Темная сторона Сети (сборник) - Олег Кожин

Жара сводит с ума. Дышать, дышать… Я припадаю к полу, плачу и прижимаюсь к нему щекой. С меня течет пот и остывает на шершавом бетоне. Мокрое пятно приятно холодит кожу.

Начинаю думать о своих грехах. Глупо, конечно. Типичный синдром жертвы. Господи, неужто я еще способен что-то понимать?!

Людям, попавшим в лапы маньяка, невозможно объяснить, что они ни в чем не виноваты. Они просто попали в лапы маньяка. Не спровоцировали, не вызвали демона из глубин ада, не накликали и не наворожили. Просто попали. Не повезло. Вот и все. Но разве я в лапах маньяка?

Наверное. Кто же все это пишет на стенах? КТО?!

Красным написано: «Нет, а представьте, что будет, если все станут ненавидеть друг друга? Перережут, передавят, перестреляют – и останется от всей планеты покоцанный комок грязи в космосе, клочки никому не нужные, а? Ничего себе картинка?! Нет, какими бы вы сволочами ни были, людишки поганые-дорогие, а все-таки я вас иногда люблю. Вот найдет на меня – и прям я не знаю… Расцеловала бы!»

Дышу. Хватаю воздух ртом. Большими глотками.

Ну почему, почему я? Почему из всех людей именно меня кинули в эту комнату с гладкими стенами из серого стекла?! Это же надо: ни окон, ни дверей, ни щелей, ни трещин. Пока у меня еще были силы, я осмотрел и ощупал все четыре стены – ни малейшей зазубринки не нашел. Как я мог очутиться здесь, в замкнутом пространстве? Ведь это противоречит всем законам физики! Галлюцинация?

Но ведь я физически страдаю! Спертый воздух, жара, эти надписи… Эти до боли редкие моменты, когда с потолка вдруг прорывается струйка прохладного свежего воздуха. Разве способен мой собственный мозг выдумать такое, так надо мной издеваться?!

Еще ладно был бы я виноват в чем-то. Казнил себя сам. Или был бы хоть игроком или спорщиком… Неудачно подкинул монетку – проиграл, выпала решка. Или продул в карты. Правильное число не угадал. Но ведь ничего похожего даже близко! Я всего лишь хотел… Я только…

А что, если я болен? Неизлечимо болен, но только никто еще не сказал мне об этом?

Сижу на полу, скрючившись, обняв колени, в самом центре проклятой комнаты. Черные и красные надписи льются потоком с потолка на стены. Они струятся, наплывают одна на другую. И я не могу их остановить. Это спам! Хохот раздирает мое пересохшее горло. Я смеюсь, кашляю, икаю от смеха. Спам. Спам?! Не может быть!..

Написано черным: «Может быть, есть на свете хорошие люди, но мне не попадались. У каждого хоть маленькая червоточина, но непременно вылезет наружу рано или поздно. Как моя подруга: „Ой, а пусть твоя няня выгуливает мою собачку? Все равно ей с Вадиком твоим гулять!“ „Ой, а пусть твой муж кран у меня посмотрит, а то – капает!“ Или приятель: „Прости, я тут машину поставил – думал, может, ты сегодня не в офисе?“

А как же!!! Я ж не в офис каждый день работать хожу. Зачем мне и муж, как не краны подружкам чинить? И няне я, конечно, буду платить, чтоб она с твоей паршивой собакой гуляла, а не с моим сыном. Давайте, пользуйтесь! Без лоха – жизнь плоха. Твари, твари все. Как сговорились. Думают, я для того и на свет родилась, чтоб им удобней жить было. Придурки!»

Я слышу шуршание. Оно за стенами. Невыносимо трещит в ушах… Давит. Давит уши! Не надо!

Кажется, я кричу. Вопли в кромешной тьме – это я? Или кто-то другой поблизости? Несчастный…

Это змея. Гигантская чешуйчатая громадина. Она укладывает толстые кольца своего тела вокруг стен моей крохотной тюрьмы – деловито, как женщина, которая умащивается на диване, чтобы полистать глянцевый журнал на досуге, пока муж и дети гостят где-то. А потом змея стискивает стены, и по ним бежит рябь: стекло хрустит и трескается… Еще немного – и сверкающие осколки брызнут в мою сторону…

Я задохнулся от ужаса и открыл глаза.

Вокруг все по-прежнему. Серые гладкие стены. Надписи. Красные и черные. Жара. Дышать горячо.

Жаль, что я не растение. Как все люди, я вдыхаю кислород, а выдыхаю углекислый газ, и его все больше накапливается в камере. Если ничего не изменится – я умру. Почему же именно я?!

Не понимаю. Я ведь жил как все живут. Выполнял что велено, что нужно – как все. Если и сделал кому-то плохо, так нечаянно. Чаще по глупости. И уж точно не больше других зла натворил. Да и можно ли это назвать злом? Какие-нибудь пустяки. Мелочи…

Но ведь должна быть причина!!!

Перебираю в памяти – ничего. Разве что сухой хлеб. Бабушка говорила: выбрасывать хлеб, даже сухой, которым хоть гвозди забивай, – большой грех.

А я не люблю сухой хлеб. Даже просто вчерашний не люблю, у которого корка подсохла. Сухая корка царапает десны, и потом от этого бывает оскомина.

Нет, я люблю свежий хлеб. Свежайший! Утром завариваю кофе – я пью его с молоком и сахаром. Отрезаю ножом янтарную на просвет пластиночку масла, кладу на пухлый белый мякиш булки…

Ха-ха-ха!

Конечно, вот она, причина моих терзаний, – ненависть к сухарям! В животе забурчало, и от хохота – еще сильнее, в желудке полоснуло бритвой, и я опять заплакал – от боли…

Написано красным: «Обожаю людей. Вы не любите людей, потому что не умеете их готовить. Ах, эта колбаса докторская! И замечательный суп из бакланов. Ммм! Пальчики оближешь».

Знать бы, кто это написал.

Уже несколько часов меня терзает голод.

Почему – часов? Может быть, дней?

Не знаю, сколько прошло времени. Давно. Я ведь спал. И терял сознание. А во сне время не измеришь.

Я слышал, что, если не пить воду, то человек умирает от жажды через три дня. Смерть от голода наступает позже, в зависимости от физических данных. Иногда требуется не меньше месяца… Смерть от удушья мучительнее, но быстрее.

Интересно, какой объем у этой комнаты? Как скоро она заполнится углекислым газом от моего дыхания?

На самом деле все подсчеты слишком приблизительны. Например, я видел сон, когда спал. Я мог спать семь часов, а мог – всего двадцать минут: сны будут сниться одинаково.

Хватит. Я не хочу высчитывать время своей смерти! Это слишком.

Написано черным: «Не знаю, за что можно любить людей. Ведь это просто мясные бочонки. Некоторые с жиром. Воняют и с душком».

Что-то подвигло моих мучителей – или он один? – на темы о еде… В ушах звон, но, кажется, это дребезжат равнодушные серые стены. Наверное, похититель и видит, и слышит меня. Я же болтаю без умолку – боюсь замолчать. Боюсь услышать снова тот шорох и потрескивание.

Я где-то читал, что человеческий мозг не выносит тишины. В долгом одиночестве тишина приводит к галлюцинациям, как зной над асфальтом вызывает миражи. Но на меня смотрят только серые стены. Они реальны настолько же, насколько реален я сам. И по этим стенам все ползут и ползут надписи – черная, красная. Попеременно.