Прогулка заграницей - Марк Твен

Д-ръ Форбсъ, англійскій геологъ, часто посѣщалъ область Монблана и очень интересовался спорнымъ вопросомъ о движеніи ледниковъ. Во время одного изъ своихъ посѣщеній онъ вычислилъ скорость движенія того ледника, который поглотилъ трехъ проводниковъ, и предсказалъ, что лѣтъ черезъ 35, а можетъ быть, черезъ сорокъ ледникъ возвратитъ останки поглощенныхъ имъ жертвъ и выброситъ ихъ гдѣ-нибудь у подножія горы.

Скучная и медленная прогулка — движеніе незамѣтное для глаза, хотя постоянное и безостановочное. Мѣсто, гдѣ произошла катастрофа, видимо изъ деревни, лежащей въ долинѣ, и если бы оттуда сорвался камень, то, чтобы достигнуть подножія горы, ему потребовалось бы всего нѣсколько секундъ.

Предсказаніе оправдалось съ чрезвычайною точностью: сорокъ одинъ годъ спустя послѣ катастрофы останки были извергнуты ледникомъ у его подножія.

По этому доводу я нашелъ интересный отчетъ въ „Исторіи Монблана“ у Стефана д'Аркъ. Привожу его здѣсь въ сокращеніи.

„12-го августа 1861 г., въ то время, когда кончалась обѣдня, въ мерію Шамоня прибѣжалъ запыхашійся проводникъ, принесшій на своихъ плечахъ весьма печальную ношу. Это былъ мѣшокъ съ человѣческими останками, которые онъ собралъ у отверстія трещины Боссонскаго ледника. Онъ догадывался, что останки эти принадлежатъ жертвамъ катастрофы 1820 года; непродолжительное изслѣдованіе, немедленно произведенное мѣстными властями, подтвердило справедливость его предположенія. Содержаніе мѣшка было высыпано на длинный столъ и подвергнуто оффиціальному осмотру, при чемъ найдено слѣдующее: части трехъ человѣческихъ череповъ; большое количество клочковъ черныхъ и бѣлокурыхъ волосъ; человѣческая челюсть съ прекрасными бѣлыми зубами; предплечье и кисть руки, всѣ пальцы которой оказались совершенно цѣлыми; мясо было бѣло и свѣжо, и обѣ части руки сохранили до нѣкоторой степени гибкость въ своихъ суставахъ, на безъимянномъ пальцѣ была найдена ссадина, и кровяное пятно отъ нея, повидимому, нисколько не измѣнилось въ теченіе 41 года и было хорошо замѣтно. Лѣвая нога — мясо бѣло и свѣжо.

«Вмѣстѣ съ этими останками были найдены многочисленные обрывки жилетовъ, шляпъ, грубыхъ сапогъ, подбитыхъ гвоздями, и другой одежды; голубиное крыло съ черными перьями, куски альпенштока, оловянный фонарь и, наконецъ, вареная баранья нога — единственное мясо изо всѣхъ этихъ останковъ, издававшее непріятный запахъ. Проводникъ говоритъ, что баранина не имѣла еще запаха, когда онъ досталъ ее изъ ледника; одного часа, проведеннаго на солнцѣ, оказалось достаточно, чтобы началось разложеніе.

„Чтобы окончательно установить происхожденіе этихъ печальныхъ останковъ, были приглашены многія лица, при чемъ произошла весьма трогательная сцена. Изъ свидѣтелей ужасной катастрофы, случившейся почти за полстолѣтія, двое были еще живы: Мори Кутетъ (спасенный своею палкою) и Жульенъ Давуссо (спасенный барометромъ). Старики эти вошли и приблизились къ столу. Давуссо имѣлъ уже болѣе 80-ти лѣтъ и безучастными глазами молча смотрѣлъ на грустные останки, такъ какъ память и умственныя способности его ослабли отъ старости, но Кутету было всего 72 года и онъ вполнѣ еще сохранилъ бодрость.

„— Пьеръ Бальмотъ, — сказалъ онъ, — былъ блондинъ; онъ носилъ соломенную шляпу. Этотъ кусокъ черепа съ клочкомъ бѣлокурыхъ волосъ принадлежитъ ему, а это его шляпа. Пьеръ Каррьеръ былъ сильный брюнетъ; этотъ черепъ и войлочная шляпа принадлежатъ ему. Вотъ это рука Бальмота, какъ хорошо я ее помню! — При этомъ старикъ нагнулся и благоговѣйно поцѣловалъ руку, затѣмъ, взявъ ее въ свою, воскликнулъ, сердечно пожавъ ее:- Никогда не осмѣливался я думать, что, прежде чѣмъ покинуть этотъ міръ, мнѣ доведется еще разъ пожать руку одного изъ моихъ храбрыхъ товарищей, руку моего добраго друга Бальмота!“

„Трогательно было смотрѣть на этого сѣдовласаго ветерана, любовно пожимающаго руку своего пріятеля, умершаго 40 лѣтъ назадъ. Тогда обѣ руки эти были одинаковы по мягкости и свѣжести кожи, присущей юности; теперь одна была бурая, сморщенная и загрубѣлая отъ старости, другая осталась такою же молодою, нѣжною и цвѣтущею, какъ если бы эти сорокъ лѣтъ были бы однимъ мгновеніемъ, не оставившимъ по себѣ никакого слѣда. Время шло для одной и остановилось для другой. Человѣкъ, не видавшій своего друга долгое время, всегда представляетъ его себѣ такимъ, какимъ видѣлъ его въ послѣдній разъ, и, свидѣвшись съ нимъ опять бываетъ чрезвычайно удивленъ и пораженъ перемѣною, произведенной въ немъ временемъ. Случай, что Мари Кутетъ нашелъ руку своего друга такою же самою, какъ она запечатлѣлась въ его памяти сорокъ лѣтъ назадъ, быть можетъ, единственный въ исторіи человѣчества.

«Кутенъ призналъ и остальные останки».

«— Эта шляпа принадлежитъ Августу Террасу. Онъ несъ клѣтку съ голубями, которыхъ мы предполагали выпустить на вершинѣ. Вотъ это крыло одного изъ тѣхъ голубей. А вотъ кусокъ моей сломанной палки, благодаря которой я спасся. Кто могъ бы сказать мнѣ, что придетъ день, который доставитъ мнѣ удовольствіе снова увидѣть тотъ кусокъ дерева, который поддержалъ меня надъ могилой, поглотившей моихъ несчастныхъ товарищей!»

Не было найдено ни одной части тѣла, принадлежащей Террасу. Самые тщательные поиски оказались безуспѣшными. Однако же, годъ спустя, поиски были возобновлены ни на этотъ разъ не напрасно. Было найдено много обрывковъ платья погибшихъ проводниковъ, затѣмъ часть фонаря и зеленая вуаль съ кровяными пятнами. Но самая интересная находка состояла въ слѣдующемъ: Одинъ изъ искавшихъ нечаянно натолкнулся на руку съ рукавомъ, торчавшую изъ трещины въ ледяной стѣнкѣ, причемъ кисть руки была вытянута какъ бы для рукопожатія.

Ногти этой бѣлой руки до сей поры сохранили еще свой розовый цвѣтъ, а вытянутые пальцы, казалось, выражаютъ серьезное привѣтствіе дневному свѣту послѣ долгой разлуки.

Туловище найдено не было. Вскорѣ послѣ того, какъ рука была вынута изо льда, естественный цвѣтъ тѣла ея, равно какъ и розоватый цвѣтъ ногтей, исчезъ и замѣнился алебастровой блѣдностью, свойственной смерти. Это была третья правая рука, такъ что всѣ трое погибшихъ были узнаны и фактъ перенесенія ихъ ледникомъ былъ внѣ всякихъ сомнѣній.

Русскій, принадлежавшій къ той партіи, во время восхожденія которой совершилось вышеописанное несчастіе, былъ докторъ по фамиліи Хамель. Вернувшись съ экскурсіи, онъ оставилъ Шамони при первой возможности; такъ какъ онъ выказалъ полнѣйшее равнодушіе къ случившемуся несчастію, не говоря уже о томъ, что даже и не подумалъ о какой-либо помощи оставшимся вдовамъ и сиротамъ, то и унесъ съ собой сердечное проклятіе цѣлой общины. За четыре мѣсяца до нахожденія первыхъ останковъ одинъ изъ шамуньскихъ проводниковъ, по имени Бальмотъ, родственникъ погибшаго, былъ въ Лондонѣ и однажды встрѣтилъ въ Британскомъ музеѣ здороваго стараго джентльмена, который обратился къ нему со словами: