Красавица и генералы - Святослав Рыбас

То, что свой, пригретый и выкормленный на хуторе, Миколка грабил средь бела дня, было тяжело видеть.

Мужицкий северный ветер гнал по серому небу низкие тягучие тучи. Срывался снег, оседал на подмерзшей грязи, вдоль льдистых кромок.

- Боже, чего ты робишь с нами? - в отчаянье воскликнула Хведоровна. Краще вбый нас!

Виктор спрыгнул с крыльца и кинулся к амбару, Макарий - за братом. Миколка повернулся к ним, чуть набычил голову.

- Витя, не надо! - взмолилась Анна Дионисовна. - Павла, не надо!

Виктор бежал прямо к Миколке, но вдруг Павла кинулась ему наперерез и сильно толкнула обеими руками в грудь. Виктор покачнулся и отлетел в сторону, а Павла оказалась напротив Макария.

- Где ж ты летаешь, мой сокол? - спросила она - Уж я все очи высмотрела, а тебя все нету.

Макарий остановился. Порыв Павлы толкнул его сильнее, чем брата. Он оглянулся на Виктора, Виктор смотрел на него. "Что делать? - хотел спросить Макарий. - Я не могу с ней сладить!"

Павла поняла, что наконец она покарает Макария и он пожалеет, что бросил ее. Ее смуглое лицо покрылось румянцем, пальцы затеребили полы расстегнутой телогрейки, и она искательно-настороженно глядела. Видя нерешительность братьев, Миколка сунул руки в карманы шинели и повернулся к красноармейцу, который, скинув тяжелый чувал, наблюдал за разворачивающимися делами.

Виктор снова бросился к Миколке, тот не успел вынуть рук из карманов и упал от удара в скулу.

Красноармеец сперва попятился, потом спрыгнул с подклети и потянулся к стоявшей у задка винтовке. Но его опередила Павла. Она схватила ее и отбежала к Макарию. Что с ней случилось, никто не мог разобрать. Она косилась то на одного, то на другого и совсем забыла про сына.

Миколка встал, путаясь в шинели. Виктор еще раз двинул его с размаху, Миколка упал и закричал:

- Маманя, я ж за тебя!

Красноармеец приблизился к Виктору и произнес:

- Ну не дерись, парень, не надо.

- Сволочь он! - сказал Виктор. - За наше добро извести нас хочет?

- Вон у вас какое хозяйство, - утешающе вымолвил красноармеец. - Не обедняете.

- Извести вас, проклятых! - выкрикнул Миколка. Всех извести до смертной лавки!.. И ты, мамаша, за-ради их от меня отвернулась! Сейчас, сейчас, обождите трошки... - Он сидел на земле и, откинув полу, что-то дергал из кармана штанов. И выдернул револьвер.

Поднялось жало бойка, щелкнул барабан, черная дырочка дульного среза поднялась и описала в воздухе полукруг.

Миколка встал. Перед ним стоял Виктор, левее красноармеец, за Виктором - Макарий и Павла.

- Зараз мы все поквитаемось, - сказал Миколка. - Ты, мамаша, больше не будешь страдать через этих бугаев. Они отбугаювались.

- Миколка! - Павла бросила винтовку и шагнула к нему. - Ты совсем бездомовником заделался... Нечего тебе тут робить, забирайся отселева...

Миколка с сердитым недоумением смотрел на нее и думал, что наконец уравняет хозяев, вот только мамаша стряхнет с себя рабскую верность, и тогда он поглядит, как эти братья завиляют хвостами.

Он не решился стрелять, что-то удерживало - наверное, его рабское прошлое, страх перед злой старухой. Но он уже научился стрелять, правда, не на таком близком расстоянии и в совсем незнакомых людей.

За Павлой стал к Миколке подступать и Макарий. По его глазам было видно, что он не боится.

Миколка выстрелил ему под ноги, пуля чмякнула мерзлой грязью.

- Убери наган, - сказал Макарий. - Вы с Павлой давно у нас осемьянились, что за дурь на тебя нашла...

Макарий был совсем близко. Завивались ветром его отросшие волосы.

Миколка не хотел стрелять, но револьвер вдруг бухнул сам по себе, и Макария бросило на землю.

Глаза летчика навеки закрылись, но он еще увидел над собой уплывающий карпатский лес, солнечные поляны и тысячи русских солдат, поднявших головы и машущих руками. И его самолет улетел.

Что за штука эта современная жизнь? Кто ответит, зачем ему нужно было прозреть, чтобы увидеть кругом разорение, бросить притулившуюся к нему безответную Павлу и безнужно умереть, так и не узнав, чем все закончилось? И никто не ответит.

Макария похоронили на погосте Троицкой церкви, той самой церкви, священнослужитель которой был совладетелем небольшого рудника и, понеся убытки, отказался от грешных капиталистических соблазнов.

Рядом с могилой Макария через месяц прибавилась новая - Родиона Герасимовича.

Миколка после убийства Макария сразу скрылся, а отплакав покойника, оставила хутор и Павла. Анна Дионисовна еще попыталась ее остановить, но Хведоровна сурово одернула сноху. Старуха чуяла близкий конец родного гнезда.

4

Нина жила в Новочеркасске, ожидая, когда счастье повернется к Донской армии. Но Донская армия откатывалась под натиском красных, и шансов на возвращение к делу у Нины не было. Без немцев, черт их дери, у Краснова ничего не получалось.

Добровольческая же армия, заняв Кубань, не собиралась оттуда уходить и лишать себя новороссийского окна во внешний мир. Переброшенная в район Юзовки для прикрытия каменноугольного района дивизия деникинского генерала Май-Маевского была в трудном положении. Она едва обеспечивала линию Юзовка-Мариулоль и в жестоких боях отбивалась от повстанцев Махно, Зубкова, Иванько и двух большевистских дивизий.

Надежды на войска союзников были великие, но только надежды, а войск не было. Наоборот, представитель французов, наглый и решительный капитан Фуше, предложил Краснову подписать обязательство о возмещении убытков французским промышленникам в Донецком бассейне и о признании как высшего политического и военного командования генерала д'Эспре. Краснов возмутился и телеграфировал в Екатеринодар Деникину, которого не любил и которому не хотел подчиняться: "Вы знаете. Ваше Высокопревосходительство, в каком критическом, почти безвыходном положении находится Донское войско. Но при всем этом я не считаю возможным взять на себя подписать такие документы..."

Деникин ответил незамедлительно: "Вполне разделяю Ваше негодование по поводу предложения капитана Фуше и одобряю Ваш отказ подписать соглашение. Со своей стороны заявляю следующее: 1) Какие бы ни бывали между нами несогласия и различия во взглядах, я никогда не позволял себе какого-либо действия, направленного во вред Донского казачества и которое могло бы затруднить героическую борьбу казаков против нашего общего врага... 2) Предложение капитана Фуше я считаю верхом цинизма... 3) При всех требованиях помощи союзными войсками я всегда совершенно определенно и настойчиво подчеркивал, что таковая ни под каким видом не должна носить характера оккупации, что никакое устранение или даже ограничение власти военной и гражданской не будет допущено... 4) Равным образом никогда не допущу никакого вмешательства в наши внутренние дела... 5) Мною предпринимаются все меры переброски частей Кавказской Добровольческой армии на помощь Донским армиям, и последним в скором времени будет оказана всяческая поддержка, которая, не сомневаюсь, скоро поможет остановить продвижение красных и с Божьей помощью и верой в наше правое дело позволит обратить временный успех противника в полное его поражение".