Три мушкетёра - Александр Дюма

— Эй, сударь, — сказал он, — вы, кажется, еще больший ветрогон, чем я: уж не забыли ли вы, что между нами завязалась небольшая ссора?

— Ах, это вы, сударь! — сказал англичанин. — Вы, как видно, постоянно играете — не в одну игру, так в другую?

— Да. И вы напомнили мне, что я еще должен отыграться. Посмотрим, милейший, так ли вы искусно владеете рапирой, как стаканчиком с костями!

— Вы прекрасно видите, что при мне нет шпаги, — сказал англичанин. — Или вам угодно щегольнуть своей храбростью перед безоружным человеком?

— Надеюсь, дома у вас есть шпага, — возразил д'Артаньян. — Так или иначе, у меня есть две, и, если хотите, я проиграю вам одну из них.

— Это лишнее, — сказал англичанин, — у меня имеется достаточное количество такого рода вещичек.

— Прекрасно, достопочтенный кавалер! — ответил д'Артаньян. — Выберите же самую длинную и покажите мне ее сегодня вечером.

— Где вам будет угодно взглянуть на нее?

— За Люксембургским дворцом. Это прекрасное место для такого рода прогулок.

— Хорошо, я там буду.

— Когда?

— В шесть часов.

— Кстати, у вас, вероятно, найдутся один или два друга?

— У меня их трое, и все они сочтут за честь составить мне партию.

— Трое? Чудесно! Какое совпадение! — сказал д'Артаньян. — Ровно столько же и у меня.

— Теперь скажите мне, кто вы? — спросил англичанин.

— Я д'Артаньян, гасконский дворянин, гвардеец роты господина Дезэссара. А вы?

— Я лорд Винтер, барон Шеффилд.

— Отлично! Я ваш покорный слуга, господин барон, — сказал д'Артаньян, — хотя у вас очень трудное имя.

Затем, пришпорив лошадь, он пустил ее галопом и поскакал обратно в Париж.

Как всегда в таких случаях, д'Артаньян заехал прямо к Атосу.

Атос лежал на длинной кушетке и — если воспользоваться его собственным выражением — ожидал, чтобы к нему пришла его экипировка.

Д'Артаньян рассказал ему обо всем случившемся, умолчав лишь о письме к де Варду.

Атос пришел в восторг, особенно когда узнал, что драться ему предстоит с англичанином. Мы уже упоминали, что он постоянно мечтал об этом.

Друзья сейчас же послали слуг за Портосом и Арамисом и посвятили их в то, что случилось.

Портос вынул шпагу из ножен и начал наносить удары стене, время от времени отскакивая и делая плие, как танцор. Арамис, все еще трудившийся над своей поэмой, заперся в кабинете Атоса и попросил не беспокоить его до часа дуэли.

Атос знаком потребовал у Гримо бутылку.

Что же касается д'Артаньяна, то он обдумывал про себя один небольшой план, осуществление которого мы увидим в дальнейшем и который, видимо, обещал ему какое-то приятное приключение, если судить по улыбке, мелькавшей на его губах и освещавшей его задумчивое лицо.

ЧАСТЬ II

Глава 1. АНГЛИЧАНЕ И ФРАНЦУЗЫ

В назначенное время друзья вместе с четырьмя слугами явились на огороженный пустырь за Люксембургским дворцом, где паслись козы. Атос дал пастуху какую-то мелочь, и тот ушел. Слугам было поручено стать на страже.

Вскоре к тому же пустырю приблизилась молчаливая группа людей, вошла внутрь и присоединилась к мушкетерам; затем, по английскому обычаю, состоялись взаимные представления.

Англичане, люди самого высокого происхождения, не только удивились, но и встревожились, услышав странные имена своих противников.

— Это ничего не говорит нам, — сказал лорд Винтер, когда трое друзей назвали себя. — Мы все-таки не знаем, кто вы, и не станем драться с людьми, носящими подобные имена. Это имена каких-то пастухов.

— Как вы, наверное, и сами догадываетесь, милорд, это вымышленные имена, — сказал Атос.

— А это внушает нам еще большее желание узнать настоящие, — ответил англичанин.

— Однако вы играли с нами, не зная наших имен, — заметил Атос, — и даже выиграли у нас двух лошадей.

— Вы правы, но тогда мы рисковали только деньгами, на этот раз мы рискуем жизнью: играть можно со всяким, драться — только с равным.

— Это справедливо, — сказал Атос и, отозвав в сторону того из четырех англичан, с которым ему предстояло драться, он шепотом назвал ему свое имя.

Портос и Арамис сделали то же.

— Удовлетворены ли вы, — спросил Атос своего противника, — и считаете ли вы меня достаточно знатным, чтобы оказать мне честь скрестить со мной шпагу?

— Да, сударь, — с поклоном ответил англичанин.

— Хорошо! А теперь я скажу вам одну вещь, — холодно продолжал Атос.

— Какую? — удивился англичанин.

— Лучше было вам не требовать у меня, чтобы я открыл свое имя.

— Почему же?

— Потому, что меня считают умершим, потому, что у меня есть причина желать, чтобы никто не знал о том, что я жив, и потому, что теперь я вынужден буду убить вас, чтобы моя тайна не разнеслась по свету.

Англичанин взглянул на Атоса, думая, что тот шутит, но Атос и не думал шутить.

— Вы готовы, господа? — спросил Атос, обращаясь одновременно и к товарищам и к противникам.

— Да, — разом ответили англичане и французы.

— В таком случае — начнем.

И в тот же миг восемь шпаг блеснули в лучах заходящего солнца: поединок начался с ожесточением, вполне естественным для людей, являвшихся вдвойне врагами.

Атос дрался с таким спокойствием и с такой методичностью, словно он был в фехтовальном зале.

Портос, которого приключение в Шантильи, видимо, излечило от излишней самоуверенности, разыгрывал свою партию весьма хитро и осторожно.

Арамис, которому надо было закончить третью песнь своей поэмы, торопился, как человек, у которого очень мало времени.

Атос первый убил своего противника; он нанес ему лишь один удар, но, как он и предупреждал, этот удар оказался смертельным: шпага пронзила сердце.

После него Портос уложил на траву своего врага: он проколол ему бедро. Не пытаясь сопротивляться больше, англичанин отдал ему шпагу, и Портос на руках отнес его в карету.

Арамис так сильно теснил своего противника, что в конце концов, отступив шагов на пятьдесят, тот побежал со всех ног и скрылся под улюлюканье лакеев.

Что касается д'Артаньяна, то он искусно и просто вел оборонительную игру; затем, утомив противника, он мощным ударом выбил у него из рук шпагу. Видя себя обезоруженным, барон отступил на несколько шагов, подскользнулся и упал навзничь.

Д'Артаньян одним прыжком очутился возле него и приставил шпагу к его горлу.

— Я мог бы убить вас, сударь, — сказал он англичанину, — вы у меня в руках, но я дарю вам жизнь ради вашей сестры.

Д'Артаньян был в полном восторге: он осуществил задуманный заранее план, мысль о котором несколько часов назад вызывала на его лице столь радостные улыбки.