Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ирина смеется.
Эх, доченька… что было, то было. Недурно было. Да застигло меня теперь как-то не вовремя, потому жалко. Гроб-то я справил загодя, да видишь, мочи нет влезть в него, скрутило меня не вовремя… (Силится забраться в гроб.)
И р и н а. Да лежи ты спокойно… Куда лезешь? Чего вертишься? Словно у меня в животе тычешься.
Д е д. Того и гляди, окажется, что я еще не родился. Здорово ты сказала! Тогда еще есть надежда, правда? (С трудом смеется.) Господи, прости меня. Тебе больно?
И р и н а. Страшно.
Д е д (испуганно). Так я… перед кем душу-то облегчу?.. Есть у нас песня: «Я и камню бы поведал…»{76}
И р и н а (принимая свою роль всерьез). Выкладывай, что у тебя на душе… только быстро… не то помру раньше тебя. Много у тебя грехов?
Д е д. Откуда? И для этого времени не хватало. Был бы, может, посчастливее… да не вышло. И мать твоя жила так же… И зачем она меня покинула, чтоб я мучился в одиночестве?
Тяжелое молчание, прерываемое стонами с одной и с другой стороны. Ирина на какое-то время забывает о больном, терзаемая схватками. Говорит сама с собой… как и дед. Их реплики порой не перекликаются, это — обрывки монологов.
Ты слыхала про доктора Пайку?
И р и н а. Нет… Акушер?
Д е д. Откуда? Легкими интересовался. А захворал раком. И за месяц назвал день и час, когда помрет. Точно, как по расписанию. И в тот день, когда приближался час — одиннадцать, как он назначил, — звонит лучшему другу. Скоро одиннадцать, говорит, приходи, потолкуем малость.
И р и н а (жалуется). Господи, боже мой…
Д е д. Тот приходит, толкуют они, толкуют…
И р и н а. О чем?
Д е д. О том о сем. Как мужчины. И перед тем, как ударил час… а были у него часы из тех, что бьют себя в грудь… смотрит он на часы, значит, и говорит: «Ну готово, отправляюсь»…
И р и н а (теряя нить). Так к нему же друг пришел… Куда же больной собрался?
Д е д (продолжая). Это всех с ума свело… и врачей, и всю больницу. Догадались, что этот Пайку, раз уж все предсказал с с такой точностью, значит, и лекарство открыл…
И р и н а. Какое лекарство?
Д е д (раздраженно). Ты не можешь быть повнимательней?
И р и н а. У меня страшные боли…
Д е д. Открыл лекарство от рака и секрет унес с собой, потому что поссорился с коллективом…
И р и н а (вскрикивая). Чтоб я больше не слышала о мертвецах!
Д е д. Тихо! Чтоб я больше не слышал о родах!
И р и н а (помолчав). В канун Нового года люди словно крепче любят друг друга… не заметил?
Д е д (ворчливо). Нет.
И р и н а. В прошлом году встречаюсь я с одним… перемолвились как-то словом, давно, я уж и забыла. Глядит на меня долгим взглядом, берет за руку и говорит: «Пойдем, застанем еще этот год». (Смеясь.) Так, с бухты-барахты.
Д е д. Свихнулся?
И р и н а. Нет… то есть не думаю.
Д е д. Ты ему дала по руке?
И р и н а. Да, но не могу забыть выражение отчаяния на его лице… будто человек тонет… и — кто знает? «Пойдем, застанем еще этот год…»
Д е д. Нахал какой-то.
И р и н а. Нет. Ты что подумал? Ничего такого. Прибыл в село с эшелоном и хотел повести меня в кино, знаешь, похвастаться, что фильм посмотрел со мной… в уходящем году. Успел еще что-то сделать в уходящем году.
Д е д. Мне бы застать… наступающий. (Смеется.) Но все косточки ломит…
И р и н а. Вроде раньше не болели.
Д е д. Раньше плоть страдала… теперь вот — кости… (Пауза.) Почему ко мне рак не пристал?
И р и н а. Бог тебя не сподобил…
Д е д. Тогда знал бы, отчего помираю… смирился бы, даже гордился, что у меня серьезная болезнь, неизлечимая… Я спросил у санитара: «Раз уж пришла пора помирать… хотел бы я знать, скажи, пожалуйста… у меня рак, не так ли?» Отвечает: «Нет». «А что у меня?» Говорит: «Не знаю. Похоже, что ничего». (Сердито.) Почему же перед лицом смерти твоя наука помалкивает?
И р и н а. Моя?
Д е д. Твоя. Я тебя в школу отдал… Ты учительница. Ваша наука — ученых, учителей, докторов. Почему он сказал: «Не знаю»?
И р и н а. Он не доктор, а ветеринар.
Д е д. Какая разница! Все одним миром мазаны. Вот только Пайку, может быть, что-то нащупал… но его, видите ли, коллектив не понял… Жаль! Я как-то в телеге слышал про него разговор. Все его оплакивали.
И р и н а. Теперь, если кого позовешь, тот же ветеринар придет…
Д е д. Вот как эта жизнь проходит. (Стонет.)
И р и н а. Та приходит…
Д е д. Пришла… она уже под кроватью…
И р и н а. Может, под моей кроватью, да заглянуть не могу…
Д е д. В твоем животе. (Смеется.)
И р и н а. Некоторые при малейшей простуде теряются… Двух слов связать не могут… Паникуют. А ты, отец, кто бы подумал. Если кто со стороны услышал бы тебя… не видя, что ты в гробу, просто услышал, как ты шуткуешь… решил бы, что ты или разыгрываешь кого-нибудь, или к свадьбе готовишься…
Д е д. Назовем ее свадьбой… коль иначе нельзя… не зря, видно, я так принарядился.
И р и н а. Всегда ты смеялся в лицо опасностям.
Д е д. Делать нечего, смеешься. Видел я одного на фронте… снаряд разорвал его на мелкие кусочки, а он все с улыбкой на губах. Только одна губа тут, а другая за несколько метров… Говорил он что-то чертовски смешное… но разобрать было трудно… трава прорастала сквозь его смех. (Пауза.) Сколько прошло лет после моей смерти?
И р и н а. Меня спрашиваешь?
Д е д. Не с собой же я говорю.
И р и н а. Я с призраками не разговариваю.
Д е д (стонет). Будто ушел я… лет сто тому. Сто… целковых… то есть я хочу сказать — годов… Язык не слушается… (Испуганно.) Я бредил?
И р и н а. Капельку… Ты считаешь себя давно умершим…
Д е д. Откуда мы знаем, что это не так? Засвети, поглядеть хочу…
И р и н а. Не могу…
Д е д. Вот видишь? (Пауза.) Я думал о Рите, твоей матери… уже лет сто… с тех пор… сто… готовых, целковых…
И р и н а. Отец!
Д е д. Кто говорит?
И р и н а. Кто? Это ты заговариваешься?
Д е д. Уже прошло… Будет так проходить и потом?
И р и н а. Кто?
Д е д. Время… тоже так быстро?
И р и н а. А я-то почем знаю?
Д е д. Враз меня силы покинули. Тебе еще долго?
И р и н а (решительно). Я передумала. Я выкину. (Орет.) Не хочу. Уже не хочу рожать. (Тихо.) Какой смысл? Страшно жить… как жил ты… войны… нищета, засуха… мертвецы
