История Индий - Бартоломе Лас Касас

Глава 106

Пока король и двор пребывают в Барселоне, мы вновь обратимся к событиям, которые в ту пору, а шел 1518 год, происходили в Индиях; поскольку же мы поведем сначала рассказ о материке, то уместно будет вспомнить о событиях, на которых мы в главе 76 прервали наше повествование, а там мы рассказали о заслуженной смерти Васко Нуньеса, имея в виду не справедливость приговора, ибо мало кто поверил в предъявленное ему обвинение, а справедливое возмездие за многих безвинно убитых индейцев, ибо этим его злодеяниям велся точный счет на небесах: в главе 77 мы завершили это повествование, рассказав о чудовищных притеснениях индейцев со стороны живших на материке испанцев. Так вот, как только Васко Нуньес был обезглавлен, Педрариас отбыл из города Акла в Дарьен и нашел там письмо отцов-иеронимитов, в котором ему именем короля повелевалось самолично дела не решать, а предварительно испрашивать одобрения Совета города Дарьена, ибо до короля дошли вести о его жестокостях и злодеяниях и о том, что он предает разграблению эту землю. Впрочем, надо сказать, что иеронимиты мало помогли той земле, ибо члены Совета отличались не меньшей, если не большей, жестокостью, чем сам Педрариас. Кроме того, в письме Педрариасу предлагалось вернуть все то золото, которое он украл у повелителя и касика индейцев по имени Париба или Парис, о чем упоминалось ранее. Иеронимиты, должно быть, уже прослышали о том, как Бадахос обокрал упомянутого касика и о том, что Педрариас казнил Васко Нуньеса; а уведомить их об этом могли только Дьего Альбитес, о котором мы неоднократно упоминали, и Франсиско Эрнандес, бывший начальник охраны Педрариаса (позднее его тоже обезглавили), поскольку оба они побывали в этом городе Санто Доминго. Итак, Педрариас прибыл в Дарьен и нашел там письмо иеронимитов с вышеозначенными распоряжениями; и тут люди стали требовать, чтобы он немедленно назначил своим капитан-генералом лиценциата Эспиносу, главного алькальда города; а за этого Эспиносу они просили потому, что он сам умел ловко грабить и другим не препятствовал чинить беззакония; однако Педрариас не одобрял их любви к упомянутому Эспиносе, опасаясь с его стороны непослушания или какого-либо зла; к тому же он не сомневался, что члены Совета выскажутся за назначение этого лиценциата, а главное, полагал, что Совет едва ли поддержит его, Педрариаса, намерения; поэтому в день своего приезда он призвал к себе всех членов Совета и лишил их должностей и полномочий. Тем не менее испанцы продолжали настаивать, чтобы Педрариас на время своего отсутствия назначил капитан-генералом лиценциата Эспиносу, и в конце концов он был принужден согласиться, хотя и вопреки своей воле и желанию. А испанцы любили ходить под началом Эспиносы потому, что когда их вел другой военачальник и они приводили пленных индейцев, то Эспиноса, будучи сведущ в законах и являясь главным алькальдом, всегда умел найти предлог, чтобы отпустить всех захваченных индейцев на свободу: оказывалось, что либо их нельзя сделать невольниками, потому что предварительно не было подано надлежащее рекеримьенто, то есть заявление, либо потому, что те индейцы проявили к ним дружественные чувства; однако когда во главе отряда шел сам Эспиноса, его праведность как рукой снимало, и испанцы с выгодой сбывали всех тех индейцев, которых им удавалось захватить живыми; вот почему они так сильно любили Эспиносу. Видно, сам господь, перед которым лиценциат Эспиноса давно уже предстал, даровал этому лиценциату способность привораживать рабов божьих, дабы они ему повиновались и содействовали его удаче.

В это самое время первый епископ Дарьена дон Хуан Кабедо решил отправиться в Кастилию, а с какой целью и по какой причине, мне неведомо; вместе с ним или примерно в то же время отбыл и Гонсало Эрнандес де Овьедо, веедор короля, который был свидетелем всех злодеяний испанцев на материке, однако, как явствует из вышесказанного, сам не имел к этим злодеяниям ни малейшего касательства. Епископ дон Хуан Кабедо прибыл на остров Куба и оставался там несколько дней; поскольку же на этом острове уже были известны намерения досточтимого Касаса, а именно — освободить тех индейцев, то Дьего Веласкес и другие стали ругать упомянутого Касаса и жаловаться епископу, которого в ту пору еще не озарил свет истины, будто Касас их разоряет. Кроме того, епископ обещал Дьего Веласкесу и остальным, кто при этом присутствовал, добиться изгнания Касаса из резиденции двора. А еще говорят, что Дьего Веласкес поручил епископу (или тот сам подал эту мысль) добиться, чтобы король назначил его губернатором на материк, а он обязуется навести среди индейцев и христиан добрый порядок и ради этого истратит 15 000 кастельяно собственных денег. Само собой разумеется, что Дьего Веласкес хорошо заплатил за все это сеньору епископу.

Что же касается Педрариаса, то он, назначив по настоянию испанцев лиценциата Эспиносу капитан-генералом, вернулся затем в город Аклу, чтобы осуществить свое намерение — основать новое поселение на берегу Южного моря, и с этой целью приказал лиценциату Эспиносе взять с собой часть людей, которые находились в земле Покоросы, и отправиться в сторону Панамы, где расположен узенький перешеек, отделяющий одно море от другого, — его Педрариас и решил заселить. А сам Педрариас со своими людьми на нескольких кораблях поплыл в направлении острова Табога и из осторожности объявил, что отправляется на поиски сокровищ Южного моря; а цель его заключалась в том, чтобы утомить людей, которые, как он рассчитывал, убедившись в бесплодности своих поисков, согласятся осесть и поселиться даже в этой, вызывавшей у них отвращение, мрачной, покрытой лесами и болотами панамской земле. И вот в то самое время, как туда прибыл Эспиноса со своими людьми, там же оказался и Педрариас, приплывший от острова Табога, и так они оба сошлись у этой земли, и Педрариас снова завел разговор, что надо бы эту местность заселить, тем более что, по словам некоего Бартоломе, на этом берегу есть удобная, вместительная и тихая гавань, в которой при отливе вода отступает почти на пол-лиги; и действительно, вскоре они надежно укрыли свои суда в этой гавани, чему Педрариас был очень рад. Однако в тот раз ему не удалось осуществить свои намерения из-за того, что его люди норовили грабить селения и воровать там золото, а индейцев брать в плен и угонять в неволю; заставить же этих испанцев сидеть в своих поселениях было не менее трудно, чем запереться в монастырь со строгим уставом, потому что все они привыкли жить как вздумается и ездить куда захочется. И тогда Педрариас решил разогнать их по разным местам и утомить еще больше, предоставив им занятие по вкусу: он велел Эспиносе взять 150 человек, погрузить, их на один из кораблей и на несколько каноэ, которые у них там были, и отправиться на поиски оставшегося у индейцев золота, отобранного ими у Бадахоса. И они с большой охотой отправились в путь, доплыли до материка, а затем двинулись в челнах вверх по реке Париба или Парис, о которой говорилось выше, высадились в густом лесу, а когда рассвело, ворвались в селение и перебили или взяли в плен всех индейцев, которые им попались; придя в дом царя и касика по имени Кутара, они застали его мертвым, а вокруг него лежали различные золотые вещи и украшения — всего более чем на 30 000 песо золота, часть которого принадлежала самому Кутаре, а часть была отнята у Бадахоса — все это золото индейцы приготовили, чтобы закопать вместе с мертвым касиком. Так было наконец удовлетворено вожделение Педрариаса и других испанцев, задавшихся целью во что бы то ни стало завладеть отнятым индейцами у Бадахоса золотом, которое оплакивали они все, и не менее других епископ Бургосский, говоря, что по вине Бадахоса и из-за его небрежности Кастилия потерпела значительный урон, хотя на самом деле это золото испанцы украли у его истинных хозяев и владельцев с помощью постыдных злодеяний. Затем Эспиноса и его люди сели в свои челны и вернулись к устью реки, где их ожидал корабль, и оттуда Эспиноса послал нескольких индейцев из числа тех, которых они захватили в плен, приказав им привести к нему преемника умершего касика, и этот преемник, совсем еще мальчик, охваченный страхом, пришел, принес в дар золото и умолял отпустить тех индейцев, которых испанцы взяли в плен, и, говорят, Эспиноса так и сделал; правда, я не знаю, отдал ли он всех пленных. Захватив столь богатую добычу, довольные своей удачей и выпавшим на их долю счастьем, испанцы подняли паруса, зашли в землю короля Паракета, запаслись там маисом и продуктами, а затем двинулись обратно к берегам Панамы, где их ожидал Педрариас с остальными людьми, и были восторженно встречены ими как победители. Педрариас по своему обыкновению решил схитрить и приказал закопать золото, а затем стал снова убеждать испанцев, что необходимо здесь поселиться, но они, как и прежде, не соглашались. Тогда он в гневе воскликнул: «Что ж, если не хотите, выкапывайте это золото и вернем его тем, кому оно принадлежит — касику Кутаре и его подданным, ибо так мне приказали поступить отцы-иеронимиты, а сами поедем в Кастилию, я там с голоду не умру». Услышав эти слова, очень их испугавшие, испанцы, в том числе и лиценциат Эспиноса, уступили и заявили, что готовы поселиться на этом побережье, но немного южнее, где есть луга, на которых можно пасти скот, и все, что необходимо для постройки домов; Педрариас, сделав вид, что согласен с ними, сказал: «Прежде чем удобно разместиться в том месте, которое вы указали, давайте построим жилища в этой гавани, когда же будем переселяться, бросим эти дома из соломы и мало что потеряем». Все согласились на это, и тогда Педрариас приказал писцу составить бумагу о том, что он, Педрариас, основывает на этом берегу город, который, именем господа бога, и ее величества королевы Хуаны, и сына ее дона Карлоса, будет называться Панама, и клянется защищать упомянутый город от всех его врагов; и с того времени, а это произошло в 1519 году, город этот там стоит и будет стоять до тех пор, пока господь бог считает нужным наказывать всех тех, кто проезжает через него в Перу и в другие заморские края для того, чтобы грабить чужие земли, а также притеснять и обращать в рабство людей, которые мирно там жили; известно ведь, что за 25 или 28 лет в этом городе и в городе Номбре дель Дьос умерло от различных тяжелых болезней более 40 000 человек, прибывших из Испании, так как климат там страшно жаркий и влажный; и можно только поражаться слепоте членов Королевского совета и всех тех, кого туда посылали в качестве правителей, ибо они, отлично зная, насколько вредоносны эти оба места, ни разу не сделали попытки перенести куда-нибудь названные города, хотя на берегах обоих морей есть хорошие места и гавани. Но за грехи, которые они приезжают туда совершать, господь не дает им способности увидеть и понять, какой ущерб они причиняют Испании. А Педрариас распределил между поселившимися там испанцами все поселения индейцев, и так был навсегда положен конец их счастливой жизни.