Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде

которая принадлежала бы только ему, ждала бы его, была бы ему верна. В третий раз нарушив правила, которые сам месяцами вдалбливал в голову своих товарищей по оружию, он предложил мне выпить чашечку кофе.

В тот вечер я вернулась домой очень поздно; у меня было ощущение, будто я не иду, а лечу по воздуху.

– Эй, что это с тобой? Никогда не видела, чтобы глаза у тебя так сверкали, – сказала Мими, которая знала и понимала меня лучше, чем я сама, и раньше меня догадывалась обо всех моих радостях и печалях.

– Я влюбилась.

– Опять?

– Нет, на этот раз все серьезно. Я ждала его несколько лет.

– Судя по твоему виду, это правда – встретились две половинки. Ну и кто он?

– Не спрашивай, все равно не могу сказать. Это секрет.

– Как это не можешь сказать?! – изумленно переспросила Мими, хватая меня за плечи. – Не успела познакомиться с парнем, а он уже пробежал между нами черной кошкой?

– Ну ладно, не злись. Это Уберто Наранхо, только поклянись, что никогда ни при ком не произнесешь этого имени.

– Наранхо? Тот самый, с улицы Республики? К чему тогда вся эта таинственность?

– Сама не знаю. Он сказал, что одно упоминание его имени может стоить ему жизни.

– Я всегда знала, что этот парень плохо кончит! Да я твоего Уберто Наранхо знала, когда он совсем сопляком был, помню, еще гадала ему по руке и на картах, и поверь мне, этот человек не для тебя. Не перебивай и выслушай: он родился, чтобы стать либо бандитом, либо магнатом, разбогатевшим на каком-нибудь преступном бизнесе; он наверняка занимается контрабандой, или перевозкой марихуаны, или еще чем-нибудь в этом роде.

– Не смей так говорить о нем!

В то время мы жили неподалеку от Загородного клуба, в одном из самых престижных и элегантных районов города; нам посчастливилось найти среди шикарных вилл небольшой старинный домик, на аренду которого вполне хватало нашего бюджета. Мими добилась такой известности, о какой раньше и мечтать не смела, и стала настолько красивой, что порой казалась не человеком из плоти и крови, а каким-то неземным существом. Та самая сила воли, которая помогла ей превратиться из мужчины в женщину, теперь была обращена на службу самодисциплине, обучению изящным манерам и продвижению артистической карьеры. Она заставила себя отказаться от всякой экстравагантности в поведении, чтобы не впасть в вульгарность в глазах утонченной светской публики; в какой-то момент ее стиль одежды начал даже диктовать моду, а макияж повлиял на принятую в высшем свете манеру краситься; она тщательно следила за речью, отложила все почерпнутые за годы жизни в кварталах красных фонарей образные и эмоциональные выражения в дальний ящик памяти и пользовалась этими перлами словесности только в экстренных случаях; два года она обучалась актерскому мастерству в одной театральной студии, а затем изучала хорошие манеры в институте, специализировавшемся на подготовке девушек к участию в конкурсах красоты и к светской жизни: там она научилась садиться в автомобиль, скрещивая ноги, есть артишоки, не нарушая идеально очерченный помадой контур губ, и спускаться по лестнице так, словно за ней по ступеням скользит невидимая горностаевая мантия. Она ни от кого не скрывала, что поменяла пол, но специально никогда не говорила на эту тему. Желтая пресса не давала публике забыть об этой будоражащей воображение загадке, и скандальная тема то и дело вновь и вновь всплывала на страницах газет. В общем, жизнь Мими изменилась кардинально. Она выходила на улицу, а люди останавливались и сворачивали шею, провожая ее взглядом; старшеклассницы толпами подбегали к ней за автографом; ее приглашали сниматься в телесериалах и предлагали роли в самых разных театральных постановках; именно на экране и на сценических подмостках публике открылся ее потрясающий артистический талант; такой актрисы в стране не видели, наверное, с 1917 года, когда Отец-Благодетель пригласил из Парижа саму Сару Бернар, уже старенькую, но по-прежнему восхитительную в своем таланте и очаровании и притом довольно бодро передвигавшуюся на одной ноге[14]. Появление имени Мими на афишах гарантировало театру аншлаг, люди приезжали из провинции, практически со всей страны, чтобы лично увидеть это почти мифическое существо, у которого, по слухам, были женская грудь и фаллос. Ее приглашали на показы мод, зазывали на конкурсы красоты в качестве члена жюри, без нее не обходился ни один благотворительный бал. Ее триумфальное вхождение в высшее общество состоялось на бале-маскараде, где представители самых почтенных семейств формально посвятили ее в рыцари своего закрытого ордена, приняв в роскошных апартаментах Загородного клуба. В тот вечер Мими поразила собравшуюся публику своим потрясающим маскарадным костюмом и умением полностью вжиться в роль: она явилась в великолепном одеянии короля Таиланда, расшитом фальшивыми изумрудами; под руку король вел свою королеву, чья роль была доверена мне. Кое-кто из собравшейся публики еще помнил, как этому загадочному и роскошному существу аплодировали в зале убогого кабаре гомосексуалов, но такая слава ни в коей мере не сказалась на уважительном отношении к ней; наоборот, воспоминания лишь пробуждали дополнительный интерес к ее персоне. Мими прекрасно отдавала себе отчет, что эта публика никогда не признает ее равной; для представителей местной олигархии она вечно будет кем-то вроде экзотического циркового животного или шута, пригодного лишь для того, чтобы устраивать клоунаду на их балах; тем не менее сам факт, что ее принимают в высшем обществе, приводил ее в восторг. Чтобы оправдаться перед самой собой, она все время твердила мне, что такая практика очень полезна ей в смысле приобретения актерского опыта и навыков. А кроме того, девочка, не забывай, что в наше время самое главное – это связи и контакты, говорила она, посмеиваясь над собственными маленькими слабостями.

Успех Мими обеспечил нам более чем сносный уровень благосостояния. Жили мы теперь рядом с парком, где няни выгуливали хозяйских ребятишек, а шоферы – принадлежавших тем же хозяевам породистых собак. Перед тем как переехать, Мими раздарила соседкам по улице Республики свою коллекцию плюшевых зверей и вышитых подушек; фигурки и скульптуры из «холодного фарфора» были аккуратно упакованы в коробки и перевезены в наш новый дом. Виновата во всем была я: это мне пришла в голову дурная мысль научить Мими работать с податливым материалом. Почувствовав прелесть легкого создания трехмерных образов, она проводила все свободное время за приготовлением исходного сырья и лепкой каких-то чудищ и абстрактных композиций, которые она гордо именовала скульптурами. Для оформления нашего нового дома был специально нанят известный дизайнер; бедняга чуть не упал в обморок, увидев уродцев из