Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер

вы хотите знать, считал ли мой муж, что миссис Лэссер может вернуться в свою семью, — да, он так считал. Если вы имеете в виду, полагал ли он, что миссис Лэссер больше никогда не попытается причинить вред себе или кому-нибудь другому, — да, мой муж так считал. Более того, это был благоприятный момент для ее возвращения домой. Вы знаете, что она заболела, когда ее сын уехал в школу. Или, во всяком случае, болезнь впервые проявилась именно тогда. Ее сыну исполнилось восемнадцать лет, и он вернулся домой из школы в июне 1942 года. Мой муж очень тщательно продумал этот вопрос. Естественно, он никак не мог предвидеть, что случится с Тони.

— А что случилось с ним, миссис Мерсер?

— Вы… знакомы с ним?

— Да.

— У него развилась фобия — реакция страха на выход из дома.

— Что это значит?

— Это значит, что он не хочет выходить из дома.

— Не хочет или не может?

— Если хотите, не может.

— Я спрашиваю, миссис Мерсер, зависит ли выход из дома от его желания? Или он не может выйти?

— Насколько я понимаю, мистер Хейвз, — а я должна сказать, что мы не проверяли состояние миссис Лэссер после… да, 1945 года, — насколько я понимаю, Тони Лэссер не выходил из своего дома в Ныо-Эссексе с тех пор, как вернулся из школы в июне 1942 года. Это очень длительный срок, мистер Хейвз. Известно ли вам, в чем заключается фобия?

— Не совсем.

— Фобия — это… как бы объяснить вам… это ограничительное воздействие чувства тревоги. Как только чувство тревоги принимает устойчивый характер…

— Что вы имеете в виду под тревогой? — спросил Хейвз.

— Ну вот, человек двадцатого века, и не знает, что такое тревога, — сказала миссис Мерсер и улыбнулась.

— Это плохо?

— Если вы никогда не испытывали этого чувства, это хорошо, — ответила она. — Тревога — это чувство страха, психическая напряженность, проявляющаяся при большинстве видов психического расстройства. Что касается Тони Лэссера, то у него состояние тревоги имеет симптомы фобии. .

— Но почему он не может выйти из дома? — поинтересовался Хейвз.

— Потому что, если бы он вышел, это было бы для него мучительно.

— В каком смысле?

— Он начал бы дрожать или обливаться потом, у него могло бы начаться сильное сердцебиение, он мог бы почувствовать дурноту или действительно упасть в обморок, могло бы появиться ощущение спазмов в желудке… — Миссис Мерсер пожала плечами. — Другими словами, состояние крайней тревоги.

— Но несмотря на это, мог бы он выйти из дома, если бы захотел?

— Как вам сказать…

— Ну, например, если бы в доме возник пожар, он бы, наверное, попытался выйти, не так ли?

— Возможно, да. Это зависит от того, насколько сильна его фобия. Вообще, я думаю, мы можем сказать, что реальный страх перед пожаром, непосредственное присутствие огня могли бы оказаться сильнее фобии у такого человека.

— Значит, Лэссер мог бы выйти из дома? — спросил Хейвз. — Он мог бы убить своего отца?

— Не знаю, — сказала миссис Мерсер и пожала плечами, — конечно, возникло бы состояние очень сильной тревоги. Но, возможно, он рискнул бы, если бы жажда убийства была достаточно сильна.

— Благодарю вас, миссис Мерсер.

— Я считаю возможным, что он вышел из дома, мистер Хейвз, однако не считаю это вероятным. Тони Лэссер не наш пациент, так что вообще-то я мало знаю о причинах и проявлениях его фобии. Но я знаю, что в последний раз, когда он уехал из дома — в 1939 году — его мать пыталась покончить с собой. Маловероятно, что он попытается снова покинуть дом.

— Вы хотите сказать, что он боится, как бы она снова не попыталась покончить с собой?

— Это слишком поверхностное суждение, мистер Хейвз. Если бы ответ был так однозначен, я очень сомневаюсь, что вообще существовали бы фобии. Я бы скорее предположила, что, может быть, он хотел бы, чтобы она снова попыталась покончить с собой.

— Как так?

— Возможно, он хочет, чтобы его мать умерла. Но он знает, что если он выйдет из дома, она может опять попытаться покончить с собой. Это удовлетворило бы его тайное желание, и перспектива исполнения этого желания настолько пугает его и вызывает такое состояние тревоги, что у него развивается фобия. '

— Что-то очень сложно, — сказал Хейвз н вздохнул.

— Человеческие существа очень сложны, мистер Хейвз. Даже самые уравновешенные.

— Наверное, это так, — сказал Хейвз, улыбаясь. Он встал и протянул руку. — Очень вам признателен, что вы уделили мне так много времени, миссис Мерсер. Я знаю, как вы заняты.

— Вы действительно очень спешите? — спросила она. — Мой муж сейчас на собрании персонала, но он скоро спустится. Мы обычно пьем чай в 4 часа. — Она сверкнула улыбкой. — Старая бостонская привычка, знаете ли.

— Да, мне это известно.

— Так вы останетесь? “

— Я, можно сказать, с детства приучен к чаепитию, миссис Мерсер, — сказал Хейвз.

— Тогда присоединяйтесь к нам. У меня ощущение вины перед вами. Мне кажется, что я совсем вам не помогла.

— Что поделать, может быть, моему напарнику больше повезло, — сказал Хейвз. — Во всяком случае, я с удовольствием выпью чай с вами и вашим мужем.

Денни Джимп, кажется, полюбил выходить на улицу.

Карелла был не прочь подышать свежим воздухом, но предпочел бы, чтобы Денни выбирал более подходящее место встречи.

«На углу Пятнадцатой и Уоррен», — сказал Денни, несомненно, выбрав этот перекресток именно потому, что он находился в нескольких милях от полицейского участка. Он мог не знать, что угол пересечения этих улиц представляет собой пустырь, где завывают и свищут январские ветры, а может быть, знал, но назначил там свидание нарочно. Карелла поднял воротник пальто, втянул голову в плечи, хак черепаха в панцирь, и, несмотря на это, уже не чувствовал своих ушей, полы пальто хлестали его по ногэд и он проклинал Денни Джимпа на чем свет стоит, и только диву давался, зачем отцу понадобилось покидать Италию. В Италии* когда карабинеры встречаются с осведомителями, они, наверное, сидят за столиком в открытом кафе на тротуаре, под лучами солнца. «Buon giorno, tenenta, — говорит осведомитель. — Vuole un. piccolo bicchiere di vino?»[39]

— Хелло, Стив, — прошептал голос позади него.

Он узнал голос Денни и обернулся. На Денни было теплое пальто из толстого ирландского твида с огромным воротником, который закрывал весь его затылок. Шею он обмотал шерстяным кашне, > голову его украшала клетчатая 'кепочка с желтыми наушниками. Он выглядел жизнерадостным, отдохнувшим, и от него просто зеяло теплом, как от только что поджаренного тоста.

— Пошли отсюда, пока я не обледенел, — сказал Карелла. — Что