Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Болт-пистолет появился из ниоткуда, внезапно уставившись в лицо Аркио, дуло было все еще горячим и воняло озоном. Палец Рафена сжал спусковой крючок.

Аркио отреагировал со сверхъестественной скоростью.

Его сложенный крылья открываясь, взорвались вспышкой ослепительно белого и выстрел ушел в пустоту, Аркио мгновенно испарился с линии огня. Золотая фигура описала стремительную, изящную дугу над головой своего брата, крутанулась, и кинулся к земле в десяти метрах дальше. Рафен развернулся на месте, отслеживая Аркио пистолетом. Он выпустил четыре патрона в летящую фигуру, следуя за целью, но каждый болт опаздывал на какую-то долю секунды.

Земля вздрогнула и колыхнулась, когда приземлился Аркио, столкновение вызвало ударную волну в вековых обломках вокруг них. Его совершенные черты лица испортила гримаса, когда он взмахнул копьем и навел мерцающую каплю клинка на Рафена. Золотое сияние и искрящиеся частицы собрались в гудящую сферу энергии на кончике орудия. Не способный увернуться, Рафен понял, что будет дальше и поднял руки, закрыв лицо скрещенными пистолетом и мечом, как какой-то отчаянный призыв о помощи к Имперской аквиле.

Выброс неземной силы оторвался от Святого копья и прорезал расстояние между воинами, раскрываясь по пути в пляшущий барьер желтого пламени. Оно охватило Рафена, он почувствовал, как его кожа опаляется; он вспомнил Несущих Слово, в глубинах мануфактория Шнелонга, их тела сгорели до пепла. На мгновение его сердце замерло, Рафен подумал, что жизнь подошла к концу, но затем пламя погасло, ранив его, но он все же остался жив. Он потрогал свое лицо, стряхивая тонкий слой пепла с мест, где его кожа сгорела.

— Славься Сангвиний, — услышал он голос Мефистона, — копье Телесто узнало душу своего Сына! Оно отвело свой святой огонь от Рафена!

Десантник кивнул сам себе — конечно, копье же было настроено на генный код.

Его могли использовать только те, кто несли в себе генетический шаблон прародителя, и оно не причинит вреда тем, кто нес такой же отпечаток в своей крови. Рафен увидел в глаза Аркио краткую вспышку раздражения — он не способен сделать с ним ту же самую впечатляющую демонстрацию мощи, как он сделал это с десантниками-предателями. Это было приемлемо — бой будет выигран боевым мастерством, а не силой оружия. Зарычав, Рафен еще раз кинулся на Аркио, целясь в него шипящей кромкой лезвия силового меча.

Аркио сдержал злобное проклятье, попрекая себя за то, что забыл о генном предохранителе оружия. Между тем он схватил рукоять копья двумя руками, держа его как квотрестаф. Он блокировал атаку Рафена, силовое лезвие отскочило от неразрушимого древка. Это вывело Рафена из равновесия и откинуло его, он поймался на ту же самую уловку, которую использовал секундами ранее.

Разломанные куски ферокрита и камня под ногой Рафена соскользнули, и он нырнул вперед, не желая позволить Аркио ударить в ответ. Клинок и копье сошлись, каждый воин давил своим оружием в сторону кирасы противника, над ними мерцали яркие вспышки молний. Братья стояли лицом к лицу, изо всех сил давя друг на друга.

— Сдавайся Рафен, — рычал Аркио, — сдавайся и я прямо сейчас закончу все.

— Я не сдамся совращенному, — выдохнул тот, — брат, в тебе еще остался тот человек, которого я знал, какая-то частичка души, которая все еще осталось чистой?

— Я и есть чистота.

Кожа на лице Аркио натянулась от гнева, его клыки обнажились.

— Заблудший глупец, ты противостоишь своему господину. Я есть Божественный Сангвиний…

— Тебя обманули! — Взревел Рафен. — Ты всего лишь винтик для этого сукиного сына ордоса. Он это сделал, деформировал тебя в похабного мутанта.

Аркио откинул голову и взревел.

— Лжец. Предатель. Трус.

Мощным, злобным движением, крылатый десантник повернул копье кругом и с силой громового удара впечатал тупой конец копья в грудь Рафену. Удар был подобен попаданию пушечного снаряда, и Рафена оторвало от земли. Взлетев, он сделал несколько не прицельных выстрелов, болты дико разлетелись, отскакивая от изломанных камней и с траурным визгом рикошетя от брони Аркио. Со скрежетом по камням Рафен упал, подняв в воздух муть кирпичной пыли. Изо всех сил Рафен пытался подняться, его ноги не слушались. Аркио понял, что ветер разносит его имя, похожими на удары сердца выкриками воинов Перерожденного, когда почувствовали, что близок конец его врага. Кровь, раскаленная как расплавленное железо, наполнило его тело убийственной силой, не сдерживаемая мощь черной ярости разворачивалась, чтоб поглотить его. Аркио издал бессловесный крик абсолютной и предельной ярости, подбрасывая себя в воздух сильными дугами своих крыльев. Копье жужжало и гудело в его руках, дергаясь как разбуженный вулкан, но он с силой повернул его в сторону Рафена. Копье само пыталось уйти в сторону от своей цели, но в своей ярости Аркио не позволил ему этого сделать.

В верхней точке дуги полета, Аркио развернулся и стремительно кинулся в объятья гравитации, ветер наполнял крылья, он летел подобно ястребу, кинувшемуся на добычу. В полумраке вспыхнуло лезвие в форме капли крови.

Его кости все еще гудели от удара, Рафен пытался встать с земли, чтоб противостоять атаке; сверкающий золотой силуэт пятном несся на него, с копьем, нацеленным в сердце. Рафен встретился взглядом с Аркио и десантник подбросил себя в воздух, чтоб столкнуться с ним раньше.

Мгновение растянулось подобно плавящемуся маслу. Вырывающееся, вращающееся копье слабо ударило и с шипящими искрами отскочило от плеча Рафена. Десантник переместился, проскальзывая через защиту Аркио, двое воинов столкнулись в воздухе, затем отлетели друг от друга. Меч Рафена нашел лазейку, и потрескивающий силовой клинок на краткий миг достиг цели. Оружие порезало крыло Аркио, темно-красным цветком вырвалась кровь, совершенные белые перья разлетелись дождем падающих лепестков.

Оба воина тяжело упали, но только один истекал кровью. Рафен развернул меч, что посмотреть на жидкость, что коснулась клинка. Она была темно-красной и густой как смола, она была оскверненной.

— Первая кровь! — Выкрикнул один из воинов Мефистона, но его крик потонул в рычании и реве лоялистов Аркио.

— Нет… — Слово было простым и жалобным, словно ребенок увидел что-то, во что отказывался верить. Сахиил поднес руки к лицу и только тогда осознал, что это был его голос. Огромный всплеск красного изуродовал безупречную золотую броню Аркио и это зрелище впечаталось в разум жреца подобно клейму. Острая, разрывающая мука от раны, казалось, мгновенно передалась каждому члену свиты Аркио — огромным шоком было увидеть, как их господину нанес рану простой десантник, это поразило их почти с физической силой. На долгие мгновения, они все онемели от чудовищности происходящего.

Сахиил почувствовал запах крови. Как высший Сангвинарный жрец, он ощущал аромат жизненной жидкости так же отчетливо, как букет превосходного вина или запах изящного цветка. Служа апотекарием ордена, Сахиил во всех смыслах познал кровь, он попробовал тысячи оттенков, а по своим обязанностям прикасался к ней в тысячу раз больше. На полях брани они видал огромные озера пролитой крови, как вражеской, так и союзников, он был свидетелем, как она красными фонтанами извергается из артерий воинов, умоляющих о милости Императора. Сахиил знал вкус своей собственной крови и той, что сам Сангвиний оставил храниться в Алом граале на Ваале. Смрад от того, чем истекал Аркио, поразила его подобно бронированному кулаку. Он ощущал порчу, темную и губительную, какое-то отвратительное семя загрязнения роилось и корчилось внутри вен Благословенного.

Желудки Сахиила взбунтовались и угрожали исторгнуть свое содержимое на землю. Это было невозможным. Внутренне жрец пытался зацепиться хоть за какое-нибудь объяснение и не находил такового — его чувства никогда раньше не предавали его и не подвели его сейчас. Сахиил отвернулся, не способный на это смотреть, хотя запах клубился вокруг него невидимыми нитями. Его взгляд упал на Штеля; инквизитор, рыча, отдавал какие-то приказы своей, облаченной в капюшон, пси-ведьме. Штель поймал его взгляд на какое-то мгновение и Сахиил увидел, как тот вздрогнул.

— Ты. — Откуда-то из глубоко потаенных мест его души, Сахиил умудрился вытащить одно слово, — Ты…

Подобно разбившемуся стеклу, внушения, которые Штель заложил в душу Сахиила на борту "Беллуса" внезапно разлетелись на куски. Возможно, это было из-за ранения Аркио, возможно какой-то последний фрагмент благородства Сахиила поднялся на поверхность, но в это мгновение, жрец по своей воле освободился от власти псайкера. Мир Сахиила, такой совершенный и такой рациональный, так тщательно собранный, чтоб служить его эго, рухнул перед ним. Шлюзы отринутых, забытых воспоминаний разрушились и под их мощью жрец, стеная, упал на колени. Каждая черта, которую он пересек, каждый выбор, который он сделал, чтоб возвеличить себя. И Штель постоянно помогал ему это совершить. Омерзение Сахиила возросло, когда вонь мутации заполнила каждую пору его кожи, оскверняя его и не давая вздохнуть.