Удар молнии - Даниэла Стил

— Да, я согласна. И когда суд начнет разбирать этот вопрос, на поверхность вылезет его личная жизнь.

— Процесс обещает быть весьма пикантным, — предсказал Брок.

Так оно и оказалось. С того момента, как подсудимые начали давать показания под присягой, газеты только об этом и писали. К пятнадцатому ноября весь финансовый мир заключал пари, кто из них отправится в тюрьму, а кто избежит этого.

Все считали, что Саймон так или иначе выпутается из беды благодаря своей изворотливости. В ожидании процесса он продолжал вести в Европе весьма сомнительные дела. Даже перспектива предстать перед судом не пугала его. Ларри и Тому прочили тюремное заключение. Что касается Сэма, то он стал темной лошадкой, про которую трудно было сказать что-либо определенное. Большинство считало, что он будет осужден, но некоторые думали иначе. Ему удавалось сохранять безупречную репутацию в течение стольких лет, что многие люди старой закалки купились на его историю в отличие от молодежи с Уолл-стрит. Они считали, что он должен был знать о происходящем или даже знал, но просто закрывал на это глаза. Так же думал и Брок.

Алекс приехала на начавшийся процесс. Она проверила, кто в составе суда, и беседовала с Сэмом наедине — просто для того, чтобы отвлечь его. У него были четыре адвоката, а оставшихся троих защищали пять человек. Процесс превратился в значительное событие; зал суда был битком набит журналистами. Алекс спросила Брока, хочет ли он присутствовать, но тот отказался.

Они оба знали, что это будет бесплатный цирк.

Брок все еще очень напряженно воспринимал Сэма и очень хотел, чтобы Алекс поскорее начала бракоразводное дело. Он говорил, что не поверит в это, пока они не подадут на развод.

Алекс снова и снова обещала ему поднять этот вопрос сразу после окончания процесса и действительно хотела так поступить. Их роман с Броком продолжался уже восемь месяцев, и близкими друзьями они стали еще раньше. Они любили друг друга достаточно давно. Но вопреки всем доводам Алекс Брок страшно ревновал ее. Алекс была поражена до глубины души, когда узнала это, но в конце концов это показалось ей очень трогательным.

Собственно слушания начались в середине третьего дня, когда атмосфера в зале суда весьма накалилась. Состав присяжных отбирался очень тщательно; им сказали, что это очень сложные дела, связанные с финансами. Перед ними должны были предстать четверо подсудимых с разной степенью тяжести обвинения, и каждое дело должно было быть обсуждено во всех подробностях. Дело Сэма слушалось последним, и Алекс показалось, что судья очень четко его сформулировал. Судья был хорошим человеком и настоящим профессионалом; она не раз успешно вела с ним дела, но теперь это ничего не значило. Факты были против Сэма; только если присяжные поверят его истории, все могло кончиться хорошо. Он был хорошим человеком — по крайней мере раньше, — но этот случай явно был неудобоваримым.

Свидетельские показания слушались в течение трех недель, и День благодарения прошел почти незамеченным. Алекс и Брок ели индейку у него в квартире, а Сэм и Аннабел — в «Карлайле». Настроение у Сэма было далеко не праздничным. Алекс не могла забыть, как в прошлом году ее плохое самочувствие в этот день стало последней каплей, которая переполнила чашу, и Сэм пришел в неистовство из-за ее недомогания. А Сэм вспоминал о том, что именно в этот день из-за домашних неприятностей его просто швырнуло в объятия Дафны. Ему как никогда хотелось повернуть стрелки часов назад.

На следующее утро после Дня благодарения он появился в зале суда в элегантном темном костюме, видный и высокий.

Зная, как тяжело ему дается этот процесс, как он беспокоится о его исходе, Алекс спросила его, как дела. На карту было поставлено очень многое — практически все его будущее, по крайней мере два десятилетия его жизни. Мысль об этом приводила его в дрожь.

— Спасибо, что ты пришла, — прошептал он.

Алекс кивнула. Она видела в его глазах тревогу, но он казался готовым вынести все, что ему предстоит. Сэму уже было известно, что в случае признания его виновным ему предоставят тридцать дней на то, чтобы устроить свои дела, прежде чем отправиться в тюрьму. Это означало, что он сядет после Рождества. Эта мысль грызла его, когда судья призывал к порядку в зале суда.

Окончание процесса пришлось на середину декабря. Сэм давал показания, и его свидетельство показалось всем эмоциональным и очень трогательным. Один или два раза, когда его переполняли эмоции, ему приходилось останавливаться. Журналисты строчили в своих блокнотах, а Алекс слушала и понимала, что она ему верит. Она знала, каким кошмарным это время было для них обоих, помнила, что и он, и она были явно не в себе. Его роман с Дафной, конечно же, мог далеко не лучшим образом подействовать на присяжных. Алекс была удивлена тому, с каким бесстрастием она выслушивала все подробности. Дело было на редкость интересным, но она не позволяла себе думать, что Сэм может отправиться в тюрьму. Она даже не разрешала себе вспоминать о том, что когда-то она его любила. Это было бы слишком больно.

После этого к присяжным обратились четыре адвоката. Их выступления были достаточно проникновенными, а речь Филипа показалась Алекс весьма четкой и сильной с точки зрения фактов. В ней подчеркивались произнесенные Сэмом слова о том, что болезнь жены и собственная глупость ослабили его бдительность, заставив его считать вполне приемлемым нечто отвратительное и недопустимое с точки зрения закона. Основным аргументом было то, что он не знал о махинациях своих партнеров. Сознательно он никого не обокрал и не участвовал в происходящем. Короче говоря, он не был их сообщником.

Суд прервал слушания на пять дней, чтобы вынести решение, еще раз обработав все свидетельские показания и фактические данные. Наконец настал последний день процесса. Сэм и его бывшие партнеры были бледны как бумага; их попросили встать, когда появился суд. Алекс заметила, что Саймон пытался изображать презрение, но на это никто не купился — его лицо тоже было белым. Подобно остальным, он был смертельно напуган; впрочем, Алекс было жалко только Сэма. И бедную маленькую Аннабел. Что будет, если ее папа попадет в тюрьму? Кто-то из ее друзей по садику уже сказал ей об этом, и Сэм с Алекс пытались как-то объяснить ей, что происходит, но все было тщетно. Оставалось только надеяться на присяжных.

Старшиной присяжных была женщина, которая зачитывала вердикты ясно, громко и четко. Она начала с Тома, перечислив все его тринадцать обвинений, и после каждого из них она произносила единственное слово. Виновен. Виновен. Виновен. Казалось, это будет продолжаться вечно. То же повторилось с Ларри и Саймоном. В зале суда стало очень шумно, скамьи для прессы бурлили, и судье даже пришлось изо всех сил стучать своим молотком, призывая всех к порядку.