Трон Знания. Книга 2 - Такаббир Эль Кебади

class="p">Обмотав бёдра полотенцем, он запер Парня в гардеробной, включил ночник и улёгся на атласное покрывало. Сердце вместе с часами принялось отщёлкивать секунды.

Дверь тихо отворилась, впустила в спальню сноп света и сдавила его до тончайшей нити. Адэр повернул голову. Возле порога стояла Эйра. Эйра – не Малика! Ни робости, ни страха, ни смущения. Пришла хозяйкой и – как подсказал Адэру внутренний голос – хозяйкой уйдёт. Белое платье с вереницей сверкающих пуговиц подчеркивало смуглость кожи. Высоко подобранные волосы делали черты лица соблазнительно юными.

– Подойди, – проговорил Адэр и приподнялся на подушках.

Эйра остановилась в двух шагах от кровати. Адэр не сдержался, приблизился к ней. Она окинула его оценивающим (оценивающим!) взглядом и отвернулась.

– Ты пришла по своей воле?

– Да.

– Ты будешь покорна?

– Да.

– Распусти волосы. Дай на себя посмотреть.

Эйра стянула с головы атласную белую ленту. Чёрная река заструилась по хрупким плечам и высокой груди.

Адэр протянул руку. Эйра отшатнулась.

– Не бойся.

– Я не боюсь.

– Я буду нежным.

– Знаю.

Он прикоснулся пальцами к её подбородку:

– Выключить свет?

– Мы можем начать, как хочу я?

Адэр прищурился. Она точно невинна?

– А как ты хочешь?

– Я сама разденусь.

– Хорошо.

– Пока я не разденусь, вы меня не тронете.

– Это игра?

– Называйте, как хотите. Обещайте!

Адэр сделал шаг назад, заложил руки за спину:

– Обещаю.

– Я обманула вас. Мои глаза изменят цвет, когда я встану с вашей постели, – сказала она и расстегнула верхнюю пуговицу. – Они станут серыми как мёртвое море.

Глядя на пухлые губы, Адэр качнулся с пятки на носок:

– Цвет твоих глаз не имеет для меня значения.

– Для всех я стану грешницей.

– Я отпущу тебе грехи.

Его взгляд перекочевал на изящные пальцы. Касание – и перламутровая пуговица выскользнула из очередной петельки. Белая ткань разошлась на груди и открыла взору глубокую ложбинку.

– По цвету моих глаз о нашей порочной связи узнают все.

Адэр сцепил за спиной пальцы:

– Эйра! Игра затянулась.

– Вас в Порубежье и так не сильно жалуют, а когда люди узнают, что я ваша любовница, вас возненавидят. Правитель не имеет права приближать к себе моруну-грешницу.

Не сводя глаз с ложбинки, Адэр прошептал:

– Девочка моя… мне надоело играть.

– Моруны отрекутся от вас, как от потворщика греха. Вам придётся забыть об их землях.

– Мне не нужен их полуостров.

– Перед вами встанет выбор: изгнать меня или стать самым презренным правителем за всю историю Грасс-Дэмора. Но вы уже не сможете без Эйры…

Адэр до боли в пальцах сжал за спиной кулаки. Сил сдерживать себя почти не осталось, и он мысленно умолял её расстегнуть последнюю пуговицу и скинуть платье.

Она надрывно заговорила, будто каждое слово обжигало её изнутри:

– После Эйры любая женщина станет для вас половой – без запаха и вкуса. Ваши дни превратятся в бесконечные промозглые сумерки. Кого бы вы ни затащили в постель, будете искать в ней Эйру. Неудовлетворённая плоть измучает вас, и вы сбежите в Тезар. Каждую ночь вы будете зарываться лицом в подушку, чтобы не видеть ту, кто лежит под вами. Вы будете выть, а не стонать. Вы поймёте, что значит разрываться на части. Ваши силы бороться с собой иссякнут. Вы оставите трон, смените величественный наряд на рубище, бросите Тезар и поползёте к Эйре. Но никогда её не найдёте. Теперь вы знаете, что произойдёт, когда я исчезну.

– Куда ты исчезнешь?

– После этой ночи мир Эйры станет серым. В сером мире моруны долго не живут.

– Ты меня разыгрываешь?

– Моя жизнь в ваших руках. В чём розыгрыш?

– Ты решила меня запугать, но я-то знаю, что никогда не стану ручным зверьком. Я не верю ни одному твоему слову. Если то, что ты рассказала о морунах – правда, ты бы не пришла.

– Я поклялась. Поэтому я здесь.

– Ты приносишь себя в жертву? Ради чего, Эйра? Ради кого? Ради чужих детей, которых ты не знаешь и никогда не увидишь? Никто из них не скажет тебе спасибо, потому что детский мозг не способен оценить твой поступок. А если кто-то и оценит, то вряд ли назовёт тебя святой. Так скажи, ради чего ты решила собой пожертвовать?

– Не ради, а во имя. В мире всё должно свершаться во имя любви, а не ради низменных желаний. В этом смысл моей веры и смысл моей жизни.

– Во имя любви ты воткнула в человека нож.

– Да! Мной двигала любовь! – Эйра расстегнула последнюю пуговицу и скинула платье. Бронзовое тело замерцало в свете ночника. – Говорите, что мне делать.

Под её пристальным взглядом Адэр взял со стола папку с документами и сел в глубокое кожаное кресло.

– Вы от меня отказываетесь?

Адэр открыл папку:

– Да, Эйра, отказываюсь.

– Почему?

– Мне нужна женщина, после которой все остальные превратятся в полову. Мне нужна женщина, после которой не будет других. Жертва мне не нужна.

Адэр перелистывал документы, а глаза тайком ловили каждое её движение: как она берёт с пола платье, как поднимает руки, и ткань скользит по телу, будто шёлк по шёлку, как застёгивает пуговицы, и платье стягивает её грудь, как поправляет воротник и рукава. И то, как она одевалась, возбуждало Адэра сильнее, чем ожидание бурной ночи.

Неторопливо, словно в чём-то сомневаясь, Эйра пошла к двери. На пороге обернулась:

– Как я могу отблагодарить вас?

Адэр протянул руку:

– Поцелуя будет достаточно.

Она потёрла напряжёнными ладонями бёдра. От этого движения у Адэра заныло в паху.

– Я не настаиваю, – сказал он и уставился в бумаги.

Эйра приблизилась, взяла его руку и поцеловала в центр ладони.

***

Весь вечер и всю ночь замок шумел словно сад на ветру. Слуги впопыхах готовили гостевые комнаты, сносили в обеденный зал столы и посуду. Кухарки, будто заведённые, взмахивали топориками для разделки мяса. Подсобные работники натирали до блеска полы и лестницы.

Утром в замок съехались титулованные дворяне, и зал Совета оглох от многообразия голосов, тембров и интонаций.

Советники заняли места вокруг стола, посмотрели на гостей, рассевшихся вдоль стен, и обменялись недоумёнными взглядами: им никто не потрудился объяснить, зачем правитель собрал этих людей. Не обращая внимания на государственных мужей, разодетая в пух и прах публика обсуждала погоду, дороги, званые ужины и чьи-то бракоразводные процессы.

Отдельно от щегольского общества сидели ветоны: красивые, статные, словно сошедшие с полотен непревзойдённого портретиста. Они отличались от расфуфыренной знати не только чёрными волосами и точёными лицами. Их строгие костюмы, сшитые из дорогой ткани, были всего лишь костюмами для важной встречи. В их позах