Ледяной круг - Ольга Елисеева

Остальные фейры: воины, густо расписанные сажей, растертой с бобровым жиром и красной глиной, их жены, с головы до ног татуированные тонким черным змеиным орнаментом, голые дети, притихшие у ног родителей, беззубые старики и вислогрудые старухи — должны были оставаться за преградой земляного вала. Барабаны стучали все сильнее. Ладони жрецов ударяли по ним с такой яростью, что, казалось, грубая оленья кожа вот-вот лопнет. Пышные уборы из совиных перьев украшали головы колдунов и до половины скрывали их лица, оставляя только глаза. На низкие лбы спускались высохшие морды тех животных, от которых, по поверьям, произошел тот или иной клан.

Зак Залун двигался впереди других жрецов своего рода, они махали в воздухе пышными хвостами росомах и издавали нестерпимый запах мускуса, которым так славится это животное. Соединившись за пределами первого круга огней, колдуны всех кланов образовали хоровод и пустились в общий танец на земляном гребне, выкрикивая заклинания и быстро кружась вокруг своей оси. То сходясь все ближе к центру, то откатываясь назад, они колыхались, как волны в непогоду, пока не соединили руки и не подхватили огромный котел, сиявший при свете костров, как живой огонь. Фейры не умели добывать металл. В повседневном обиходе они пользовались камнем и деревом. Этот священный котел был изготовлен дедами их дедов из упавшего с неба куска «плавящегося камня». Такой котел мог варить лишь угодную Хозяину Луны «саму».

Барабаны ударили еще сильнее, а потом рассыпались мелкой дробью. Из хижины, ближе всех располагавшейся к центру деревни, вышла молодая женщина. На ее голове красовался тяжелый венок из дубовых листьев. Обнаженное тело было густо вымазано красной краской и расписано грубыми черными линиями наподобие змей. Лицо колдуньи, белое, в отличие от остальной кожи, казалось мертвенно-бледным, а большие голубые глаза неестественно горели. Шаам Тель уже впала в транс. Сейчас она не владела собой настолько, чтоб отделиться от обступившей стойбище ночи, злобно вспыхивавших костров, ровного боя барабанов и глазевших из мглы сотен маленьких коренастых людей.

Эверник несла в руках небольшой глиняный горшок с «самой». Густой напиток следовало вылить в священный котел и щедро разбавить кипящей водой. Если б кто-нибудь из простых смертных осмелился хлебнуть настоящую неразбавленную «саму», он бы немедленно умер от разрыва сердца. Миновав земляной круг с огнями, Шаам Тель вступила в общий танец жрецов и приблизилась к костру, на который остальные колдуны водрузили священный котел. Склонившись над клубами белого пара, Эверник опрокинула в него содержимое своего заветного горшка. Тут же несколько жрецов крепко схватили ее за руки и помогли удержаться у котла, чтобы она могла полной грудью вдыхать ядовитые пары «самы». Через секунду по телу колдуньи прошла волна дрожи, и она откинулась назад. Припадок Шаам Тель, во время которого она выкрикивала очередное пророчество, должен был точно отмерить срок приготовления «самы».

Эверник рухнула на землю у костра, ее тело сотрясалось, широко открытые глаза остановились, на губах появилась розоватая пена.

— Смерть! — издала она душераздирающий вопль. — Смерть ходит среди вас, бедные маленькие змеи! Посмотрите друг на друга, ибо вы больше никогда не увидитесь! — голова колдуньи заметалась по земле. — Вижу! — кричала Шаам Тель. — Вижу целое поле маленьких змей, их топчут лошади! Кто же это? Кто впереди? Какой огромный конь и чудный всадник! Света! Я не могу разглядеть его лицо! Он весь сияет. Солнце, солнце на его доспехах!

Искривленные губы женщины застыли, тело затихло. Больше она не произнесла ни звука, впав в глубокое оцепенение. Ее страшное пророчество смутило многих. На мгновение над стойбищем Черных Росомах повисла глубокая тишина, но направлявшие ход церемонии жрецы считали себя не вправе нарушить ритуал, коль скоро он уже начат. Они стали наполнять деревянные чаши и, выйдя за пределы земляного круга, раздавать их остальным фейрам. Собравшиеся отхлебывали священный напиток молча, дивясь его горьковатому вкусу, но побеждая неожиданно возникшее у них отвращение.

Видения, рожденные «самой», были яркими и кровавыми. Фейрские воины грезили битвой, которая, казалось, разворачивалась на их глазах. Даже женщины и дети, пригубившие питья, впадали в беспамятство: им казалось, что они собственными руками разрывают врагов на части, и только какая-то тяжесть в теле мешала фейрам наслаждаться по-настоящему.

Вскоре в густом сумраке ночи вокруг жарко пылающих костров развернулась настоящая оргия. Фейры беспорядочно скакали, рычали и лаяли, как животные, с исступлением набрасывались друг на друга и жестоко овладевали — мужчины женщинами, а женщины мужчинами. Жрецы, предусмотрительно отступившие за линию костров, прекрасно знали, что им ничего не грозит. Сознавая себя зверями, фейры, как звери, боялись огня и не могли пересечь кольцо.

Эверник все еще лежала на земле, постепенно приходя в сознание. В этом зыбком состоянии между бредом и явью все ее чувства были напряжены до предела. Она вдруг очень хорошо услышала, как где-то в лесу, совсем близко топают конские подковы, жарко дышат лошади и стараются не брякать оружием всадники. А еще через несколько минут колдунья увидела, как дрожат белые черепа на вершине частокола, огораживавшего деревню. Она не сразу поняла, что на самом деле сотрясаются мощные ворота, запертые изнутри. Как во сне, Эверник смотрела на рухнувшие балки, на заметавшихся по стойбищу фейров, которые падали под ударами мечей неизвестно откуда взявшихся воинов. Дикари все еще думали, что кровавое побоище — лишь грезы, вызванные «самой».

Но, и грезя битвой, фейры оказали сильное сопротивление. Правда, не такое, как могли бы, если б Эверник не подмешала в священный напиток расслабляющего зелья. Голые татуированные воины с волчьим воем прыгали прямо с земли на крупы коней и стаскивали всадников с седел. Визжа, женщины метались по стойбищу с кремневыми ножами и, без страха поднырнув под брюха лошадей, подсекали им сухожилия. Дети швырялись камнями из-за хижин.

Лязг металла о каменные топоры, крики ужаса и боли, стоны умирающих и ругань дерущихся продолжались не меньше часа. Но силы были слишком неравны. Нападавших с каждой минутой становилось все больше и больше, а фейров меньше. Никто не ушел от ударов тяжелых мечей. Воины бросали горящие головешки на тростниковые крыши фейрских хижин, и те быстро вспыхивали на ночном ветру, словно факелы.

По стойбищу метались всадники, добивая последних дикарей и сволакивая женщин и детей в яму на краю деревни. Именно там фейры держали своих пленных. Уже приходившая в себя Эверник искала глазами Керра. И тут она увидела его. Он скакал на высокой, покрытой белой накидкой лошади, привычно отмахивая направо и налево огромным мечом, и хриплым надорванным уже к концу сражения голосом отдавал приказания. Кольчуга, покрывавшая его торс, вспыхивала в огненном зареве.