Глубокая, как река - Ширл Хенке

— Я всегда была твоей, дорогой Ричард, всегда, — выдохнула Летиция, извиваясь от сладкой боли.

— Но я не хочу, чтобы так продолжалось всегда, не хочу кратких мгновений блаженства, которые ты можешь вырвать для меня, не хочу свиданий втайне, не желаю таиться от всех, мне надоело притворяться, играть роль любящего брата, свято соблюдающего правила приличия и хорошего тона. Ты нужна мне целиком, должна принадлежать только мне, мне одному, и никому другому. Мы можем куда-то вместе уехать, у меня есть деньги, наследство моего отца, так что мы ни в чем не будем нуждаться, если сенатор лишит тебя наследства. Мы можем уехать в Лондон, Париж или Рим, куда хочешь, и быть вместе, только ты и я, нам больше никто не нужен.

Ричард изливал душу, но не забывал осыпать ласками Летицию, зная, чего она хочет, и четко следуя ее немой подсказке. Но вдруг у него возникло ощущение, будто тело ее перестало откликаться на его прикосновения. Неожиданно Летиция решительно сбросила его руки с груди и изумленно уставилась на любовника.

— Надеюсь, ты шутишь. — И она резко отпрянула от Ричарда, бесстыдно колыхнув грудью, совершенно забыв о своей наготе.

— Я люблю тебя, Тиш, всегда любил и буду любить. Ради тебя я готов убить кого угодно. Боже! Я мечтал убить Шелби со дня вашей свадьбы! Когда я представлял вас в постели, я не мог найти себе места, меня разрывало от ярости. Я был счастлив, когда он перестал приходить к тебе по ночам. Ты принадлежишь только мне, Тиш! Мне одному.

— Ты сумасшедший, — сухо оборвала его Летиция. — Неужели ты воображаешь, будто могу выйти замуж за своего сводного брата? — спросила она полным презрения голосом.

— Никто ничего не будет знать о нас, если мы уедем за границу. — Ричарда передернуло от молящей ноты, прозвучавшей в его голосе.

— Я не желаю жить за границей, — отрезала Летиция. — Мое место в Вашингтоне, и я обязана занять положение, приличествующее моему роду и званию, рядом с президентом. Именно этого желает мой папенька, и к этому он меня готовил со дня моего рождения.

— Надо ли напоминать, что с Шелби у тебя это не вышло, — процедил сквозь зубы Ричард, чувствуя, как в крови закипает бешенство.

— Не страшно, — парировала Летиция. — Получится с сенатором Филипсом. Срок его траура по супруге почти кончился, а я перестану носить траур по Сэмюэлю как раз к свадьбе на новый 1813 год. Так что у нас масса времени и мы вполне успеем уладить здесь все наши проблемы, — по-деловому подытожила дочь сенатора, напрочь выбросив из головы глупые фантазии сводного брата.

— Но ведь Филипс — древний старик! Он же практически выжил из ума! — в ужасе пролепетал Ричард. Летиция впервые заговорила с ним о своих планах относительно старого сенатора.

— Старый, говоришь? — лукаво улыбнулась Летиция. — Тем лучше для нас, мой милый. Зато он настоящий герой войны, пусть даже Войны за независимость. Я его тщательно подготовлю, папенька обеспечит финансовую и политическую поддержку, и будь уверен, что Филипса выдвинут кандидатом, а потом он благополучно окажется в президентском кресле.

— Нет! Я не потерплю такого — чтобы этот старый козел лапал тебя. Не будет больше мужей, Тиш. Ты принадлежишь только мне, — прорычал Буллок.

Он был в ярости оттого, что за его спиной семейка Соамсов разработала столь дьявольский план. Ричард одной рукой резко притиснул Летицию к себе, а другой больно сжал грудь, укусил за шею и стал действовать все грубее по мере того, как Летиция все отчаяннее сопротивлялась, сыпала ругательствами, отбивалась руками и ногами, пытаясь освободиться.

— Ты совсем обезумел, — вскричала она, пустив в ход острые ногти, оставившие кровавые борозды на щеках Буллока.

Он, казалось, даже не заметил этого и продолжал жадно мять ее грудь, целовать шею, до крови впился зубами в сосок. Летиция отталкивала его, брыкалась и одновременно старалась дотянуться до небольшого пистолета, который Ричард всегда носил под жилетом. Наконец она нащупала и сжала пальцами рукоятку. Буллок издавал горлом грозное рычание, как лев, утверждающий перед лицом всего мира свое право на поверженную добычу.

— Ты будешь принадлежать только мне! Слышишь, мне одному. — В голосе его звучала уже не мольба, а угроза.

— Нет, ошибаешься, я ни одному мужчине не принадлежу. — И Летиция вытащила пистолет и прижала его дуло к груди Ричарда. — Сейчас же отпусти меня!

Буллок и не думал подчиняться. Не ослабляя своей хватки, он одной рукой попытался отобрать оружие:

— Отдай, лучше отдай, пока не натворила глупостей.

— Немедленно отпусти меня! — Летиция рвалась из последних сил. Палец ее лежал на спусковом крючке.

Ричард изловчился и отвел от себя ствол пистолета.

— Нет, моя любовь, нет…

Внезапно прозвучал выстрел, громом отдавшийся в небольшой комнате, и в бледно-золотых глазах мелькнуло удивление. Густые серебристые ресницы опустились, как занавес, и Летиция безжизненно повисла в руках любовника. Ричард в ужасе уставился на крохотную розовую дырочку на ее груди — точно слева, где сердце.

— Нет, Тиш… только не это, — растерянно лепетал Буллок, оседая на пол вместе с телом подруги. Он положил ее голову себе на колени, разжал пальцы Летиции, отшвырнул пистолет и стал гладить грудь, которую медленно заливала кровь. — Ты такая красивая, любовь моя, ты даже мертвая само совершенство, — прошептал Ричард, поцеловал Летицию в губы и грудь, на которой уже стали проступать синяки, следы его жестоких ласк, а затем аккуратно застегнул пуговицы корсажа.

Какое-то время Буллок держал в объятиях тело любовницы, глядя на валявшийся в стороне пистолет, потом осторожно положил Летицию на пол, встал, поднял оружие, уселся на стул и задумался.

— Да, обожаемая моя, ты абсолютно права, — наконец проговорил он со зловещей улыбкой, — за кровь платят кровью.

Неторопливо и тщательно Буллок зарядил пистолет. Он был спокоен и точно знал, что теперь нужно делать.

Лодка разрезала острым носом темные воды могучей реки, унося Оливию все дальше от Сэмюэля. Девушка вышла из каюты и поежилась от холода, пришедшего с наступившими сумерками. Солнце скрылось за серой дымкой на горизонте, в сыром воздухе потянуло запахом серы.

— Ты не замерзла, дорогая? Лучше бы тебе вернуться в каюту, а то простудишься, — прозвучал за спиной голос Вескотта.

— А мы не можем допустить, чтобы я подхватила воспаление легких и умерла до того, как получу наследство, — язвительно заметила Оливия, плотнее укутываясь в шерстяную шаль. Вескотт тщательно подготовился к похищению и позаботился о том, чтобы остававшиеся в его доме вещи подопечной были упакованы и перевезены на борт судна.