На руинах - Галина Тер-Микаэлян

– Смотрите, сколько самоуверенности, – с иронией в голосе заметил отец, – «все совпадает, я ему верю, фамилию свидетеля сообщать не стану». Я все больше и больше убеждаюсь, что ты еще не созрел – не только для работы на Петровке, но и для работы следователя вообще.

– Я просто хотел сказать, папа, что этот свидетель не пошел к вам, потому что он вам не верил. А мне поверил, и я не могу этим доверием злоупотреблять. Предположим, вы его найдете, начнете допрашивать – так он, если не захочет говорить, так ничего вам и не скажет. А мне сказал и даже привез признание Муромцева.

Майор Протасов вновь постучал ногтем по признанию.

– Я повторяю, это – не доказательство, ты, как юрист, должен понимать.

– Я понимаю, но ведь он скрылся и…

– Это тем более не доказательство – любой человек может струсить и сбежать, если его принудят письменно признаться в убийстве. Тем более, что с этой гласностью пресса, сам знаешь, только и делает, что поливает нас грязью – мы, дескать, выбиваем признания, мы фальсифицируем доказательства, мы обвиняем невинных.

– Если б ты не играл в сыщиков, – сурово добавил отец, – если б ты сразу связался с Геннадием Юрьевичем, то на основании косвенных улик с Муромцевым побеседовали бы, возможно удалось бы припереть его к стенке и заставить сознаться – Семенов опытный следователь и хороший психолог.

– Значит, Муромцева даже не будут разыскивать? – Толя беспомощно посмотрел на отца, потом перевел взгляд на Протасова.

– Будут, – усмехнувшись, ответил тот, – как свидетеля. Если найдут, вручат повестку с просьбой явиться и дать показания. А что ты хочешь – явных улик нет, в любой момент Муромцев от своего признания откажется и скажет, что его вынудили это написать. Еще лучше – найдет какую-нибудь бабу, которая подтвердит, что он в день убийства находился с ней в Питере.

– Но его отец дал показания, это ведь тоже…

– Ты допрашивал его официально? Показания запротоколированы?

– Папа, но ведь ты знаешь…

– Я ничего не знаю, иди в столовую и посиди с матерью, а нам с Вадимом нужно перекинуться словечком.

Чувствуя себя побитым щенком, Толя покорно поднялся и поплелся из кабинета. Мать и жена Протасова ни о чем спрашивать не стали.

– Давай, Толик, я тебе чай налью, – сказала мать, делая вид, что не замечает расстроенного лица сына, – и пирога бери, твой любимый – с черникой.

«Милицейская жена, – тоскливо думал о матери Толя, стараясь не испачкать рукав жидкой черничной начинкой, – привыкла к тому, что муж не имеет права посвящать ее в свои дела. Интересно, мы с Лизой тоже так будем?».

– Зайди, Анатолий, – приоткрыв дверь кабинета, позвал отец.

– Дело обстоит так, – сказал Протасов, когда Толя неловко опустился на краешек стула, – мы сейчас звонили – академик Муромцев, ученый с всемирно известным именем, скончался час назад. Скончался, как мы знаем, после беседы с тобой – после того, как ты обвинил его сына в убийстве. Обвинил, не имея никаких доказательств – неплохой материал для западной прессы, да и для наших акул пера тоже. Обстановка у нас в стране сейчас крайне сложная, вскоре грядут перемены, за этим последуют кадровые перестановки. Я найду возможность переговорить с братом академика и все уладить – думаю, ни ему, ни нам лишний шум сейчас не нужен. Семенов тоже, думаю, решит, что до появления конкретных доказательств не стоит ворошить дело, а ты вплоть до дальнейших распоряжений, постарайся обо всем забыть.

– Забыть об убийстве Дианы? – не веря своим ушам, переспросил Толя…

– Есть люди, которые займутся этим делом без твоей помощи, – торопливо проговорил его отец, – а ты выполняй свою непосредственную работу. Не забывай, что если бы мы с Вадимом не нажали на все педали, ты сейчас протирал бы штаны в районном отделении милиции.

– Но… но что я скажу Лизе и Тимуру?

– Скажешь, что делом об убийстве их сестры занимаются опытные специалисты. А теперь езжай домой и ложись спать.

Домой Толя ехать был не в силах, выйдя из метро на «Октябрьской», он из автомата позвонил по номеру телефона, который оставил ему Самсонов и хрипло сказал:

– Нам нужно встретиться, я на «Октябрьской». Срочно.

– Ждите, минут через сорок подъеду, – лаконично ответил тот.

Он подъехал даже раньше и, увидев маячившего у входа в метро молодого человека, молча сделал ему знак рукой – пригласил сесть в машину. Слушал с непроницаемым лицом, положив обе руки на руль.

– Они решили пока похоронить дело, – в голосе Толи звучала неюношеская горечь, – боятся прессы, не хотят шума из-за сына академика. Наверное, и я тоже в чем-то виноват – не смог найти доказательства.

– Ни в чем ты не виноват, – мягко ответил бизнесмен, – а в их рассуждениях тоже есть своя доля логики – в стране царит полная неразбериха, крадут миллиардами, убивают скопом, кто станет ломать копья из-за моей девочки? Жаль Петра Эрнестовича, это был огромной души человек, а от родной милиции я ничего иного и не ждал. Что ж, теперь я займусь им сам.

Опустив глаза, Толя виновато заметил:

– Возможно, он попробует удрать заграницу – у него есть загранпаспорт и, кажется, виза во Францию.

– Если удерет, то и там никуда от меня не денется. Но не думаю, что он на это решится – ему ведь кажется, что за ним идут по пятам, он даже машину свою не решился взять, хотя прежде без нее и шагу не делал.

– Если он еще в Питере, то может появиться на похоронах отца.

Самсонов насмешливо приподнял бровь и покачал головой.

– Неужели ты веришь, что этот негодяй столь сентиментален?

– Нет, но ему нужны будут деньги и помощь, а на похороны наверняка приедут его брат и сестра, – Толя немного оживился и начал рассуждать: – Либо он постарается с ними встретиться на похоронах, либо его уже нет в Питере. Раз он бросил свою машину, значит, попытается достать другую и на ней удрать заграницу – в республиках сейчас за хорошие деньги можно купить любые документы. Конечно, все это только версии.

– Что ж, товарищ следователь, приму твои версии во внимание, – протянув вспыхнувшему юноше руку, Самсонов неожиданно улыбнулся и сказал очень нежно и ласково: – Береги мою Лизу, зять.

Когда Толя скрылся за подвижной дверью метрополитена, он тронул машину с места, продолжая напряженно размышлять. Утром следующего дня во все гаражи его компании поступило распоряжение: в случае, если появится Евгений Муромцев и пожелает воспользоваться одной из машин, задержать его с помощью местной охраны. После полудня из гаража в Тбилиси сообщили: за двадцать минут до получения телефонограммы Муромцев взял «волгу» и укатил в сопровождении двоих парней и очень красивой девушки.

Зойку разбудил истошный женский вопль, затем послышалась стрельба. Перед глазами ее вновь встала сцена в лесу, когда бандиты на глазах у нее расстреливали милиционеров. В первый момент девушке показалось, что происходящее – продолжение тяжелого сна. Однако окутывавший ее мысли дурман быстро рассеялся, она торопливо выбралась из машины и побежала к серому каменному зданию, откуда доносились звуки.

– Нет! – отчаянно кричала женщина. – Ребенка! Ребенка пожалейте!

Уже ни о чем не думая, Зойка толкнула дверь и встала на пороге. Глаза ее расширились от ужаса – на широкой клубной сцене вповалку лежали окровавленные человеческие тела, Коля и Вася с Женей, преграждая путь к выходу метавшимся людям, хладнокровно расстреливали уцелевших, и лица их светились диким восторгом и упоением.

– Нет! – завопила Зойка. – Не надо, вы что делаете?

– Убирайся отсюда! – рявкнул Коля.

Молодая женщина, державшая за руку маленькую девочку, бросилась к Зойке.

– Помогите! Помогите, нас убивают!

Короткий выстрел заставил ее замолчать, медленно оседая на пол, Гюля последним движением подтолкнула Шабну к двери. Пропустив девочку, Зойка раскинула руки и изо всех сил вцепилась в косяк двери, преграждая убийцам выход.

– Не пущу!

– Девчонка уйдет, пусти, сука! – Женя в ярости попытался отшвырнуть девушку, но отчаяние придало ей силы. Размахнувшись ногой, она больно врезала ему каблуком по коленке, и тогда он выстрелил ей в грудь.

При виде падающей Зойки Вася истошно закричал, но Женя выстрелом в голову заставил его замолчать. С минуту они с Колей стояли, наставив друг на друга пистолеты, потом Женя, хладнокровно пожал плечами.

– Из-за нее он сорвал бы нам всю операцию, я говорил, что ее ненужно брать. Будем ссориться, партнер, или пойдем дальше? Мы друг другу нужны.

Коля медленно опустил пистолет, посмотрел на мертвого приятеля и внезапно почувствовал странное облегчение.

– Пойдем дальше, – буркнул он.

– Девчонку уже не поймать, – вглядываясь в темноту, проговорил Женя.

– Темно, однако, у них что, улицы не освещаются?

– По вечерам им, кажется, отключают электроэнергию – ночью бабкам спать надо, а не по улицам бродить, – расхохотавшись собственной шутке, Женя оглядел мертвые тела. – Пошли к директору за ключом, эти уже не встанут.