Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Четырнадцатая глава

Стягивающаяся петля / Тени против теней / Задание вслепую

— Планета обращается против нас, — заметил Гальба.

— Твоё заявление иррационально и бессмысленно! — рявкнул капитан.

— Я не подразумевал никакого наличия рассудка.

— Действительно? И ты не припадал ни к какому тайному источнику знаний?

Гальба вздохнул. В отличие от Аттика, он ещё мог это делать.

— Нет. Мне было достаточно наблюдений, — он указал на джунгли за стеной, покрывающие восточные склоны возвышенности. Огни базы освещали узкую полосу стволов и листьев, окрас которых менялся от зелёного до серебристого. Позади была лишь беспросветная тьма, содрогающаяся от беспредельного, растущего гнева обитающих там чудовищ.

— Тебе не следует видеть в этих зверях настоящую угрозу, — объявил капитан. Его замечание было окончательным, словно прямой приказ.

Гальба обернулся к Даррасу, ожидая помощи, но брат-сержант молчал, сверля взглядом джунгли. Он редко говорил с Гальбой после боя в развалинах. Подозрения Аттика окутывали Антона, словно болезненный саван. Среди воинов роты ходили слухи, что один из них мог использовать запретные искусства, силы, одновременно нарушающие веления Императора и противоречащие духу машины. Интуиция сама по себе вызывала подозрения в колдовстве, а колдовство было недопустимым.

— Что я вижу в них, брат-капитан, так это изменение модели поведения. Каким бы бездумным не был наш враг, следствия его действий являются такими же, как если бы они проводили хорошо скоординированную кампанию.

— Я знаю это, сержант. Я осведомлён обо всём, что подвергает опасности наше задание. Но это, — он указал на джунгли, — не является для нас основной угрозой.

— Нет, — согласился Гальба. — Не является.

Они замолчали. Позади них из казарм сервов доносились крики ночных ужасов. Никто из Железных Рук не обращал на это внимания. Душераздирающие вопли были ожидаемым явлением. Они не могли сделать с ними ничего, кроме как принять во внимание причиняемые потери. Но Гальба всё равно не мог выкинуть крики из головы — он отчасти понимал, что чувствуют смертные. Он сочувствовал им, даже видя в их страданиях слабость плоти. Аттик, как подозревал сержант, слышал лишь напоминание о тщетности.

— И всё-таки я не считаю, что мы можем и дальше игнорировать угрозу со стороны ящеров, — продолжил Гальба.

— И что же ты предлагаешь? Сжечь джунгли?

— Нет, — это было бы всё равно, что пытаться осушить океан. Зелёное море и таящиеся в нём чудовища казались бесконечными. Но слово «сжечь» крепко засело в голове Гальбы. Оно мелькало в его разуме. Оно что-то подразумевало. Оно было семенем для идеи, чьи очертания Антон пока не мог разобрать, но со временем он поймёт всё, если будет терпеливым.

«Сжечь» — звенела мысль, отдаваясь эхом, становясь навязчивой. — «Сжечь»

Аттик вернулся в командный пост. Даррас, стоявший на карауле, ждал, когда Гальба направится в патруль, но Антон стоял на месте. Наконец, он заговорил.

— Я не псайкер.

— Думаю, что ты не врёшь мне, брат, но в этом-то и вся проблема, — повернулся к нему Даррас. — Ты обманываешь себя, — Гальба открыл рот, чтобы заговорить, но поднятая рука брата-сержанта заставила его умолкнуть. — Ты не следуешь разуму. Ты слушаешь то, что хочешь верить. Это слабость плоти.

— Ты не доверяешь мне.

— Да, не доверяю. Ты отказываешь логике. Ты сходишь с пути, показанного нам Феррусом Манусом, и порываешь с Имперской Истиной так же верно, как если бы ты намеренно занимался колдовством. Поэтому я тебе не доверяю. И тебе не следует доверять ни себе, ни любому принятому тобой решению, — он вновь обернулся к джунглям. Отказывать брату было тяжело, но необходимо. В битвах нет места ошибкам.

— Но что, если я прав?

— Тогда это вселенная наполнена ужасающей бессмысленностью и в ней нет места рассудку. Это твоё безумие, брат. Не надо втягивать в него меня.

Нападения становились всё более частыми и скоординированными. Помехи усиливались, и Эрефен боролась. Она постоянно оставалась настороже, и теперь её нельзя было застигнуть врасплох. Ридия всё ещё чувствовала гнев, оставшийся после разговора с сервом, Танаурой. Гнев был направлен не столько на саму женщину, сколько на капитуляцию, которую подразумевало её предложение. Десятый легион претерпел достаточно позорных неудач, и она могла вернуть ему гордость. Уничтожение «Каллидоры» и её эскортных кораблей было настоящей победой. Она не позволит встреченному врагу лишить их возмездия.

У Танауры была вера. Пусть же она отчасти успокоит её, когда начнутся ночные крики — заблуждения не годятся на большее. У Эрефен была ярость. Она черпала её в исчислимой, неизменной и кровавой реальности самой войны. Она нуждалась в якоре, чтобы можно было заглянуть разумом в Имматериум и не сойти с ума, чтобы защитить себя от врага. Острые края тьмы цеплялись в сознание Ридии крючьями и лезвиями, а вокруг кружили смеющиеся пасти. Рядом с ней пыталось обрести форму нечто, являвшееся воплощением самого ужаса. Она отрицала его. Нечто в ответ разрывало её восприятие варпа на части.

Эрефен шипела. Казалось, что её потяжелевшие и неуклюжие руки находились в световых годах от разума, но всё же астропатесса смогла отключить себя от трона. Она сделала шаг вперёд на ногах, сначала неподвижных как смерть, а затем лёгких, будто воздух. В голове гремел гром и трещало разбитое стекло, выли голоса адских отродий. Она отказывалась слышать их. В этот раз Эрефен не потеряла сознание. Она отсекла себя от варпа, предпочтя слепоту погружению во мрак. Голоса стали тише, но не умолкли. За ней следовали клочья нереальности — не тонкие как паутина и хрупкие как сон, который забываешь после пробуждения, но ядовитые, острые, цепкие, оставляющие неизгладимые шрамы в разуме. Где-то далеко её губы оскалились в усмешке, а зубы сжались. Она пыталась заглушить боль. Астропатесса своими руками разорвала бы горло врага, если бы тот стоял перед ней.

«Трус», — подумала она, отдаваясь гневу. — «Я не могу видеть. Я едва могу идти. Но ты продолжаешь прятаться. Ты — никто. Ты недостоин моего внимания»

Шёпот, ставший сильнее, не слушал её насмешек, голоса шелестели вокруг, терзая её восприятие угрозой внезапного появления. Когда Эрефен потянулась к посоху, то содрогнулась от внезапного зловещего предчувствия, но затем её левая рука сомкнулась на древке, а правая нашла трость.

— Вы не настоящие, — сказала она теням.

«Ещё нет», — прошептали они, обещая скорую встречу.

Она направила команду к руке, и та ударила тростью по полу. Звук принадлежал к другому миру, но был настоящим. Она ударила вновь и вновь, отбивая барабанную дробь с каждым шагом. Эрефен чувствовала впереди путь, окутанный змеящейся тьмой. Мраку не удержать её. Когда рука астропатессы прикоснулась к двери, то она ощутила прилив торжества. Распахнув дверь, Ридия ощутила в коридоре присутствие чего-то огромного, тяжёлого и реального, но родственного теням. Даже закрыв себя от имматериума, она чувствовала, как сущность впереди влияет на течения варпа. Эрефен шагнула назад и подняла трость, готовясь к бою. Противостоявшая ей сущность была огромной, а расколотые и мучительно непредсказуемые течения эмпиреев исказили её. Ридия понимала, что ей не победить, но всё равно намеревалась бороться до конца. Сущность заговорила.

— Госпожа Эрефен, не тревожьтесь.

Она опустила трость и оперлась на неё, частично от облегчения, частично от боли, пронзившей её от черепа вдоль спины. Это был голос Птеро, Гвардейца Ворона, и она чувствовала в нём отзвук своей усталости.

— Значит, на вас тоже напали.

— Напали на всех нас. Впрочем, напор на некоторых был более сильным.

— На псайкеров.

— Да, мы были одними из особых целей.

Эрефен была поражена и польщена его отрытым признанием и заметила уточнение лишь через мгновение.

— Одними из…?

— Есть и другие, не являющиеся псайкерами, и оказавшиеся в поле зрения нашего врага. Причины мне неведомы.

Эрефен вытянулась. Птеро был одним из Легионес Астартес, заслуживающим её всяческого уважения. Но сейчас астропатесса представляла Десятый Легион, и она не падёт. Натиск не прекратился, но стал фоновой осадой. Её щиты были сильны. Её воля была сильнее.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да. Вы согласны с тем, что нашего врага не победить одной лишь силой оружия?

Хотя Гвардеец Ворона и выбирал свои слова осторожно, Эрефен возмутила скрытая критика решений капитана. Однако, она понимала, что Птеро прав.

— Да.

— Полагаю, что вы сможете сыграть ключевую роль в нашей борьбе против такого врага.

— Я лишь астропат. Ничего более.

— Вы — астропат с выдающимися способностями. Ваше восприятие варпа яснее, чем у кого-либо ещё на этой планете. Это — сила.