуется ювелирная сосредоточенность, полная сенсорная визуализация и глубочайшая вера. Мы это доказали экспериментально. И потом, точно так же, как с игрой на скрипке, у некоторых изначально заложен больший талант. Вспомни историю – сколько просвещенных умов совершали невероятное!

– Кэтрин, только не говори, что ты на самом деле веришь в чудеса. Вода, превращенная в вино, исцеление страждущих наложением рук…

Кэтрин глубоко вдохнула, затем медленно выдохнула.

– Я наблюдала, как человек – простым средоточием мысли – превращает раковые клетки в здоровые. Я видела миллион случаев влияния человеческого разума на физические объекты. Когда подобное происходит у тебя на глазах каждый день, со временем привыкаешь и описанные в книгах чудеса уже не кажутся невозможными.

Лэнгдона одолевали сомнения.

– Очень оптимистичный взгляд на мир, Кэтрин, согласен, однако для меня это гигантское усилие над собой. Ты же знаешь, вера мне всегда нелегко давалась.

– Тогда абстрагируйся от веры. Считай, что просто меняешь угол зрения, допуская, что мир не всегда такой, каким кажется. Все великие исторические открытия начинались с простой идеи, которая шла вразрез с привычным мироощущением. Взять, к примеру, пресловутое утверждение, что Земля круглая. Скольким гонениям оно подверглось, потому что у людей не укладывалось в голове, как такое может быть: ведь вся вода из океанов выльется… Гелиоцентризм считался ересью. Зашоренные умы всегда нападали на недоступное пониманию. Всегда найдутся созидатели и разрушители. Вечное движение. Рано или поздно созидатели обретают сторонников, количество сторонников достигает критической массы, и Земля вдруг делается круглой, а Солнечная система – гелиоцентрической. Меняется сознание, возникает новая реальность.

Лэнгдон рассеянно кивнул.

– О чем думаешь? У тебя какой-то вид загадочный.

– Не знаю. Почему-то вспомнилось, как выходил по ночам на байдарке, вставал посреди озера под звездами и размышлял обо всяком таком…

Кэтрин ответила понимающей улыбкой.

– Наверное, каждому доводилось. Лежать на спине, смотреть в звездное небо… раздвигать горизонты.

Она подняла глаза к потолку и попросила: